Мечта - Ирина Агапеева

Она встретила его, как ни в чем не бывало, сказав просто:

- Проходи.

Пит зашел, озираясь по сторонам, а Фэй ухмыльнулась:

- Здесь никого больше нет, Пит.

- Я принес вино и еды. – И он протянул пакет.

- Это хорошо, а то есть нечего уже два дня. У меня так часто бывает, не удивляйся.

Пит решил промолчать. Он покружил по комнате, пока она разбирала пакет, а потом, решаясь, заявил:

- Давай будем друзьями.

Фэй фыркнула, в глазах замаячили чертенята:

- Думаешь, получится?

Она приготовила простой ужин: жареное мясо, картошку, салат. Они пили вино и говорили на вечные темы, о музыке, кино и погоде. Потом Пит внезапно сказал:

 - Я хочу тебе рассказать о том, как мы познакомились с Сетом.

Выслушав его историю, Фэй сказала:

- Впечатляет. На, а как мы познакомились с Сетом, ты знаешь.

- Я не знаю, как получилось так, что он появился в твоей жизни снова.

- Почему ты не спросишь у него?

- Я не могу Фэй, я не могу говорить с ним о тебе. Боюсь, что не смогу скрыть… свои чувства, его реакция на тебя тоже странная….В общем, здесь все не так как обычно.

- Тогда давай о нем больше не говорить. Словно его не существует.

Пит встал рядом с ней:

- Если бы это было так, то я мог бы делать все, что мне хочется.

- Вот и делай. Мы не сможем быть просто друзьями, Пит.

13. Фэй

Следующие несколько месяцев стали для Фэй неким образом ее молодости. Когда она стала старше, то вспоминая свою молодость, в памяти всплывали только эти месяцы. Они стали для нее своеобразной точкой отсчета: до и после.

Маленькая Фэй была очень одиноким существом. Она помнила это ощущение, что она одна во всем мире, что мир такой большой и необъятный, и лежа у себя в кровати по ночам она ощущала свою мизерность и ничтожность. Ей казалось, что жизнь, шагая как некий монстр, просто наступит на нее огромной лапой и, раздавив, промчится в вечность, не заметив. Она дрожала под одеялом, и не с кем было поделиться своими страхами. Раньше она могла слышать за стеной ругань родителей, но положив голову под подушку, звуки исчезали, и появлялась страшная тишина. Воспоминания о школе были чем-то размытым, как будто она попадала на время в другое измерение, эта жизнь вроде тоже была, но она так же быстро заканчивалась, и опять были одинокие вечера в своей комнате. Дети в школе сторонились ее, видя, что она странная. Правда какой-нибудь мальчик всегда маячил на горизонте, хотел проводить или помочь с уроками, но пригласить его к себе было невозможно, а ходить куда-то она не могла. Она боялась нормальных семей  и отношений, она чувствовала себя там изгоем, не знала, что говорить и как себя там вести. Если ее угощали – кусок не лез в горло, если о чем-то спрашивали, то она краснела и молола всякий вздор. Да еще ее способность постоянно что-то сочинять. Она рассказывала небылицы родителям друзей. И если со сверстниками это сходило, то взрослых, конечно, было не обмануть. Они понимающе улыбались, а потом говорили своим чадам, что Фэй лгунья и что не надо с ней дружить.

Ни один учитель в школе не захотел увидеть ее и ее маленькую трагедию, они видели только ее странность и не любили. В старших классах, когда Фэй стала понимать, сколь слепы и глупы были люди, обучающие ее, у нее появился протест на каждое их слово. Она спорила, грубила и унижала. Множество прочитанных книг позволяло ей выходить с достоинством из любого спора, и она могла заткнуть за пояс любого. В конце концов, учителя ее возненавидели, но старались больше не трогать и все с нетерпением ждали ее выпуска.

На выпускной бал Фэй не пошла. Матери к тому времени уже не было и отец жил с новой семьей. Если с ухажером можно было бы решить вопрос, то платья у нее не было и не предвиделось. Фэй не особо страдала, что ей не удастся всю ночь пить, плясать и веселиться до утра, просто не нравилось, что она изгой.

В колледже было все проще. Новые люди, новые преподаватели. Здесь ее талант стал очевиден, и преподавателям нравилось общаться с Фэй, нравилась ее начитанность и образованность. Каждому хотелось прибавить в свою копилку отрытый им талант. Она в отличие от сверстников всегда тянулась к новому, старалась понять, что ей говорят, и многие преподаватели свои лекции вели для нее. Ее однокурсники тоже не знали странностей Фэй в школе, и ее замкнутость притягивала к себе. С ней пытались подружиться девчонки, парни приглашали на свидания, так что Фэй стала популярна. Ее это смущало, но она понимала, что необходимо научиться общаться с людьми, не смотря на свои тайны. Ее прошлое не должно помешать ее будущему. Она мечтала о своей жизни в большом городе, о крупном издательстве, суматохе вокруг выхода нового номера.

С появлением Сета и Пита в ее жизни, все вообще потекло по-новому. Она ощущала себя свободной. Так словно ей, наконец, дали все то, чего она лишена была все эти годы. Внимание. Они помнили о ней. А она все время думала о них. Вспоминала то одно, то другое и постоянно улыбалась.

Она все еще подходила к зеркалу и рассматривала спину, но при этом теперь тоже улыбалась. Синяки сошли полностью, остались только два совсем маленьких шрамика, чтобы не забыла совсем. И Пит любил их целовать, он говорил, что это для того, чтобы глядя на них, она думала о нем. Фэй заметила, что он любит наблюдать за ней, как она ест, как одевается, как спит. Это не напрягало ее, а приводило в восторг. Ребенком она была лишена того, что родители рассматривают с любовью свое чадо, восхищаясь всеми его прелестями и теперь, когда Пит наблюдал за ней, у нее по телу бегали мурашки от удовольствия. Он привил ей уверенность в себе. В том, что на красива. Идеальна, как он говорил. Она научилась любоваться собой, крутиться перед зеркалом, одеваться, краситься. Пит постоянно приносил ей милые вещи: шарфик, духи, крем. Она знала – он помнит о ней. Ее даже не интересовало, есть ли у него кто-то еще, она была уверена, что да. Ведь Пит был таким жизнерадостным, красивым, с мальчишеской улыбкой. Она видела, как девушки на него западали. Анализируя такую популярность Пита у женщин, она пришла к выводу, что они не чувствуют угрозы, он словно готов был защитить их всех, накрыв как супергерой своим плащом-невидимкой. И Фэй думала: «Пусть ему будет хорошо. Если у него есть такая потребность защищать кого-то, пусть…». Ей было достаточно знать, что он думает о ней, помнит ее и приходит когда может. Она не сидела у окна и не ждала его, но и не забывала ни на секунду и уж точно ни с кем больше не встречалась.

Кроме Сета.

Сет был табу в их с Питом отношениях. Условившись раз, они никогда о нем не говорили и избегали совместных поездок. Сету видимо тоже было некомфортно в присутствии Пита общаться с Фэй, поэтому он не настаивал, а потом и вовсе прекратил попытки совместно провести время. Фэй понимала, что в случае с Сетом это страсть. Она уверена была, что она как вспыхнула, так и погаснет, вопрос только времени. В то же время этот огонь, который пылал при каждой их встрече, ей был необходим. С ним она чувствовала такой выплеск эмоций, а вместе с тем заряд, что потом неделю просто летала. Сет дарил ей в корне новые ощущения: стрельба, верховые прогулки. Он возил ее на свою яхту, и там посреди моря у них был самый потрясающий секс со времени их знакомства. Фэй не умела плавать и поэтому она испытала просто неповторимые ощущения. Вокруг плескались волны, сильного шторма не было, но волнение на воде было существенным. Вода была черная, блестящая, неизведанная. А в небе - множество звезд. Не было ничего, никаких звуков, кроме ударов воды о борт яхты. Ей пришлось довериться Сету, по сути, доверить свою жизнь, отдаться в его власть. Он понимал это так же хорошо, как и Фэй, и в нем это пробуждало не менее яркие ощущения, чем в ней.   Это было романтично. Обычно их отношения сложно было назвать романтичными, но в тот вечер они были такими. Потом они долго молча сидели на палубе, обнявшись и глядя на море и звезды. Волшебный воздух моря просто покорил Фэй, он был слаще всяких роз.

Там она раз и навсегда полюбила море и решила когда-нибудь поселиться на побережье. Ее ушам и издерганной психике шум прибоя был как колыбельная. Она сказала ему:

- Ты ведь богач, Сет, купи мне остров.

- Обязательно, - ответил Сет.

Она никогда не просила его о чем-то, не просила что-то купить или дать, но чувствовала, что если попросит, то он не откажет. От этого было приятно на душе, как Скрудж она знала  о своем богатстве, но хранила его и не хотела тратить: «пусть лежит, про запас».

Её перестали раздражать привычки Сета, она стала находить в них свою прелесть. А так как он был единственным у кого такие привычки вообще были, то это ставило его просто в другой ряд: есть все люди и есть Сет. Ей смешно было думать о нем, она научилась подсмеиваться над ним, но его, казалось, не задевает это. Единственное, что его трогало, это напоминание о том, что ему все досталось готовым, что он ничего сам не достиг. Фэй нашла его больное место и, время от времени, сама не зная зачем, его туда ударяла. Она видела, что в такие моменты он ее почти ненавидит, но ничего не могла с собой поделать. Она называла его богатым мамочкиным сыночком, и эти слова прицепились к ней, как присказка, она порой и не хотела, а говорила это. Потом ей приходилось заглаживать свою вину, выполняя его самые неуемные фантазии, но Фэй и не была против. Все это было какой-то игрой, не серьезной, без четких правил,  но играть нравилось обоим.