В самое сердце, или Девочка для Туманова (СИ) - Раевская Тиана

Все мои траблы вместе взятые не стоили ее жизни… Чувствую, как тело трясет то ли от холода, то ли от судорог, то ли от рыданий…

Да и хрен с ним… разве я смогу жить с этим? Никогда… Мысли разбегаются. Видимо, от переохлаждения… и мне плевать. Хочу сдохнуть прямо здесь…

— Ник! Эй! Ник! — доносится издалека голос. Кажется, меня на том свете уже встречают. Зачем же так бить, кроха? Я знаю, что там на Земле был сволочью, но то там… — Никита! А ну вставай! Не смей умирать! Не бросай меня здесь одну! — Ну что ты… Я не брошу… никогда… — Вставай, я сказала! Никита! Жора, сволочь!

Меня как будто пытаются поднять, и я помогаю. Жалко кроху… надо помочь… видимо, тут тоже не все так легко… я тихо засмеялся, вспоминая проповедь о смерти, слышанную когда-то где-то. Грехи давят так, что встать не могу… это точно… мои грехи и не так придавят… но пытаюсь, как-то даже делаю шаги.

— Давай же милый, вон машина…

Машина… здесь? Хм… странно, конечно, но слушаюсь голоса… чей он, кстати?

Мысли путаются, потом меня куда-то впихивают, и я проваливаюсь в черноту…

Глава 14

Маша

Уже издалека увидев тот самый мост, по которому мы боялись ехать, я судорожно соображала, как быть. Разрывалась пополам, решая, стоит ли рисковать. Затормозила на минутку и оглянулась. Из-за поворота моего преследователя пока не видать, но я точно знаю — он близко.

Надо рисковать. Другого выхода нет! Боюсь, если я вдруг сверну в ту маленькую деревушку, где мы покупали продукты, этот гад догонит меня и выставит посмешищем. Я просто не смогу убедить местных жителей мне помочь. Все будет как в сотовом салоне.

А вот если получится перебраться, то я оторвусь окончательно, потому что моя Хонда точно второй раз не одолеет сие хлипкое препятствие.

А еще я устала, жутко. Все-таки с непривычки, да по такой жуткой дороге… как еще не навернулась? Сама удивляюсь.

Завела мотор и двинулась вперед. На том берегу отдохну, посылая Жорику воздушные поцелуи. Стоило представить его лицо, энтузиазму прибавилось.

Однако мост заскрипел буквально с первых секунд. Но назад уже поздно. Где-то на середине я почувствовала, как его повело вправо. Нет, пожалуйста, еще чуток…

Конечно, он меня не слышал. И всё больше кренился. Вдруг что-то резко треснуло, и я поняла, что это конец моего побега. На адреналине успела скатиться назад с мотоцикла, которые своей тяжестью только ускорил падение прогнившей конструкции.

С ужасом поняла, что если сейчас же что-то не сделаю, то рухну в воду вместе с мостом и с мотоциклом. Толчок. И я умудряюсь прыгнуть на берег.

Сердце буквально выпрыгивает из груди, но вдалеке уже слышен рев автомобиля — некогда даже отдышаться. Куда-то бежать или оставаться на месте? Страшно представить, что он сделает со мной за свою только что утопленную игрушку. За долю секунды я решаюсь спрятаться в лесу. Кажется, меня могли и не заметить. Бросилась в густые кусты, вдоль берега, поглубже, но так, чтоб был обзор.

Присела на корточки и затихла, стараясь выровнять дыхание, но оно все равно срывалось до хрипов. От испытанного страха, когда тяжелый железный монстр едва не утащил за собой, когда под ногами все дрожало и теряло устойчивость. То еще удовольствие. Прикрыла глаза, уговаривая себя успокоиться. Все прошло. Жива. И плевать на мотоцикл. Купит новый.

Тормоза завизжали вместе с противным скрежетом шин по гравию. Я непроизвольно задержала дыхание, боясь даже пошевелиться и сидя спиной к рухнувшей переправе.

— Маша! — громкий вопль разрезал воздух. Сжалась, представив, насколько он сейчас зол. Еще убьет, не дай бог, за такое. Ну… если не убьет, то накажет точно. Свяжет и бросит куда-нибудь в подвал, и буду сидеть там весь месяц на собственноручно приготовленных сухарях. Хотя нет, кто ж мне их отдаст. Он меня скорее на консервы посадит, кукурузно-гороховые.

— Маша! — еще один крик, и я, наконец, решаюсь повернуться. Ветки хрустят. Снова замираю. Нет, лишь бы не услышал. В ушах шумит, прячу лицо в коленях, стараясь быть как можно незаметнее. Меня охватывает паника, вдруг он уже заметил мое присутствие и приближается, даже как будто слышу шаги. Оттого вся трясусь.

Только вот не сразу соображаю, что за грохот раздается. Ах! Мост окончательно рухнул.

Вместе с тем возвращается трезвость мышления. Что Никита должен был подумать, когда подъехал? Он же не видел, как я спрыгнула. Раз так орет и в лес не ломится, то точно.

Неужели решил, что я вместе с угнанным транспортом пошла ко дну? Не сразу понимаю, хорошо это или плохо? С одной стороны, может, пусть так и считает. Искать не будет. А с другой — не слишком ли жестоко?

И словно издалека голос:

— Машка! Кроха!

Не сразу дошло, почему так глухо. Теперь уже не опасаясь, повернулась и, не в силах подняться на ноги, на четвереньках поползла ближе к месту обрушения. Никиты не видно. Но срывающиеся на хрип крики идут от воды. Он что, бросился меня спасать? Внутри все заледенело, когда увидела кроссовки на берегу, а потом и самого мужчину, как раз вынырнувшего из воды.

— Маша! — душераздирающий рев, полный какого-то немыслимого отчаяния.

Шатаясь и хватаясь за мокрую голову, Никита выбрался на берег и рухнул лицом вниз. Его заметно трясло. А я замерла, не в состоянии пошевелиться. Подойти к нему или сбежать? Доберусь до деревни и позвоню Нику. Вытащит меня отсюда за полчаса.

Но сердце сжимается от жалости. Разве я могу бросить его здесь умирать? Вода же, наверное, невероятно холодная. Он точно замерзнет, мокрый. Он и так аж посинел.

Машка! Ты еще думаешь? Ты же не сможешь дальше жить, зная, что стала виновницей смерти человека. Того, кто не раздумывая бросился тебя спасать ценой собственной жизни! Машка!

Я подскочила на ноги и рванула к нему. Упала рядом и начала трясти.

— Ник!

Я что-то орала ему в ухо, била по щекам, стараясь привести в чувства, но он словно не слышал. Нам нужно вернуться домой, иначе он просто замерзнет. На улице заметно похолодало. Не выше нуля градусов. Но блин, он такой тяжелый. Всеми правдами и не правдами уговаривала его помочь мне, но достучаться удавалось с большим трудом, а передвигаться в сторону Хонды и того сложнее.

Наконец, мы добрели до заветной цели, и я запихнула его на заднее сиденье. Сама быстрее за руль. Сразу же печку на всю мощь. Втопила газ и назад по своим же следам.

Время ускользает. Мне кажется, мы ползем как черепахи. Хочется повернуться и глянуть как он там, но я помню, как в прошлый раз вляпалась из-за невнимательности. Сейчас Никита не спасет, если мы попадем в яму. Поэтому все внимание на дорогу. Но тревога за него заставляет руки дрожать. Сцепляю пальцы на руле едва ли не до судорог.

— Никита, потерпи, — бормочу себе под нос. — Мы уже близко, милый.

А ведь мне его еще и в дом как-то тащить. И если на берегу он был хоть и замедленным, но транспортабельным, то сейчас не знаю.

Вот и дом. Подгоняю машину прямо к распахнутым дверям. Не знаю, каким макаром удается вытолкнуть с заднего сиденья неподъемное тело. Никакие крики, уговоры не помогают.

Усадила влажного дрожащего Никиту спиной к машине и села напротив. Хлоп по щеке. Хлоп по другой.

— Приди в себя, Ник! Эй! — почти никакой реакции. — Ник! Черт тебя дери! А ну-ка вставай!

Открыл один глаз и тут же закрыл, что-то невнятно бормоча.

— Ах ты, гад такой, помогай мне! Хочешь сдохнуть здесь? Чтобы мне потом ходить к тебе на могилку, цветочки носить. Вот уж нет! Не дождёшься — не приду! Вставай, сказала.

Я поднялась и дернула его вверх. Поддался. Надо же. Двинулся за мной, но уже на первом этаже его снова повело.

Так, до спальни я его точно не доведу.

О! Там у камина медвежья шкура. Я вчера на нее подозрительно так косилась, пока фильм смотрели.

Двигаемся к ней. Можно, конечно, и на диван, но он далековато от камина, да и неудобно — узкий для такого мощного мужика.