Земля будет вам прахом - Майкл Маршалл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я осознал ее слова, когда она ушла. Со смерти Скотта минуло больше трех месяцев. Я проснулся поздно, и дома царили пустота и тишина. Я поблуждал по комнатам на нетвердых ногах и в конечном счете понял, что отсутствует нечто важное, а именно моя жена и ребенок. Потом я обнаружил письмо на столе в кабинете. Написано там было вот что: «Мир сломался, ты скатился в болото, я в этом не участвую».
В следующие шесть недель я сделал то, что нужно было сделать давно, — то, что Кэрол много раз пыталась заставить меня сделать. Я продал дом. Ей я отправил три четверти выручки, после того как погасил кредит. Половину суммы ей, четверть Тайлеру. Странное имя для ребенка, но не я его выбирал. Кэрол переносила Тайлера, и он стал ее сыном еще до рождения. Я бы все равно его любил, но моим настоящим сыном был Скотт. Теперь же я перестал чувствовать себя отцом, а притвориться у меня не получилось.
В последний раз мы с Кэрол виделись спустя шесть месяцев после трагедии. Мы встретились в ресторане на полпути между Рентоном, где она поселилась (неподалеку от ее брата, с той стороны Каскадных гор), и Блэк-Риджем, где я жил тогда в мотеле. У Кэрол был усталый, изможденный вид. Тайлер, похоже, особо не почувствовал моего отсутствия. Я, однако, узнал, что теперь он хорошо спит ночами, и это началось, как только они с матерью покинули дом у озера. Мы с Кэрол состояли в браке почти семь лет, а расстались меньше чем за месяц до этой встречи. Но с первой минуты было ясно, что никто из нас не ищет примирения.
— Ты по-прежнему пьешь? — спросила она.
Ее руки (возможно, безотчетно) в строгом порядке раскладывали приборы на столе.
— Нет, — солгал я.
К тому времени я стал пить меньше, словно мой демон понял: он свое дело сделал и можно приниматься за следующую жертву. Но ситуация оставалась опасной, а я не хотел рисковать своими достижениями. Оставив меня, Кэрол сделала пьянство моей личной проблемой, и мне потребовалось еще полгода, чтобы почувствовать себя хозяином положения.
Она вскинула подбородок, и я увидел, что она все понимает. Я не возражал. Это было даже приятно — на мгновение почувствовать себя женатым и понимаемым. Пожалуй, это единственное, что настраивало меня на безмятежную волну. В прежние времена в ее глазах была улыбка. Теперь они стали темными, печальными и старыми.
Через двадцать минут мы поднялись и чопорно поцеловали друг друга в щеки. С тех пор я не видел ни ее, ни Тайлера. Наверное, можно было попытаться что-то предпринять, но я чувствовал себя подавленным. В благополучные времена мы казались неплохой парой, но понятия не имели, как ужиться друг с другом, когда времена переменились. Мы обращались к психоаналитику, но проблема в том, что брак — это язык, у которого нет алфавита. Как только вы начинаете приводить его в систему, он умирает. В отношениях между людьми слишком много мелких уловок, и не надо раскрывать карты — чертовски велик риск, что, зная секреты всех фокусов, вы не захотите дальше смотреть представление.
Видимо, наш союз был рассчитан на ясную погоду, а тут начался жестокий шторм. Вообще-то в тот вечер, когда я сидел на пластиковом стуле и три часа глазел в пустой бассейн мотеля, напиваясь все сильнее, небо, казалось, стало плотным штормовым одеялом, которым мир укрылся навечно. В конечном счете я уснул на этом стуле и проснулся после четырех, когда на меня стали падать капли дождя.
На следующий день я съехал из мотеля. Пару месяцев жил на колесах, стараясь похоронить прошлое под новыми впечатлениями. В результате, я оказался в Орегоне. Там есть как будто пустоты, куда можно провалиться и жить какой-никакой жизнью, а другие почти не будут тебя замечать. Еще какое-то время я продолжал пить. Потом перестал и впал в спячку.
К половине десятого я начал раздражаться. Пил я медленно, но успел неплохо набраться. Улица была холодной и пустой, да и бар не производил уютного впечатления.
— Еще?
Я поднял глаза и увидел барменшу, облокотившуюся о стойку в шести футах от меня. Она с характерным для местных спокойным безразличием уставилась в окно.
— Пожалуй, — сказал я. — Только скажите, где именно тут у вас нужно встать, чтобы открылся вид на горы?
— На улице, — ответила она, повернувшись ко мне.
От ее взгляда веяло прохладой, словно из незакрытого окна.
— К тому же придется задрать голову или дойти до перекрестка. А что? Хотите подать на нас в суд за название?
— Меня зовут Джон, — сказал я и протянул руку.
Она модным энергичным движением пожала мою руку. Ладонь оказалась широкая и сухая.
— Кристина. Сейчас подам пиво. Эй, постойте-ка. Вы не ее ждете?
Я повернулся к окну. Все заведения на той стороне улицы были уже закрыты, но на тротуаре под фонарем стояла фигура.
— Не знаю, — автоматически сказал я.
— Ну да, так бывает со старыми друзьями.
— Бога ради. — Я смиренно тряхнул головой. — Как называется это пойло, что я пью?
— Напиток правды. Поостерегитесь. — Она усмехнулась и направилась за пивом.
Я смотрел на женщину за окном. Минуты две она стояла не шевелясь, потом стала переходить дорогу.
Когда она добралась до входа в бар, сомнений у меня не осталось: именно ее я и жду.
Глава 12
Я повернулся, чтобы она, войдя, могла увидеть мое лицо:
— Эллен?
Она не ответила, даже не посмотрела в мою сторону, подошла к соседнему табурету, потом передумала и направилась к столику в середине зала. Я глубоко вздохнул и пересел за ее столик.
— Это неподходящее место, — сказала женщина.
Она даже не расстегнула плащ. Голос ее звучал точно так же, как по телефону, — отрывисто и четко. У нее было среднее сложение, светлые волосы, карие глаза и точеные симметричные черты — такой тип внешности любят использовать косметические компании для рекламы своих товаров. Мне бросился в глаза ее прекрасный макияж — либо в Блэк-Ридже появился салон красоты, своим уровнем превосходящий все остальное в городке, либо она откуда-то приехала. На вид ей было лет тридцать.
— А по мне так ничего, — заметил я. — «Хилтон» я тут не обнаружил, иначе бы…
— Неподходящее для меня, — раздраженно прервала она мою болтовню.
— Тогда пойдемте куда-нибудь.
Она покачала головой:
— У меня слишком мало времени.
В этот момент прибыла Кристина с пивом.
— Что вам? — спросила она с мимолетной улыбкой.
Эллен отрицательно тряхнула головой.
— Что ж, начнем, — сказал я, когда мы остались вдвоем. — Начнем с «Я не могу говорить» и «У меня мало времени», с места подальше от окна, чтобы вас не увидел случайный прохожий. Что все это значит? Ведь это вы просили меня о встрече, помните?
Прежде чем ответить, она протянула руку и схватила мое пиво, отхлебнула и поставила кружку обратно. Мне это не понравилось.
— Я в сложном положении, — сказала она.
— Само собой.
— Мой муж умер четыре месяца назад, — продолжила она, словно не заметив моей иронии.
— Мне очень жаль.
На ее лице мелькнула улыбка — так улыбаются, слыша соболезнования, вежливые, но слишком формальные, чтобы задеть за живое.
— Он не был беден.
— И что дальше?
— У него здесь семья.
Каждая дополнительная минута, проведенная в обществе этой женщины, убеждала меня: она не знает ничего, что могло бы меня заинтересовать. Но я понимал, что, вероятно, она не из корыстных побуждений выдает информацию по крохам. Она сплела пальцы так, что побелели костяшки. Я отхлебнул пива и поставил кружку посредине стола. Она заметила мой жест, но не стала тут же ее хватать.
— И насколько же был не беден ваш муж?
— Восемнадцать миллионов долларов, — сказала она буднично. — И это не считая дома. Так что он далеко не Билл Гейтс. У нас был брачный договор. Никто не возражает против раздела наследства, кроме одного пункта: они не хотят, чтобы я получила хоть что-то. Но так решил Джерри, и они ничего не могли поделать, ведь мы с ним прожили четыре года.
— А вы откуда? — спросил я.
Она недоуменно посмотрела на меня:
— Из Бостона. А что?
— И как вы познакомились с мистером Робертсоном?
— В отпуске. А какое вам дело?
— Понятия не имею, — сказал я. — Пока мне кажется, что мне ни до чего не должно быть дела. Значит, если вопрос не в деньгах, то в чем тогда?
— Я думаю, мне грозит опасность.
— Вы это уже сказали. Еще вы приплели смерть моего сына, что заставило меня сесть на самолет и прилететь сюда. Не хотелось бы думать, что я выбросил на ветер несколько сотен долларов и массу времени, но пока у меня складывается именно такое впечатление.
— Что-то случилось. С Джерри, — сказала она.
— Он умер.
— Да, умер, — заявила она так, будто я пытался это оспорить.
— И как же это случилось?