Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн

– Буду держать ухо востро. – Она делает паузу. – Серьезно, Гвен, с тобой все нормально?

В ее голосе искреннее беспокойство, и у меня сжимается горло. Кеция была со мной на маяке несколько месяцев назад, когда Джонатан Уотсон пытался убить меня. Она тоже получила психическую травму, когда сидела в наручниках в диспетчерской и наблюдала, как Джонатан заставляет меня участвовать в его извращенных играх. Именно она предупредила, что он собирается ударить током по металлической лестнице, по которой я поднималась. Это спасло мне жизнь, хоть и подвергло Кецию – и ее будущего ребенка – серьезной опасности.

Она готова ради меня на все.

Еще утром я ответила бы, что все замечательно. Ужасно, как быстро все может измениться, и я знаю это, как никто другой. Я уже проходила через это.

– Со мной все будет нормально, – отвечаю подруге.

– Не понимаю, как ты справляешься, Гвен. Ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю.

Я не говорю Кеции, что у меня просто нет выбора.

– Сама поймешь, когда возьмешь на руки свое сокровище. Ради него ты пойдешь на все.

– Ты хорошая мать, – произносит Кеция.

Я улыбаюсь:

– А ты хорошая подруга. А теперь погладь малыша в своем животике и передавай привет Изи и Хави. Скажи им, что увидимся через пару недель на вечеринке в честь будущей мамы.

* * *

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я слышу, как на подъездную дорожку сворачивает пикап Сэма. Как только дверь открывается, я сразу прижимаю Коннора к себе и крепко обнимаю.

Секунду сын терпит, а потом начинает извиваться.

– Да ладно тебе, мам, – приглушенно просит он, уткнувшись мне в плечо.

Не слушаю и продолжаю его обнимать, а потом наконец отпускаю:

– Как все прошло?

Он пожимает плечами:

– Нормально.

Типичный ответ ни о чем. Стараюсь не раздражаться, учитывая, через что Коннору сегодня пришлось пройти.

– Как себя чувствуешь? – не отстаю от него.

Сын морщится:

– Обязательно говорить об этом прямо сейчас?

Мне хочется ответить: да, обязательно. Я почти весь день так волновалась за него. Сначала боялась, что с ним что-то случилось, а когда узнала, что он в безопасности, ужаснулась тому, что Коннору пришлось пережить.

Но еще я понимаю: то, что сейчас так важно для меня, не обязательно важно для сына. Смотрю на его большую, не по размеру, футболку с названием школы, в которую ему, должно быть, дали переодеться, потому что его собственная одежда была в крови. На руках остались полосы в тех местах, где он пытался смыть кровь, но не до конца. Его ногти тоже еще в крови.

Сердце разрывается при виде сына и от понимания, чему он стал свидетелем. Хочется прижать его к себе и сделать так, чтобы все стало хорошо, но, боюсь, от этого будет больше вреда, чем пользы.

Сморю на Сэма в поисках совета. Он провел с Коннором последние несколько часов и лучше меня знает его эмоциональное состояние. Сэм прекрасно понимает мой вопрос и слегка кивает, намекая: сына лучше отпустить.

– Ладно, – неохотно сдаюсь я. – Иди приведи себя в порядок.

Коннор явно приободрился.

– Позвонила твоему психотерапевту, – добавляю я. – У вас встреча в понедельник, но он сказал, что может принять тебя раньше, если захочешь. И, конечно, если что-то нужно, я рядом. Мы все рядом.

– Спасибо, мама, – бормочет Коннор, обходит меня и направляется в свою комнату. Я смотрю ему вслед и вижу, как он ссутулился. В груди становится больно.

Как только дверь за сыном закрывается, я поворачиваюсь к Сэму:

– Как он?

Сэм тяжело вздыхает, и я замечаю, как напряжены его плечи. У него тоже выдался нелегкий денек.

– По-моему, неплохо, с учетом всех обстоятельств. Ему нелегко пришлось. Думаю, сейчас он подавлен и слегка замкнулся.

– Он рассказал, что произошло?

– Он не так уж много знает. Сказал, что был у Кевина вчера вечером, когда тот в онлайне поссорился с друзьями, которые устроили ему засаду в компьютерной игре. Сказал, что не придал этому особого значения: такое случилось не в первый раз. И еще сказал, что Кевин ненавидит проигрывать, особенно на людях. Что он, возможно, пытался сохранить лицо.

Сжимаю виски́, вспоминая вчерашний вечер, когда я подумывала позвонить маме Кевина и попросить отправить Коннора домой. Если б я так и сделала, могло что-то измениться? Тогда Коннор не стал бы свидетелем всего этого?

– Значит, все из-за какой-то дурацкой игры? – спрашиваю я с отвращением.

– Похоже на то. – Сэм гораздо спокойнее меня, но в его глазах я замечаю бурю. Сегодняшние события повлияли на него так же сильно, как и на меня. Просто последние несколько часов ему пришлось скрывать смятение и выглядеть сильным ради Коннора.

– Когда приехали копы, Кевин был ранен, – продолжает он. – Они думают, что он сам в себя выстрелил. Он в реанимации вместе с двумя жертвами. Полиция узнает больше, когда… если они выкарабкаются.

Я качаю головой:

– Как жаль… Бедные родители…

Вспоминаю, каково было сидеть в зале сегодня утром, когда мы все смотрели друг на друга, гадая, кто вернется домой с детьми, а кто нет. Никому не пожелала бы такой пытки.

– Они проверили Коннора на следы пороха на руках, – добавляет Сэм.

Я удивлена:

– Почему?

– Думаю, просто перестраховываются. Это как раз тот случай, которые привлекают внимание прессы.

– Да, я понимаю, просто… Коннор ведь абсолютно ни при чем.

Только произнеся это, я замечаю, что в моем голосе прозвучала вопросительная нотка.

– Конечно, ни при чем, – отвечает Сэм без тени сомнения и обнимает меня.

Прижимаюсь к нему. Много лет я не верила, что когда-нибудь снова буду чувствовать себя в безопасности. Что мне станет легко, и я смогу расслабиться, а сильным побудет кто-нибудь другой.

– С ним все будет хорошо, Гвен, – обещает Сэм, касаясь губами моего лба. – Он уже многое пережил. Он справится.

– Знаю, – отвечаю ему. Мне тоже хочется быть уверенной, как Сэм. Все когда-нибудь достигают критической точки, когда все становится просто невыносимо. Мне ли не знать.

Сэм отстраняется и прижимает ладонь к моей щеке:

– Я знаю, ты хочешь помочь ему справиться с этим.

Мне удается выдавить подобие улыбки. Он видит меня насквозь.

– Конечно, хочу.

– Мне кажется, сейчас лучше дать ему время попробовать справиться самому.

– Ему же всего пятнадцать! Он еще почти ребенок, – протестую я.

– Коннор так не считает. И, боюсь, чем больше мы будем давить, тем сильнее он замкнется в себе. И тем меньше шансов, что обратится к нам, когда ему