Артур и месть Урдалака - Люк Бессон

Бонго-матассалаи уже развернули свой знаменитый пятиугольный ковер. Каждый из воинов встает на один из его углов. Прибегает запыхавшийся Арчибальд с подзорной трубой. Артур сдвигает с места фигурку гнома, сидящего по обыкновению у подножия большого дуба, и Арчибальд, установив треногу, быстро направляет объектив в яму, которую только что прикрывал собой гном. Все готово для исполнения ритуала перехода.

Проверив настройку объектива, дедушка смотрит на часы.

— Ровно полночь! — сообщает он.

Арчибальд страшно горд, что исполнил задание точно в срок.

Все лица устремляются к небу. Теперь надо дождаться лунного луча, который, проникнув в подзорную трубу, откроет проход в страну минипутов. Но на небе, где только что не было ни пятнышка, вдруг появляется огромное облако. Оно напоминает гигантского кота, пушистого и ленивого. Кот сладко потягивается, не обращая внимания на тявканье пса за окном.

Артур с отчаянием всматривается в ночь. Он уверен, что, если это чертово облако сейчас не уйдет, произойдет непоправимая катастрофа. На карту поставлена судьба целого народа. Судьба минипутов решается здесь и сейчас, у подножия старого дуба, и решает ее толстое кучевое облако, играющее с ними, как кошка с мышью. Краем глаза Артур смотрит на вождя. Но лицо вождя матассалаи непроницаемо, словно раковина устрицы, пролежавшая двадцать два часа на солнце. Невозможно догадаться, какие чувства обуревают сейчас высоченного вождя. Значит, еще целых шестьдесят секунд мальчику придется переживать в одиночку. Целую минуту, такую долгую, что за это время он смог бы рассказать всю свою жизнь, да еще в шестидесяти главах.

Не может небо ни за что ни про что бросить его на произвол судьбы. Он мчался как ветер, один, темной ночью, пробежал более двадцати километров. Он оставил мать и пса во власти водительских талантов отца, мало чем отличающихся от произвола судьбы. И неужели все это было сделано напрасно?

Но ведь ему столько раз говорили, что любые усилия непременно вознаграждаются, что упорство принадлежит к лучшим качествам человеческой натуры! И вот, когда Артур решил поверить в то, что ему говорят взрослые, на самом деле оказывается все не так. Основным отличием капризницы фортуны является ее абсолютная непредсказуемость, и изменить ее характер не дано никому.

Кот-облако вытягивается, предоставляя луне возможность показать кусочек своего светлого чарующего лика. Но луны нет. А значит, нет луча. Нет прохода. Нет минипутов. Нет Селении. Таков итог всех усилий Артура. Мальчик принюхивается к воздуху, вглядывается в ночную тьму, пытаясь понять, почему природа, которую он так любит, предала его. От усталости у него дрожат руки, он еле держится на ногах. Арчибальд нервно постукивает по циферблату часов, желая убедиться, что они не сыграли с ними злую шутку. Но нет, его старый верный хронометр показывает полночь, минута в минуту. Следовательно, приключение прекращается не начавшись. Артур сражен, уничтожен. У него даже не осталось сил, чтобы, бросившись на землю, начать вопить и заламывать руки. Так в большом мире обычно выражают отчаяние.

Вождь матассалаи не меньше Артура раздосадован случившимся. Ему вовсе не хочется, чтобы его друзья-минипуты подумали, будто он бросил их в беде. Вместе с тем ему лучше всех известно, с каким почтением следует относиться к любым явлениям окружающего мира. Поэтому если на небе появилось облако, значит, так угодно природе, которая, в отличие от капризницы фортуны, ничего просто так не делает. Но даже вера в мудрость природы не мешает ему про себя проклинать это дурацкое облако и обзывать его мерзкой дождевой тучей.

Артур чувствует, как по всему его телу начинают бегать какие-то подозрительные мурашки, а ноги предательски подкашиваются. Усталость и разочарование настолько сильны, что тело отказывается ему подчиняться. Заметив болезненное состояние Артура, вождь произносит несколько слов на своем родном языке, которые, помимо его соплеменников, понимает только Арчибальд.

— Ну почему? Почему все против меня? Даже облака! — упрямо твердит Артур.

Арчибальд прочищает горло, как обычно делают певцы перед выходом на сцену, и торжественным тоном объявляет:

— Мальчик мой, они пропустят тебя через стебли!

Через стебли? Как это следует понимать? Артур с любопытством смотрит на воинов матассалаи. Каждый воин, словно поясом, обвязан лианой. Воины развязывают свои лианы и протягивают их вождю. Сложив пять длинных побегов вместе, вождь скручивает их воедино. Получается некое подобие длинной косички. С этой косичкой в руках вождь подходит к Артуру и с высоты своих двух метров тридцати сантиметров устремляет пристальный взор на мальчика.

— Мы крайне редко используем этот способ проникновения в мир минипутов, только в экстренных случаях. Но сейчас нам кажется, что наступил как раз тот самый случай, — размеренно произносит вождь, обращаясь к Артуру.

И прежде чем мальчик успевает что-либо ответить, вождь начинает опутывать его с головы до ног сплетенными стеблями лианы.

— А это не слишком опасно? — тревожно спрашивает Арчибальд.

Он прекрасно знает, что начатый процесс остановить уже нельзя, поэтому на сердце у него неспокойно.

— В каждом приключении содержится своя доля опасностей, Арчибальд. Каждый вновь приобретенный опыт связан с познанием неизвестного, — отвечает вождь Арчибальду.

— О да, конечно! Это так! — соглашается взволнованный дедушка, стуча зубами от страха.

Он ужасно боится: ведь если что-нибудь не заладится, он больше никогда не увидит внука.

Артур уже плотно обмотан лианами. Удовлетворенный своей работой, вождь матассалаи отцепляет от пояса небольшой пузырек и медленно, с огромными предосторожностями открывает его, доказывая тем самым, что он действительно пользуется им не часто.

— Артур, скоро ты попадешь к минипутам. Но помни: тебе обязательно надо вернуться в наш мир через трубу, и сделать это надо до полудня, иначе ты навсегда останешься пленником своего нового тела, — объясняет вождь.

Мысль провести всю жизнь рядом с Селенией восхищает Артура. Однако стоит ему представить, что он больше никогда не увидит ни Арчибальда, ни Маргариту, ни Альфреда, ни мать, ни даже отца, каким бы чудаком тот ни был, как ему сразу становится ужасно грустно.

А после недолгих размышлений он даже впадает в панику. Но матассалаи уже увязали его, словно колбасу, подготовленную для коптильни, так что выбора у него, пожалуй, уже нет.

Держа флакон над головой мальчика, вождь произносит несколько заклинаний на никому не известных диалектах языка бонго-матассалаи, а затем аккуратно капает несколько капель жидкости на темечко Артура. Совершаемый обряд чем-то напоминает крещение. Вода, разумеется, не святая, но наверняка волшебная. Жидкость растекается по лианам, и они от этого становятся похожими на светящихся змей, которые с шипением вращаются вокруг мальчика, оставляя за собой шлейф из звезд, сверкающих тысячью и одним цветом.

Разинув от изумления рот, Артур стоит посреди сияния редкостной красоты и не знает, что сказать. Такого волшебства он еще не видел. Но постепенно мысли его принимают иное направление. Под действием жидкости лианы не только светятся, но и стягивают его, плотным кольцом сжимаясь вокруг его тела. А главное, тело его тоже начинает «стягиваться», становится тоньше и длиннее. Не смея шелохнуться, Арчибальд напряженно следит за происходящим. Он уже присутствовал при ритуале прохождения через стебли, однако объектом ритуала никогда не был его собственный внук.

Артур съеживается, словно на него надели тесный корсет, который затем сдавил ручищей сам Геркулес. Мальчику не хватает воздуха, чтобы позвать на помощь. Лианы извиваются, цепляются друг за друга, пульсируют, завязываются узлами вокруг тела Артура, сжимающегося на глазах — как пластиковая бутылка, из которой выпускают воздух, перед тем как выкинуть ее в мусорный ящик.

— Не беспокойся, Артур. Побеги лианы высасывают только воду из твоего тела. Все остальное остается при тебе, — говорит вождь так спокойно, как если бы он объяснял, как сушить грибы.

Артур был бы не прочь возразить ему или хотя бы вставить свое собственное слово, но он не может пошевелить ни единым мускулом, даже челюстно-лицевым. Еще хуже: лианы начинают душить его, перекрывают доступ воздуха в легкие и, наконец, полностью оплетают его. Мальчик исчезает в переплетении лиан.

— Все нормально, все идет как надо? — дрожащим голосом спрашивает близкий к обмороку Арчибальд.

— Мы еще никогда не пробовали отправлять таким образом ребенка. Но Артур прочно скроен. Он, разумеется, станет сопротивляться, — по-прежнему спокойно отвечает вождь.

— Что-о-о?! — изумляется дедушка.

Кажется, он только сейчас по-настоящему понял, какому испытанию он позволил подвергнуть внука. Но время упущено, и ничего изменить нельзя. От этой мысли ноги у него подгибаются, силы оставляют его, и он падает в обморок — прямо на дикорастущие маргаритки. К сожалению, у матассалаи сейчас нет времени приводить в чувство почтенного старца. К тому же маргаритки еще никогда никому вреда не причиняли. Тем более дедушке, столько лет прожившему с Маргаритой. Все внимание воинов матассалаи сейчас приковано к Артуру, точнее, к пучку лиан, внутри которого зажат Артур. Теперь лианы образуют единый стебель, напоминающий длинную плеть.