Стамбул. Сказка о трех городах - Беттани Хьюз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 440 г. до н. э. по примеру населения острова Самос – возможно, это спровоцировали политические сдвиги в Черноморском регионе (Стамбул никогда не забывал оглядываться на север, взглядывая при этом и на запад и пристально следя за востоком и югом) – восстали и жители Византия. Свободу они сохраняли не больше года – в то время афиняне были полны сил и решимости. В рядах этих тяжеловооруженных пехотинцев, вышедших, чтобы подавить народный мятеж против украшенных «фиалковыми венцами»{75}, «вкрадчивых»{76} политиков из Афин, этого города-государства, мог быть и философ Сократ. Как только подвернулась возможность, в 411 г. до н. э. – на этот раз волнения подняли спартанцы (к этому времени бывшие уже заклятыми врагами афинян, их противниками в Пелопоннесской войне), – Византий вновь взбунтовался. После того, как командующий спартанским флотом военачальник Миндар, получив деньги от персов, отобрал Византий у Афин, его жители (наверное, памятуя о своих дорических корнях) радушно приняли спартанского полководца Клеарха, уже представлявшего их интересы на своей родине.
Целое столетие Византий, благодаря своему стратегическому положению на Босфоре, открывающему пути как с севера на юг, так и с востока на запад, служил разменной монетой в политической игре между Персией и Грецией, а теперь он стал пешкой в игре честолюбивых устремлений Афин и Спарты{77}. В этом-то качестве Византию и предстоит стать непосредственным участником страшного и изнурительного финала безжалостной Пелопоннесской войны и быть вписанным на страницы истории как поселение, влекущее тех, кто был уверен, что сможет с помощью морских и ратных сил установить контроль над своими ближними и дальними соседями.
Глава 5. Город в осаде
450–400 гг. до н. э.
Остальная часть этой местности обширна, прекрасна и в ней немало многолюдных деревень. Земля приносит здесь ячмень, пшеницу, всевозможные овощи, просо, кунжут, винные ягоды в достаточном количестве, много винограда, дающего хорошее вино, словом, все, кроме маслины.
Ксенофонт, «Анабасис»{78}В это же время афиняне осаждали Византий, обнеся его стеной и завязывая перестрелки и атаки. …Афиняне, не будучи в состоянии добиться чего-либо силой, убедили каких-то византийцев предать город…
Ксенофонт, «Греческая история»{79}Двадцать четыре столетия назад Византий неотвязно преследовали две напасти: осады и пришедший с запада человек, возжелавший сделать себе имя на востоке.
В V в. до н. э. Византий твердо укрепился в положении города-трофея. А благодаря своей значимости, привлекательности и назначению это поселение стало театром, в котором (и вокруг которого) играли сцены из своей жизни величайшие персонажи истории Древнего мира: полководец и писатель Ксенофонт, наместник сатрапа Мавсол из Карии, от чьего имени произошло название «мавзолей» (его собственный мавзолей был одним из чудес Древнего мира), а также афинский полководец-перебежчик Алкивиад. Последний был человеком настолько бескомпромиссным, что даже не верится, что он пошел на мировую{80}.
Алкивиад, человек аристократического происхождения, взращенный кормилицей из Спарты, не только взбудоражил весь античный мир, но и оставил заметный след в истории. Приятель философа Сократа (а возможно, – его любовник), Алкивиад обладал всеми качествами, которых не было у афинского мыслителя. Он был беспомощен, озабочен сексом, несдержан, ослепителен, пренебрегал условностями и пользовался дурной славой. Античные сочинители писали, что он «у простого люда и бедняков снискал поистине невиданную любовь: ни о чем другом они более не мечтали, кроме того, чтобы Алкивиад сделался над ними тираном»{81}. Аристофан же сообщал, что в Афинах его народ «желает, ненавидит, хочет все ж иметь»{82}.
Он был раздражающе неотразим, не замечать его было невозможно. Он валандался по Афинам в пурпурном плаще, хотя к такому недемократичному демонстративному поведению и относились неодобрительно. Он отказывался играть на aulos (инструменте, немного похожем на наш гобой), потому что от этого его губы собирались в некрасивые складки. По утрам он пил откуда ни попадя, а по словам автора поэтических комедий Евполида, Алкивиад положил начало традиции мочиться в горшок прямо за столом.
В 415 г. до н. э. он повел афинские войска в злополучный поход на Сицилию. В его отсутствие из-за таинственного варварского разрушения герм на улицах Афин его обвинили в святотатстве. Пожив немного у заклятых врагов афинян, спартанцев, подружившись с ними настолько, что жена царя Спарты забеременела от него, Алкивиад бежал на восток и осел в Малой Азии, подвизавшись двойным агентом у наместника персидского царя, Тиссаферна.
По-видимому, Алкиавид – любитель обращать на себя внимание, присюсюкивающий, помешанный на любви – чувствовал себя в своей стихии: Византий и прилегающие земли стали местом его игрищ, и вскоре он уже бороздил воды между Азией и Европой.
К концу V в. до н. э. Афины бились в конвульсиях. Изнурительная война со Спартой длилась двадцать лет, казна и оптимизм иссякали, почти треть населения города полегла от чумы, а теперь город неуклонно терял союзников и земли. Отношение к пленным по обеим сторонам военных действий нарушало все постулаты эллинского кодекса чести: своих же собратьев-греков клеймили, морили голодом и насмерть забивали камнями.
Учуяв потери в этой борьбе греков с греками, державные подстрекатели с Востока вновь обратили свои взоры на запад. С разгрома при Саламине сменилось уже два поколения, и Персидская империя снова была готова поразмять мускулы. Алкивиад, политический деятель, обладающий макиавеллиевским даром, которому всегда удавалось оставить себе пути к отступлению, пустил в ход связывавшую все Средиземноморье сеть шпионов, дипломатов и посланников. Он предложил Афинам оставить свой демократический эксперимент и сделать Персию своим союзником против Спарты.
Афины оставили его пикантный совет без внимания и ввязались в гнусную идеологическую гражданскую войну, уничтожив демократию и беспомощно наблюдая, как Алкивиад, некогда бывший символом города, реквизировал корабли в Самосе и создавал, по сути, личную флотилию. А Спарта тем временем захватывала такие ключевые города, как, например,
