Таганок - Мустай Карим

- Ребята, - сказал он, - как было бы хорошо, если бы мы снова приняли Вазира в "Таганок". Кто за это, пусть поднимет руку.

Мальчики дружно подняли руки. Тронутый великодушием товарищей, даже сам Вазир поднял руку. Все были очень довольны, но каждый считал неуместным показывать свою радость. Таким образом, перенесший много невзгод "Таганок" снова встал на крепкие ноги. На этот раз он опирался на четыре несгибаемые подпорки.

Мальчики, выжав мокрую одежду, снова облачились в нее. Вазир управился раньше всех, так как вся его одежда состояла из одних штанов.

- А что, у тебя разве нет другой рубашки? - проявил заботу вожак. Ты и в дождь ходишь без рубашки?

- Есть рубашка. Лежит в сундуке. Я нарочно хожу голый, чтобы закалять тело!

Товарищи Вазира еще не знали, что он таким образом закаляет свое тело, они посмотрели на него с некоторым сомнением.

По дороге домой мальчики размечтались. Уже недалек тот день, когда они смогут оживить свое озеро! День этот был назначен на послезавтра. Еще до зари, не дожидаясь рассвета, они отправятся в путь-дорогу. А пока две лодки дружно плыли к аулу. На одной просторной, дедушкиной лодке сидели трое, на другой, утлой лодчонке - один. Когда обе лодки доплыли до середины озера, послышалась звонкая, мелодичная песня. Это пел Айдар. Он так хорошо поет, что его бабушка, бывало, говорила ему: "Очень уж ты певучий, внучек, не быть бы тебе несчастным".

Но зачем, отчего Айдару быть несчастным? Ведь если человеку дан такой голос, что песня его ласкает слух людей, успокаивает сердце, утешает в горе, то разве это одно уже не есть великое счастье? Вот и теперь песня Айда-ра звонко разливается по озерной глади, и, рассыпаясь трелью по берегам, отдается глухим эхом в горах... Нет, не только по берегам рассыпается эта песня, она звенит в ушах и проникает в сердца людей.

Где только не побывают,

Чего только не повидают

Храбрый джигит и его верный конь...

СХВАТКА С БЫКОМ

На окраине аула показалось стадо. Впереди всех чинно шествует однорогая пестрая коза бабушки Ямлегуль. Она вожак в стаде аула Беркутного. Даже самые дерзкие ягнята не смеют обогнать ее в поле. Только тогда, когда стадо входит в аул, пестрая коза, отойдя немного в сторону, уступает дорогу другим. Овцы только и ждут этого, они с блеянием бегут вперед.

- Стадо идет! Стадо идет! - раздается в этот час звонкий клич мальчишек.

Клич этот прокатывается по всей улице от двора к двору, и из каждого дома выходит кто-нибудь к воротам встречать стадо. Если те, у кого нет ребят, не успели еще вернуться с работы, то скотину их встречают дети соседа. Так уж испокон веков заведено у нас в Беркутном.

И взрослые и дети на разные голоса зовут свою скотину:

- Барь-барь!

- Коз-коз!

Габдулла тоже сегодня вышел встречать стадо. Бабушки не было дома. Перед этим к Габдулле заходил Якуп. Он показал вожаку рогатку подарок Вазира. До этого Якуп все время опасался, что товарищи узнают про его общение в Вазиром. Теперь же он был счастлив. Ведь они теперь все друзья, ему больше не надо ничего скрывать, и он с гордостью вытащил свою рогатку. Габдулла не упрекнул его. Наоборот, когда Якуп показал, как он научился стрелять, вожак счел возможным даже похвалить его. И встречать стадо сегодня они вышли вдвоем.

Завернув во двор Габдуллы корову и двух его овец, мальчики не ушли домой. В Беркутном никто не уходит сразу домой. Встретив свою скотину, каждый остается у ворот, чтобы проводить и остальное стадо, а может, и помочь кому-нибудь из соседей, если понадобится, загнать заупрямившуюся корову или овцу. Это вечернее шумное время, с призывным мычанием и блеянием, на-помипает какой-то маленький праздник. За стадом, как бы сопровождая его и отставая шагов на сто даже от самых ленивых коров, идет бледно-бурый, с красными, словно налитыми кровью, глазами бык с Нижней улицы. Про этого быка говорят, что он очень бодливый, и хотя на вид он не такой уж большой и страшный, но, завидев его, ребята мгновенно разбегаются. Кто прячется за калитку, а кто забирается на забор. Вот и сейчас, едва бык показался, Габдулла с Якупом, не столько из боязни, а скорей просто по привычке, уселись верхом на изгороди. На всякий случай Якуп вынул из кармана рогатку и зарядил се гладким камушком: ведь чем черт не шутит, может, и пригодится.

И тут случилось неожиданное.

Когда бык проходил мимо ворот Габдуллы, из соседского палисадника выбежала Гульнур. Она как раз возвращалась от портнихи в своем новеньком красном платьице и от радости ничего не видела вокруг. Она поворачивалась то налево, то направо, разглаживая пышные оборки, любовалась красивыми пуговками и нежно щебетала:

- Ах, Гульнур! Какое красивое у тебя платье, пусть твоя обновка будет тебе на радость. Пусть оно никогда не износится и всегда будет таким красивым...

А платье Гульнур было действительно на загляденье, и бурый бык, важно следовавший посредине улицы, не мог, конечно, пройти мимо, не обратив внимания на это красное платье. Он словно остолбенел от удивления, и выпученные глаза его еще больше налились кровью. А красное платье кружилось и дразнило его, раздувая, как огонь, пышные оборки. Бык низко нагнул тяжелую рогатую голову и стал медленно приближаться к Гуль-нур.

- Гульнур, беги! - тревожно крикнул Габдулла.

Девочка вздрогнула и подняла голову, по на всем белом свете для нее ничего не существовало, кроме ее красивого платья, и она не сразу увидела опасность. А между тем бык уже перепрыгнул через неглубокую канаву и, еще ниже наклонив голову, с ревом бросился на Гульнур. Раздался отчаянный детский крик, красное платье заметалось из стороны в сторону, вот-вот острые, словно выточенные из железа, рога взметнут его наверх и с силой бросят на землю, под тяжелые копыта.

- Мама! Мамочка!

Габдулла птицей слетел с изгороди и, схватив девочку под самой мордой быка, перебросил ее через ограду на грядки. В то же мгновение разъяренный бык бросился на Габдуллу. Мальчик не успел увернуться и, зажатый между рогами, взлетел наверх и тяжело шлепнулся на большой камень. Бык отступил назад и, роя копытами землю, с еще большей яростью бросился па свою жертву, но в этот момент выпущенный из рогатки Якупа камень больно ударил его в глаз. От бешенства и боли бык замотал головой и закружился на одном месте, а потом пустился по улице.

Все это случилось в какое-то короткое мгновение. Отовсюду сбежались люди.

Габдулла лежал свернувшись, белое лицо его казалось неживым; стараясь не стонать, он крепко прикусил губами полу рубашки. Отогнав быка, люди в тревоге окружили мальчика. Кто-то хотел его поднять, но он вскрикнул от боли:

- Рука... рука!.. - -С края его губы, оставляя тоненький след, на подбородок бежала кровь.

Увидев это, Гульнур испуганно взвизгнула.

- Не визжи, - строго остановил ее подошедшей Айдар.

Собравшиеся люди участливо обсуждали событие, каждый старался высказать свое сочувствие, дать совет - одни проклинали быка, другие ругали его хозяина.

- Каков хозяин, такова и его скотина.

- А хозяин быка сам хуже змея.

- Молодец, Габдулла, вот это джигит, спас девочку!

- Ни за что ни про что сгубил мальчишку...

- Да что зря языком молоть, надо что-то делать!

- Тут только один выход - поскорей в больницу отправить!

- А на чем отправить, когда сейчас пи одной машины в ауле нет?

- Иди, Яумбаев, запряги скорее лошадь!

Якуп и Айдар молча смотрели па своего вожака. По лицу Якупа безостановочно текли слезы. Айдар крепился, Вазир, беспечно пробегавший по улице, сунул свои нос в толпу и, увидев распростертого на земле Габдуллу, тихонько ахнул.

- Что же вы стоите все? Его в больницу надо! - вне себя закричал он и, растолкав толпу, кинулся бежать. - Лошадь надо! Машину надо! Я сейчас все найду!

Но Шарифулла уже опередил его и, остановив проезжающий по улице тарантас, подвел к толпе пожилого возницу.

- Вот мальчика искалечил бык.

- Бык... бык... забодал.

- В больницу бы надо, - наперебой заговорили вокруг.

- Мальчик у своих ворот стоял, а тут девочка в красном платье... Бык как бросится на нее...

Но проезжающий не стал слушать подробности.

- Отнесите мальчика в тарантас, - распорядился он.

Толпа раздвинулась, засуетилась. Чьи-то заботливые руки устелили дно телеги мягким сеном. Шарифулла бережно поднял мальчика на руки и уложил его. Габдулла изо всех сел сдерживался, чтоб не стонать. Схватив подол рубашки, он засунул его в рот, но черные тени под глазами и бескровное лицо яснее жалобного стона говорили о его страданиях...

Товарищи, протиснувшись к тарантасу, с испугом и надеждой смотрели на своего вожака, готовые по первому его зову броситься к нему на помощь, принять на себя его страдания.

- Ну, время трогать. Кто поедет с мальчиком? - спросил возница.

- Мы... мы поедем! Это наш товарищ! - жалобно запросились мальчики.

Но Шарифулла уже сел на козлы рядом с возницей.