Жизнь в авиации - Василий Фролов

Кроме пикирования и вывода самолета на малой высоте из пикирования мы сделали несколько глубоких виражей, да так, что с внешней от виража плоскости срывались струи воздуха. Это небезопасно. Приземлились. Я вылез из кабины.

- Разрешите, товарищ командир, получить замечания. Он смотрит на меня и смеется, показывая красивые зубы и щуря голубые глаза.

- Ну как, не испугался?

- Нет! В бою может быть сложнее. Смеется: - В бою... Вот я и хотел показать тебе, как бывает в бою. В 3-й эскадрилье один самолет остался. Вот на нем полетай по кругу немного и завтра на боевое задание.

Рядом стоял инженер полка Бабенко, который заметил, что самолет неисправный, вчера летчик с задания вернулся из-за плохой работы мотора. Но его проверили, дефектов не нашли. Авиатехник запустил мотор, он поработал несколько минут на разных режимах, вроде бы нормально.

Тогда Галущенко с ухмылкой говорит: - Вот пусть с Фроловым и полетит этот техник, который проверял работу мотора.

Так и решили. Взлетели. Мотор работает нормально. Сделал круг, захожу на посадку, сел. Второй полет. Сделал по коробочке второй разворот - и вот во время выполнения третьего разворота мотор стал давать перебои. Техник все это слышит. Я спросил его, что с мотором. Он ответил, что не поймет, в чем дело. Перебои начались так сильно, что самолет стал резко терять высоту. Тогда я решил садиться не параллельно посадочному выложенному из белых полотнищ "Т", а под углом к нему. Но в этом случае заход на посадку придется производить через капониры. Самолет продолжает с перебоями мотора снижаться. Вижу впереди такой же капонир, как в Днепровской, за который я зацепился колесом и разбился. Чтобы и за этот не зацепиться, подвесил самолет метров на 10-12 вместо положенных 1-2 метров. Скорость погасла, высота больше положенной. Самолет не сел, а рухнул на землю. Рассеялась пыль. Выглянул из кабины. Хвост остался в 40-50 метрах сзади самолета, а мы с техником в кабинах на колесах и без хвоста. Подъехал командир полка. Он наблюдал за полетом. Я вылез из кабины. Он подходит ко мне и говорит: - Я все видел и слышал, как работал мотор. - И тут же к инженеру: - Надо лучше готовить самолеты. Чтобы не было таких казусов.

Уходя от разбитого самолета, дал указание Провоторову: - Фролова завтра на задание! - А мне: - Будь здоров и не волнуйся за этот самолет. Хорошо, что все это было здесь, а не над целью...

Как жаль, что в этой же Славянской командир полка подполковник Галущенко, отважный и преданный летному делу человек, нелепо погиб.

В один из дней, когда не предстояло боевых вылетов, из штаба полка поступило указание: - Завтра в 12 часов дня в полковой землянке будут проведены учебные занятия. Тема: "Применение штурмовиками ПТАБ по танкам противника".

На другой день начались занятия, на которые пришли все летчики полка. С докладом выступил командир дивизии полковник С.Г. Гетьман, который коротко обрисовал положение дел на нашем фронте и предоставил слово инженеру полка по вооружению И.Н. Афанасенко.

- Противотанковая авиабомба - ПТАБ - конструкции инженера Ларионова принята на вооружение вот в таком виде, - начал пояснение о бомбе Афанасенко и показал присутствующим два экземпляра бомб, которые он принес с собой. - В основе секрета эффективности ПТАБ лежит кумулятивное, то есть направленное, действие заряда, сгорающего при очень высокой температуре. Все мы знаем, что луч солнца, сфокусированный с помощью стеклянной линзы или зеркального рефлектора, легко прожигает лист бумаги.

Вот и здесь струя раскаленных газов ПТАБ, сфокусированная внутренним рефлектором - специальной выточкой в ее заряде - прожигает броню танка, продолжает пояснять Афанасенко. - Действие ПТАБ можно сравнить с действием газосварочной горелки, которая своим пламенем режет толстые листы металла. Только струя раскаленных газов этой бомбочки намного мощнее пламени газовой горелки. Газовая струя ПТАБ имеет огромную скорость и удельное давление в несколько тысяч атмосфер. В течение секунд такая бомба способна прожечь насквозь броневой лист в два, а то и три пальца толщиной.

ПТАБы будем загружать в бомбоотсеки самолета в несколько рядов прямо на створки бомболюка. Вмещается в четырех люках до 200 бомбочек. После нажатия кнопки "Бомбы" на ручке управления створки открываются, и бомбы высыпаются, накрывая на земле полосу шириной до 30-40 метров и длиной около 100 метров. Необходимо заметить, что на самолете Ил-2 устанавливалось по тем временам мощное вооружение. Он мог брать на борт до 600 килограммов бомб, восемь РС-82 или четыре РС-132, две пушки калибра 23 мм со 150 снарядами на каждую, два пулемета ШКАС и к ним 1500 патронов, крупнокалиберный пулемет калибра 12,7 мм с патронами для воздушного стрелка.

После информации Афанасенко слово было предоставлено командиру полка Галущенко. Он очень коротко сказал: - Как я понимаю, бомба ПТАБ, видимо, заинтересовала всех, так как вероятность попадания в танк довольно высокая. Ну а тактику наиболее эффективного применения ПТАБ нам придется отрабатывать самим в боях.

В заключение Галущенко добавил, что завтра он по указанию командира дивизии на своем самолете Ил-2 произведет учебное бомбометание этими бомбочками по специально выложенному кругу в трех километрах от аэродрома.

Снаряжение штурмовика боекомплектом необходимо было готовить тщательно подчас в очень ограниченное время, особенно при повторных вылетах. Это было делом оружейников. Их обязанности как в нашем полку, так и в других штурмовых полках в основном выполняли девушки. Простое слово "боекомплект", но сколько труда, пота, напряженного внимания и сноровки требовалось от этих специалистов.

Часто можно было видеть и слезы на глазах этих хрупких милых двадцати - двадцатидвухлетних девушек-оружейниц. Ведь вся работа по снаряжению боеприпасами проходила вручную. Никаких приспособлений для подвески 100-килограммовых и тем более 250-килограммовых бомб не было. Безусловно, когда подвешивали бомбы, то в этом случае принимали участие все специалисты. Здесь были оружейники, механики и мотористы. Под самолетом работали и мужчины и девушки-оружейницы.

Был такой случай. Стали подвешивать на мой самолет бомбы. Что-то, как говорят, не стыковалось. Бомба не становилась на замок. И тут услышал плач Тани Логуновой. Вышел из кабины и вижу, что она побежала от самолета. Ведь туалетов-то на аэродроме возле самолетов не было. А тут зима, пронзительный ветер. Коченеют руки. Вижу, как она бежит и снимает с себя комбинезон, чтобы сделать "по-маленькому", но не успела... Возвращаясь к самолету, рыдает во весь голос. Я стал было ее утешать, а она мне: - Товарищ командир! Бомбы-то надо подвесить, а то вы опоздаете на вылет! Когда вернетесь с задания, мой комбинезон, наверное, высохнет, а если нет, то мы вместе с вами подсушим его!