Владимир Высоцкий и музыка: «Я изучил все ноты от и до…» - Ольга Шилина

Подобная разработка военной темы вообще достаточно характерна для авторской песни в целом. По наблюдениям исследователей, «вышла она из „Землянки“, из окопов… из особого состояния души человека, оставшегося перед лицом нравственного выбора один на один с совестью и Родиной» (Крымов С.)[124].

Кроме того, война в изображении Высоцкого — это не только следствие «особого устройства памяти» поэта (Н. Крымова), и не только экстремальное для человека состояние, позволяющее ему проявиться, раскрыться наиболее полно, но и момент проявления этоса — общечеловеческой совести, — а значит, и возможного единения, ибо этос постоянно напоминает людям о принадлежности к человеческому сообществу, об их связанности друг с другом. В стихах о войне ощущение всеобщей связанности передается Высоцким при помощи такой, казалось бы, незначительной детали, как преобладание местоимения «мы» над «я», в целом характерным для его поэзии. В произведениях Высоцкого мы сталкиваемся с тем же парадоксом мироощущения, что и у воевавших поэтов: при постоянном присутствии смерти — полное отсутствие ее трагизма и безысходности. И хотя причины, породившие его, разные, результат один — утверждение жизни в ее бесконечности:

Разрывы глушили биенье сердец,Мое же мне громко стучало,Что все же конец мой — еще не конец:Конец — это чье-то начало. (I, 215)

Наверное, поэтому Высоцкий, в целом не любивший эстрадной песни, высоко ценил творчество Марка Бернеса, голос которого, по его словам, принадлежал «в основном к военному времени, к послевоенному» [125] и у многих ассоциировался прежде всего с кинофильмом «Два бойца» и песнями, звучащими в нем. Высоцкий, прежде всего ценивший в человеке творца, а в исполнителе — личность, индивидуальность, выделял Бернеса еще и потому, что тот «никогда не позволял себе петь плохую поэзию. Ведь сколько лет он уже не живет, а услышите его голос по радио — и вам захочется прильнуть, услышать, про что он поет. Он был удивительным человеком, и то, что он делал на сцене, приближается к идеалу, о котором я мечтаю как об идеале исполнительском. Такому человеку я мог бы отдать все, что он захотел бы спеть из моего. Кстати, он пел мою песню „Братские могилы“ в фильме „Я родом из детства“, я начал с ним работать, но, к сожалению, поздно» [126]. Кроме того, Высоцкий приводит удивительный пример воздействия «сочетания музыки вместе с голосом Бернеса и с изображением» в этом фильме В. Турова: к женщине, на глазах которой фашисты повесили двух ее сыновей, во время просмотра этой картины вернулась память[127].

Отношение Высоцкого к А. Вертинскому, Л. Утесову, П. Лешенко и другим эстрадным певцам того времени определялось тем, что они тогда противостояли массовой песне именно своей интонацией — доверительной, искренней, душевной.

По словам Высоцкого, «эстрадная песня имеет ряд преимуществ перед авторской песней. У певцов есть вокальные данные, голоса поставленные, они учились в консерваториях. За ними оркестр громадный. Есть паузы для отдыха. То девочки танцуют, то жонглер покидает что-нибудь. Авторская песня отличается от эстрадной, как классический балет от присядки»[128].

Высоцкий отмечал: «Конечно, песни очень резко отличаются. Все наши песни, которые мы поем, так сказать „самодеятельные“, — они в основном играются. И это песни, в которых слушается текст. И в основном воспринимается содержание. Во всех же песнях эстрадных… в большинстве — я не хочу огульно охаивать все, — когда слушаешь, не воспринимаешь текст. Совсем. Эти песни нельзя играть, и они не несут информацию, если можно так сказать. <…> Впрочем, на эстраде очень много есть интересных песен и по содержанию. <…> Ну, и еще я хочу сказать, что есть песни, в которых, может быть, не так что-нибудь происходит в самой песне, но она создает настроение. Я и за эти песни. Такие песни на эстраде присутствуют, но их, к сожалению, очень мало»[129].

Другое дело, что Высоцкий всегда ценил талант, высокий профессионализм и творчество в любом деле, поэтому, наверное, с одобрением мог воспринять любой жанр или вид искусства, любого исполнителя, лишь бы у него было «свое лицо». Он неоднократно говорил, что «искусство несет миссию более высокую, чем просто развлекательную», что в любой творческой деятельности должно быть содержание и что «на сиене интереснее видеть личность, индивидуальность, человека, который имеет свое мнение»[130]. Наверное, поэтому из певцов-исполнителей Высоцкому очень нравилась Елена Камбурова[131].

Себя певцом он не считал, не уставая повторять, что никаких особенных вокальных данных у него нет. На просьбы зрителей-слушателей исполнить какую-либо не свою песню он реагировал безапелляционно, хотя и с присушим ему юмором: «Ну вы подумайте, о чем вы меня просите! Вы же нормальный взрослый человек! Я ведь пою только свое! Чужого я не пою никогда. Даже на стихи Пушкина. Вернее, тем более на стихи Пушкина. Я ведь не певец. Какое это пение, к дьяволу?! Вы бы меня еще попросили спеть арию Ленского… Я понимаю, что песня „Дорожная“ очень хорошая…»[132]

И хотя на упреки в примитивности музыки и отсутствии вокальных данных он отвечал достаточно резко: «Меня, например, упрекают в том, что я кричу. Но не хотите — не слушайте»[133], — но людей с вокальными данными ценил высоко и любил послушать, как он говорил, «чистого голоса».

Однажды, выступая на телефонной станции, Высоцкий пригласил выступить вместе с ним Александра Подболотова, учившегося тогда в консерватории. Представил его так: «Мой друг — Саша Подболотов. Вот послушайте чистого голоса»[134]. Подболотов позднее вспоминал: «Для меня это приглашение было большой неожиданностью. Тогда я впервые увидел Высоцкого в концерте. <…> Я сразу же отбросил все технические детали: как поет, как владеет гитарой… Меня поразило то, что называют „сценическим обаянием“.<…> Володя спел песен шесть, я спел четыре романса… Немного, чтобы не мешать… <…> Да, он мне однажды сказал:

— Саша, ты поешь лучше меня.

Я говорю:

— Володя, тут дело не в голосе, а в воздействии на людей. В этом тебе равных нет»[135].

Здесь необходимо несколько слов сказать о голосе Высоцкого. Дело в том, что, по его собственному признанию и по утверждению матери поэта, такой голос был у него всегда.

Нина Максимовна Высоцкая вспоминала: «Голос у Володи с детства был низкий. Когда он был еще совсем маленьким и отвечал на телефонные звонки, то люди спрашивали: „Сколько же лет вашему сыну? По голосу — совсем взрослый человек“. Иногда ей приходилось слышать что-то вроде: „Это какой Высоцкий? Это такой хриплый?“ А на уроках пения в школе, которые он очень любил, его нередко просили не петь, чтобы он не портил общего хора»[136].