Бремя равных - Вячеслав Назаров

Таинственная планета, авария, привидения, воскрешение из мертвых... А ты вот сидишь, смотришь бесстрастно бесстрастные пленки и в душе ругаешь себя за неспособность проникнуться чужой радостью и бедой.

Виновны автоматы. В их объективах, как под взглядом посредственности, живая жизнь увядает, становится схемой. Они равнодушны, посредственности и автоматы, в этом их беда. Им все равно, что вокруг смерть или праздник. Они подчиняются только заложенной в чреве программе.

А человек...

Тот, кто вышел из голографического экрана, уже не был человеком. У него был приятный голос, он говорил внятно, правильно и убежденно, говорил с юмором и доказательно - но ЧТО он говорил!

Тот, кто был когда-то Антроповым, сидел на металлической лавке в оранжерее. У него была "подзарядка", и он использовал вынужденную неподвижность для дискуссии, которая звучала как проповедь. Над ним, чутко следуя за зеленым диском солнца, колыхались на мускулистых стеблях веерообразные листья. Несколько рук, каким-то чудом втиснутые в плечевые суставы, все время что-то делали, демонстрируя необыкновенные способности владельца: сгибали оголенный кабель под током, переливали из ладони в ладонь то концентрированную кислоту, то расплавленный металл, показывали какие-то мясистые суперорганы, воспринимающие все на свете и на любом расстоянии. Ноги пока не были нужны, и Семен сделал из них два тугих сплетения корней, уходящих в оранжерейную почву.

И страшно было видеть среди неправдоподобных, неприемлемых разумом и чувством нагромождений невероятной плоти лицо Антропова, не тронутое переделками. Оно, красивое и слегка самонадеянное, воспринималось отдельно, оно словно было украдено и насильно пришито к этой живой горе.

"Сейчас он еще вполне симпатичен, - прокомментировал Савин. - Теперь он перед каждым "пересозданием" делает предварительный эскиз и расчеты по анатомическим справочникам. А вот когда он конструировал себя "по вдохновению"... Впрочем, художнической жилки у него никогда не было".

А Семен проповедовал "свободу формы". Он критиковал человечество за то, что, увлекшись техническими революциями, оно напрочь забыло другие пути самоусовершенствования. Поставив во главу угла интеллектуальный рост, оно забыло, в какие непрочные и несовершенные сосуды заключено его творческое могущество. И как результат, появилась пропасть между желанием и возможностью. И пропасть эта все время растет, потому что растут желания человека пропорционально его знаниям, а возможности по-прежнему ограничены биологическим барьером, физическим несовершенством человеческого тела. И пытаться одолеть эту пропасть техническим прогрессом - все равно, что пытаться догнать свою собственную тень, когда солнце светит в спину.

- Надо повернуться лицом к солнцу, - Семен выразительно покачал своими листьями-опахалами. - Надо раскрепостить человеческое тело, дав ему возможность свободно изменяться, принимать любую форму, которую только пожелает мозг. Подумайте только, какие горизонты откроет "свобода формы" для человечества!

- Говорят, распад психики, - пробурчал Пан. Вещает, как Заратустра.

Карагодский покосился неодобрительно. Ему было жаль Антропова.

А Семен снова гнул кабель под напряжением, переливал в ладошках расплавленный свинец, резал ногтем стекло - открывал новые горизонты.

И как у всякого провозвестника, нашлись бы, наверное, у Семена последователи, "раскрой он секрет "раскрепощения плоти", принцип "самоконструирования тела". Но раскрыть этот секрет Семен не мог не потому, что не хотел, а потому, что не знал. Сам он "создавал" и "пересоздавал" себя по желанию или чьей-либо просьбе, но каким образом желание материализуется в соответствующие клетки, ткани и органы, он не знал.

Не знали этого и товарищи Семена, хотя пытались узнать самоотверженно и настойчиво, ловя буквально каждый шаг, каждое движение, дыхание Антропова, вторгаясь в сокровенное остриями анализаторов и датчиков, просвечивая каждую клетку и дежуря у каждого нерва. Они уже перешагнули заповедные межи медицины, биологии, физиологии, психологии, они уже вышли нацелину недавно созданных и еще несозданных "логий", они уже бродили в пустыне, где "логии" окончательно порывают с логикой и здравым смыслом.

"Мы узнали очень немного, - продолжал комментировать Савин. - Но даже это немногое рассыпалось на частности, не хотело укладываться ни в какую систему. Заметили, к примеру, что способность к метаморфозам сильнее в период черного солнца. Доказали, что расход энергии на метаморфозу равен полученной предварительно извне, следовательно, процесс самомутации автономен. Определили, что в момент метаморфозы внутриклеточная жидкость превращается в "плотную воду" вещество, из которого состоит Белое озеро. Установили-и это, пожалуй, самое важное,-что процесс материализации мысленного приказа идет через появление в организме сложных нейтринных структур, прежде не наблюдавшихся, ни на Земле, ни в исследованном космосе. Механика их образования и последующего перехода в статичные атомные структуры выходит за рамки существующих в данное время фундаментальных теорий..."

Да, ученые старались. Все внешние исследования почти прекратились, службу несли лишь автоматы наблюдения. Работа затерянной среди космических пространств биостанции сфокусировалась в одной точке. И не только страсть к познанию, не только тяга к "новым горизонтам", не только настойчивые менгограммы Земли смыкали круги добровольных круглосуточных дежурств.

Изредка - все реже - у Семена наступала ремиссия, короткие часы просветления. Он замолкал на полуслове и забивался куда-либо подальше от глаз, в укромное место. Там он возвращался в прежнее тело и подолгу, с удивлением и страхом рассматривал себя. И думал долго, мучительно.

В эти часы все на станции говорили почему-то шепотом. И называли Семена только по фамилии - Антропов. И, нарушая закон сохранения энергии, находили в своих несовершенных, закрепощенных организмах неожиданные новые силы для продолжения поиска.

Выводы Медведев излагал, словно вбивал в доску кривой гвоздь:

- Все вышеизложенное с высокой степенью достоверности позволяет предположить, что планета Прометей и расположенная на ней биостанция находятся в зоне действия экспериментов некоего самостоятельного творческого начала, которое принято именовать "иным разумом". До сих пор эти эксперименты ограничивались направленными мутациями низших организмов и созданием животно-растительного сообщества, лишенного борьбы за существование.

Гибель и последующее "воскрешение" Семена Антропова, а также обретенная им способность "переконструировать" свое тело, свидетельствуют о том, что предполагаемые эксперименты вошли в новую фазу, включив в себя человека, как биологическую систему.