Малиновка поёт лишь о любви... (СИ) - Лакомка Ната

- Я никогда не буду к ней жестокой! – заверила его Дьюлла.

Рик смотрел на нее и думал, что она сейчас и в самом деле похожа на Королеву Мая – в белой пене кружев, будто украшенная цветами боярышника, с распущенной гривой золотистых волос, едва прикрытая белоснежной тонкой тканью… Он любовался девушкой от всего сердца, и это чувство было отличным ото всего, что он испытывал до этого. Ведь любил же он свою мать, и брата, и отца – по своему, но любил, потому что Босвелов нельзя не любить. Но он прекрасно жил дальше и без матери, и без отца, и без брата. А вот прожить без Дьюллы… Одно лишь предположение этого причиняло сильнейшую сердечную боль. А Дьюлла не догадывалась о том, какие муки заставила его переживать, и Рик поклялся, что сделает все, чтобы она всегда оставалась веселой и счастливой.

Первый урок верховой езды прошел замечательно, хотя Дьюлла и порывалась ехать быстрее.

- В следующий раз мы устроим настоящую конную прогулку, - пообещал ей Рик.

- Завтра! – тут же подсказала она, и он не смог ей отказать. Лишь взял обещание, что на следующую прогулку она наденет специальное платье для верховой езды и не станет щеголять с голыми плечами и коленями.

С этого дня прогулки верхом стали каждодневным ритуалом. Утром Рик подъезжал к крыльцу на своем Нуаре, держа в поводу Шефрефей, и Дьюлла сбегала к ним в новом платье – золотисто-коричневом, очень элегантном и кокетливом, которое очень ей шло. Волосы, уложенные в золотую сетку, украшала янтарная брошка-розетка, и Дьюлла умудрялась гнать лошадь бешеным галопом, не повредив прически и не сдвинув брошь хотя бы на полпальца. Золотисто-коричневые каскады платья покрывали Шефрефей до самых бабок, и все, кто встречался им на пути, провожали прекрасную всадницу взглядами. Рик и радовался этому, и злился. На его глазах Дьюлла превращалась в богиню любви и красоты, и это превращение происходило так непринужденно, что сама девушка, казалось, не замечала перемен. Но он-то замечал. И не мог бороться с восхищением, любовью и… вожделением.

Прошло недели две, как Дьюлла впервые села в седло, а можно было подумать, что она родилась там. Рик находил в сестре и необходимую умелому всаднику чуткость, и силу, и бесстрашие. Пожалуй, бесстрашие даже переходило в безрассудство – Дьюлла ничего не боялась и только заливалась смехом, когда Рик пытался убедить ее не гнать Шефрефей слишком быстро и не брать барьеры – будь то поваленное дерево или плетеная оградка.

После одной из таких забав, когда Шефрефей, понукаемая всадницей, перелетела через ров в поле, Рик догнал сестру только возле замка.

- Дьюлла… - начал он.

- О! не ругай меня! – взмолилась она со смехом. – Ведь и ты заставил своего коня прыгнуть следом! И разве тебе не понравилось? – щеки ее алели, глаза блестели, как драгоценные камни, и вся она была – словно свежий майский ветер. – Разве ты не хочешь снова почувствовать эту свободу? Рик?..

- А ты не хочешь съездить в Вальшир? – спросил он.

- Куда? – Дьюлла замерла.

- Я подумал, что теперь ты умелая наездница и можешь отправиться в путешествие. В Вальшир. Попробуем разузнать что-нибудь о твоей кормилице, и если она захочет – заберем ее в Свон. Конечно, возьмем и карету, потому что благородной леди не следует целый день болтаться в седле…

Но тут слова Рика были прерваны. Дьюлла, до этого смотревшая на него, как на небожителя, вдруг закрыла глаза, и из-под ресниц вытекли две слезинки. Пробежали до середины щек и замерли, дрожа и перелдиваясь на солнце.

- Дьюлла! – испугался Рик, хватая сестру в охапку. – Что случилось?

Она уткнулась лицом ему в грудь и заплакала, уже не сдерживаясь.

- Я так… скучаю по ней… - призналась она, всхлипывая, - но боялась… что она тебе не понравится… Она ведь… как я, еще хуже…

- Если она хоть вполовину так же красива, как ты, - пошутил Рик, ласково прижимая к себе кузину и незаметно для нее целуя золотистую макушку, - если хотя бы вполовину так хороша – я сразу на ней женюсь, и буду считать, что мне страшно повезло в этой жизни.

Дьюлла прыснула сквозь слезы и отстранилась, украдкой вытирая ладонями слезы. Рик понял, что у нее опять нет платка и протянул девушке свой.

- Ей лет сорок, если не больше, - простодушно призналась Дьюлла. – Да и она – просто необразованная вилланка. Ты же помнишь, как я говорила вначале? Я боялась, что ты не потерпишь в Своне такую деревенщину.

- Она вырастила тебя, - сказал Рик просто. – Только за это я ей благодарен от всей души. Сказать по правде, я пытался ее разыскать. Отправлял своих людей в Вальшир, но трудно найти какую-то травознаю, когда нам не известно даже название деревни, где ты жила. Я подумал, ты посмотришь на окрестности, что-нибудь вспомнишь, ну и Шефрефей надо проверить долгой поездкой. Возьмем карету, провиант и постели, с десяток слуг в сопровождение, твоих горничных, чтобы ты могла путешествовать со всеми удобствами…

- Только оставь дома леди Кандиду! – взмолилась Дьюлла. – Путешествие с ней обещает быть наказанием!

- Пусть остается в замке, - согласился Рик, отмечая про себя, что теперь Дьюлла говорила так же изящно, как дамы при королевском дворе. Когда она появится там – то затмит всех, а ему надо будет уйти в тень.

13. Путешествие в прошлое

Путь в Вальшир вместе с дорогим, милым, обожаемым Риком казался Дьюлле путешествием в райские земли. Они ехали медленно, наслаждаясь прекрасной погодой и живописными окрестностями. Дьюлла наслаждалась скачками на Шефрефей, а когда уставала – пересаживалась в карету. Рик почти все время ехал верхом, и девушка не замечала в нем ни малейших признаков усталости, и восхищалась этим. Впрочем, ее восхищало в кузене все – она не видела в нем недостатков, да и не пыталась их увидеть, уверенная, что недостатков просто быть не может.

Подумать только! Он решил отыскать матушку Зайчиху! И подарил такую красивую лошадь! Самый, самый лучший! Дьюлла смотрела на брата, и сердце ее переполнялось восторгом, счастьем и нежностью.

В один из ясных дней, когда они, переночевав в гостевом доме, отправились дальше на юг, Дьюлла чувствовала себя особенно счастливой и беспечной. Они с Риком ехали рядом, и девушка незаметно горячила Шефрефей, понукая ее ускорить шаг.

- Думаешь, я не вижу, что тебе не терпится пустить Шефрефей вскачь? – спросил Рик со смехом.

- Давай наперегонки до тех дубов! – крикнула Дьюлла уже через плечо, перестав сдерживать лошадь.

Всадники держались наравне, но у дубов Рик чуть придержал коня, чтобы Дьюлла оказалась победителем.

- Обманщик! – сказала она, задыхаясь от счастья. - Это прекрасно! Это чудесно! – она схватила его за руку. – Рик, я словно летела!

«Малиновка моя, не улетай», - вспомнил Рик строки старинной песни[1].

- Подождем остальных, - он спрыгнул на землю и придержал стремя Дьюлле, помогая ей спуститься. – И лошади пока отдохнут.

- А ты сейчас почти не хромаешь, - сказала Дьюлла, глядя, как он оглаживает разгоряченных скачкой лошадей, успокаивая их.

- Хромота - не уродство, - говорит Рик, - если ты думала об этом. Просто ранили. Сейчас рана уже почти зажила.

- Ранили! Как страшно! – ахнула Дьюлла.

- Нет, - добродушно возразил Рик, - это совсем не страшно. Могло быть и хуже.

- Как с твоим братом, - тихо произнесла она.

- Да, как с Вальдетюром, - ответил Рик, и вся веселость тут же испарилась.

Дьюлла поняла и подошла ближе, ласково погладив Рика по плечу. Почему-то Рик вздрогнул от ее прикосновения, и она, подумав, убрала руку.

- Ты, наверное, очень любил его, - сказала она, испытывая жалость и сострадание не к погибшему Вальдетюру, а к Рику, который пережил потерю брата, а потом отца, хотя по погибшему графу Босвелу она ничуть не горевала.