Эликсир - Хилари Дафф

— Ничего! — ответила я. — Плохой сон приснился.

Дверь мигом распахнулась.

— Плохой сон? — Пири тревожно цокнула языком. — Кто-то ходит по твоей могиле! Сегодня выверни одежду наизнанку, чтобы вернуть удачу!

И она уставилась на меня в ожидании, что я с уважением отнесусь к ее диким суевериям.

— Да, Пири, я непременно так и сделаю. Спасибо.

Пири кивнула и закрыла дверь. Но прежде чем она закрылась полностью, в щелку я успела заметить, как Пири покосилась на папин кабинет и перекрестилась. Я закатила глаза.

Наконец мне удалось встать и добраться до компьютера. Всего минуту назад я отчаянно хотела поскорее его включить, чтобы увидеть парня из своих снов, но теперь эта решимость заметно уменьшилась. я попыталась повторить те объяснения, которые придумала вчера: мой мозг нарочно оживляет этого персонажа во сне, чтобы он перестал мне казаться таким опасным и я смогла разобраться в нем, не скованная цепями страха. Я даже прикинула, что сказала бы на это Райна: парень загадочен и красив, было бы странно, если бы он не стал мне сниться! Она отмахнулась бы от всех моих страхов и посоветовала бы мне поблагодарить свое воображение за такое классное ночное развлечение.

Но проблема состояла в том, что эти сны ничуть меня не развлекали. Они были наполнены такой жизнью, что казались реальностью, и обволакивали меня, как мох, делая беспомощной участницей чужого спектакля. Мне это не нравилось, как и смутное ощущение, что чем больше они мне будут сниться, тем более реальными будут казаться. Я бы с удовольствием избавилась от них, если бы смогла, по крайней мере до той поры, пока не вернусь из Рио. Возможно, тогда пройдет достаточно времени и сны уже получат надо мною такую власть.

Да, это был неплохой план…. Только сны приходили без моего ведома. Стоило мне закрыть глаза — и передо мной разворачивалась новая глава в нашей истории любви. Только вот я никогда не была во сне собой. Я была Делией, или Аннелиной, или Кэтрин, или Оливией — всякий раз одной из этих четырех женщин, каждая из которых жила в свою эпоху. И видения своей живостью были мало похожи на сны, а скорее напоминали воспоминания о прошлом.

Поначалу они меня бесили. Независимо от того, какое счастье я испытывала во сне, просыпалась я всегда с таким чувством, будто парень с фотографий промыл мне мозги. Я всеми силами пыталась бороться с этими снами. Я нарочно делала так, чтобы заснуть перед экраном, где шел какой-нибудь жуткий ужастик или слезоточивая драма — в надежде, что сюжет застрянет в мозгу и ворвется в мой сон. Я занималась визуализацией и медитацией, специально рассчитанными на произвольное формирование собственных сновидений. Я изматывала себя многокилометровыми вечерними пробежками и уставала так, что готова была заснуть на ходу — мертвым сном без сновидений.

Ничего не помогало. Каждую ночь я исправно отправлялась в прошлое. Я становилась Оливией в Италии эпохи Возрождения и старательно совершенствовала технику своих акварелей, снова и снова изображая лицо своего любимого или его близкого друга, Джованни. Трудно было найти более несносные модели: ни тот, ни другой не способен был усидеть на месте больше двух минут — после чего начинались их вечные шуточки и подначивания. В Другие ночи я жила столетие спустя. Меня звали Кэтрин, и я скакала верхом в дамском седле где-то в сельской глубинке в Англии, а парень с фотографий нахлестывал коня, стараясь меня догнать. В иные ночи Аннелина переносила меня во Францию, на лучшие театральные подмостки девятнадцатого века, или Делия забирала меня в Чикаго времен сухого закона.

Я была так растерянна, что уже собиралась позвонить своему терапевту, чтобы рассказать обо всем этом — но что-то все же удержало меня в последний момент. Меня приводило в ярость мое бессилие перед этими снами — но, с другой стороны, я испытывала к ним какое-то нездоровое влечение. Они были моими. И парень был моим. И я не желала этим ни с кем делиться. Я не смогла бы объяснить, откуда взялось это чувство, но так и было.

Так прошла неделя, и случилось нечто еще более странное: мое раздражение на незваные видения исчезло, и я начала ждать их с нетерпением. Это произошло далеко не сразу, но чем дольше я грезила этим человеком, тем больше я начинала влюбляться в него, и меня уже не волновало, что процесс вышел из-под контроля.

Он был для меня неотразим. На какие бы ухищрения я ни шла, стараясь от него что-то скрыть, он с легкостью мог заглянуть в самую глубину моей души и увидеть мои истинные чувства. И в то время, как он легко и непринужденно демонстрировал свою власть над чувствами тех четырех женщин, во сне все эти четверо являлись мною. Они походили на меня внешне (за исключением промежутка между верхними зубами у Аннелины), они говорили моим голосом и с моими интонациями, и точно так же, как и я, терзались внутренними страхами, в которых боялись признаваться даже сами себе.

Однако их страхи нисколько не отпугивали этого парня. Скорее он еще больше любил меня за них и за смешные уловки, с помощью которых я пыталась их скрыть. Словно он был нарочно создан специально для меня. Он внушал мне ощущение безопасности и любви, на которую не был способен ни один человек в моей реальной жизни. И он был даже отмечен мной. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. Потому что у него на груди была миниатюрная татуировка в форме цветка ириса.

В конце концов я перестала тревожиться из-за нереальности своих фантазий: ведь я уже жила ими. Каждый вечер я под теми или иными предлогами старалась уйти спать пораньше и даже повадилась укладываться подремать днем, чтобы удовлетворить желание лишний раз побыть вместе с ним. Проснуться означало для меня испытать сердечную боль от вынужденной разлуки. Всякий раз, усаживаясь в кровати и понимая, что я одна, терзалась так, словно душу мою разрывало на части. Чувства, испытанные во сне, я старалась сохранить в сердце как можно дольше, но всякий раз они развеивались без следа, оставляя меня мучиться от печали и желания вернуть ощущение счастья. Да, я сколько угодно могла предаваться мечтам о нем в промежутках между сновидениями, но это была лишь жалкая тень того блаженства, которое я испытывала в его обществе во сне.

— Все, хватит! — отрезала Райна, захлопнув у меня перед носом крышку ноутбука. До поездки в

Рио оставалась примерно неделя, и мы обе сидели на кухне за выполнением заданий для школы.

— Райна! — возмутилась я. — Ты же так порушишь всю мою работу!

— Да ладно тебе! Ты не напечатала ни буквы за последний час. Делаю единственно возможный вывод: это неспроста! Давай выкладывай: кто он и почему ты о нем ничего не рассказала?