Клеймо Сэкеттов - Луис Ламур

Неожиданно я увидел внизу, примерно в восьми футах подо мной, выступ, тянувшийся вдоль склона. Ширина его не превышала двух футов. Ниже склон снова отвесно обрывался. Но все же это место было куда лучше того, где я сейчас находился. Рискнув, я отпустил руки и приземлился на самом краю выступа буквально на кончики пальцев. Я почувствовал, как скала крошится у меня под ногами, но ухватился за куст и добрался до более твердого участка. Это был край выветрившегося пласта песчаника, залегавшего между известняками.

Пробираясь по извилистому выступу, я внезапно нос к носу столкнулся со взрослым горным львом, который шел мне навстречу тем же путем. Мы остановились на расстоянии не более десяти футов, глядя друг другу прямо в глаза. Он прижал уши и зарычал. Я знал: в царстве кошачьих нет большего труса, чем горный лев. Но если он ранен, то становится очень опасным, боль бесит его, и мозг дает лишь одну команду - убивать. Мне нужно было запугать пуму.

Я сосредоточил всю свою силу во взгляде, стремясь так перебороть Бог весть откуда свалившегося на меня врага. Огнестрельное оружие я применять не собирался. В крайнем случае пойдет в дело охотничий нож. Мой старый нож был так заточен, что им можно было бриться.

- Ну же, киска, прочь с дороги, - твердо сказал я. - Давай поменяемся местами.

Лев зарычал и отвернулся, чтобы не смотреть мне в глаза. Я ждал, отходить мне было некуда. В конце концов он отступил, а я остался, дожидаясь, пока зверь уйдет совсем.

Потом я почувствовал запах дыма.

Распластавшись на выступе скалы, чтобы меня труднее было заметить, я осмотрелся. Впереди, вверху, на расстоянии нескольких миль виднелся выдающийся вперед склон горы. Если я рассчитал правильно, где-то тут проходила тропа Тонто. А внизу, среди сосен, горел разложенный в лагере костер - оттуда поднимался тонкий столб дыма.

Та часть склона, где я находился, была менее крутой. Проворный человек мог пробраться здесь и вверх, и вниз. Среди сосен и скал было много разнообразных укрытий. Так что я решил нарушить их покой.

Я снял с плеча винчестер и сосредоточился на костре. Вокруг него, по всей вероятности, сидели люди, и было бы большой удачей, если это те, которые охотятся за мной. Однако наверняка я не знал. А человек, который стрелял на звук или по мишени, которую почти не видит, весьма рискует.

Пока я наблюдал картину внизу, то понял, что прежде всего мне нужно поесть, и хорошо бы вернуть лошадь, лучше мою собственную. У меня в мешке была еда. Но кусок лепешки и вяленого мяса с трудом проходил в горло. Очень хотелось пить. Вода находилась прямо передо мной - там, откуда шел дым. Я вытер рот тыльной стороной ладони, смахнул крошки и двинулся вниз по склону горы.

Достигнув подножия скалы, я оказался примерно в ста ярдах от лагеря. Утро было прохладным. На траве блестела роса. Ее горящие на солнце капли усеивали листья низкорослого кустарника. Птицы пели и сновали в кронах деревьев. Я заметил следы крупной пумы. Может, это та, что встретилась мне на тропе. Я прокладывал себе путь вперед, словно индеец, полукругом обходя лагерь, чтобы посмотреть, как он расположен.

Лошади паслись на лугу. Среди них был и мой конь. Подбираясь все ближе к костру, я намечал путь к отступлению, если все осложнится.

Из-за деревьев мне хорошо были видны мужчины, собравшиеся вокруг костра. Их было девять. Я находился в пятидесяти футах от лагеря, когда один из них поднялся, чтобы налить кофе, и увидел меня. Какое-то мгновение он просто стоял, замерев на месте от неожиданности. Потом бросил кружку и потянулся к револьверу. Я пробил ему руку пулей из винчестера.

Не буду утверждать, что целился именно в руку. На самом деле я выбрал для прицела пуговицу на его рубашке в двух дюймах над поясом. Но он двинулся, и я только прострелил ему предплечье. Едва ли кому-то доводилось видеть такую немую сцену.

- Никто не жаждет быть убитым, - сказал я спокойно. - Мне это особенно ни к чему. Я увидел дым от вашего костра и решил: если потороплюсь, то успею как раз к завтраку. Теперь, чтобы убедиться, что вы меня ждали с нетерпением, попрошу отстегнуть оружие. Если кому-нибудь не терпится рискнуть, то лучшей возможности, чтобы умереть, у него нет. Смотрите, какое великолепное утро.

Эти парни так быстро и ловко сложили оружие, что можно было вообразить, будто они щиплют корпию из хвоста хорька.

- Ты, - я ткнул дулом в сторону одного из них, - встань с другой стороны, ополосни кружку и налей кофе.

На глазах у них я съел кусок жареной лепешки с беконом и выпил примерно полгаллона кофе.

Оглядев сборище, заметил несколько любопытных деталей. Нет, передо мной были не обычные ковбои. Слишком хорошее снаряжение. Слишком хорошие седла. Слишком хорошо вооружены. На своем веку мне довелось повидать немало убийц, чтобы не узнать их теперь.

- Вы, ребята, занялись не тем делом, - сказал я. - Мой вам совет: выходите из игры.

- Мы не спрашиваем твоих советов, - крикнул один из них. - Тебе недолго осталось жить.

- Всем нам осталось жить недолго. А вам уж точно не выбраться из этой переделки живыми. Только вам, ребята, не придется ждать, пока пробьет ваш час - сами попросите меня его приблизить. До сих пор я от вас увиливал. Теперь начинаю большую охоту, отправляюсь за скальпами. Я буду поджидать вас всюду - за любым деревом и любой корягой, на горе и за скалой, у ручья и у завала. И буду убивать сразу, как только увижу. Предупреждаю, так что пеняйте на себя.

Потом я отошел в сторону и заставил одного из них собрать пояса с револьверами и винтовки. Вполне возможно, что у кого-то было припрятано оружие, но я не очень беспокоился на сей счет. Потом приказал оседлать моего коня и уложить поклажу на другого. Вспрыгнув в седло, я выпрямился, держа винтовку поверх луки, и посмотрел на них.

- Вам туго придется, ребята, - сказал я на прощанье. - Когда мы, Сэкетты, загнали Хиггинсов в горы, мы их здорово поколоти ли... А каждый из них мог спокойно очистить эти места от вас. На тот случай, если вам не рассказывали правды, сообщаю, что ваш босс - или один из ваших босов - убил мою жену, когда я оставил ее одну в фургоне. Потом он спрятал ее тело и сжег мой фургон и мулов. Полагаю, среди вас не только койоты. Кто есть кто, я узнаю, когда порядочные люди уйдут из шайки. За такую дрянь, как этот убийца, но один уважающий себя человек драться не будет.

- Кто это сделал? - спросил один из них.

- Пока не знаю. Когда он дрался с моей женой, она располосовала его проклятую физиономию. Эти раны наверняка теперь уже зажили, но кто-то, конечно же, видел его, когда они были еще свежие. Хотя, полагаю, он до сих пор чувствует их.

- Ты идешь не по тому следу, - задумчиво произнес мужчина. - Владелец "Ленивой А" - порядочный человек. Не найти лучше компаньонов, чем Свэндл и Аллен.

- Может быть... Но один из этих двоих сильно расцарапан и платит вам деньги за то, чтобы избавиться от меня. Судите сами.

- Ты, проклятый дурак! У тебя нет никаких шансов!

- Не исключено. Но сколько их я возьму с собой, когда буду уходить? - Я постучал по своему винчестеру. - Вот этой игрушкой могу срезать пуговицы с ваших курток.

Я тронул лошадь, развернул ее и спокойно уехал. При этом никто не пошевелился, чтобы остановить меня.

Эти парни были, что называется, крутыми. Они пользовались огнестрельным оружием и знали, на что оно способно. Они не рисковали больше, чем это было нужно. Никто из них не гнался за громкой славой смельчака. Они брались за дело, чтобы выиграть. Каждый спокойно сидел и слушал меня, потому, что знал: их час настанет. И нет пользы в том, чтобы подставлять себя под пулю только ради демонстрации своей храбрости.

Выехав из лагеря, я помчался на юг как ветер, никуда не сворачивая, пока не спустилась ночь. В каньоне Медвежья Берлога я выбрал для ночевки местечко на высоте мили над ручьем.

Если говорить начистоту, меня обложили так плотно, что не было никакой возможности рыскать по округе в поисках человека, убившего Энджи. Но каждый раз, когда я натыкался на следы скота, принадлежавшего "Ленивой А", или всадников из этой компании, все больше убеждался, что искать преступника надо на Вишневом ручье.

Возможно, я и ошибался, но когда шел в этом направлении, следов становилось больше. Пробираясь вдоль гребней гор под прикрытием деревьев, я все чаще встречал скот с клеймом "Ленивая А".

У меня во рту был привкус злобы, привкус глубокой, затаенной ненависти. Мне не нравилось это чувство, но оно сидело во мне. В то время земли, по которым я проезжал, не знали иного закона, кроме закона кровной мести, согласно которому человек мог нанести обидчику ответный удар собственной рукой.

Где-то впереди меня ждал мой враг, сотрясаемый жутким страхом, страхом, от которого по ночам он обливался холодным потом и который раздирал его внутренности. Он боялся не столько меня, сколько того, что я мог сказать. Кое-кто уже смотрел на него искоса. Но почему-то немногие видели его исцарапанное лицо. Как ему удалось это скрыть?