Тропическая природа - Альфред Уоллес

Из более простых применений бамбук особенно пригоден для изготовления разных сосудов. Для этого разрезают некоторые, более легкие виды его на пятифутовые куски и просверливают перегородки; этим предотвращается слишком быстрое вытекание жидкости, и она выливается медленно и равномерно до последней капли. Такие сосуды, связанные по три, по четыре, носят на спине; дома их очень удобно расставлять по углам. Из бамбуковых труб приготовляют также удобные водостоки и водопроводы, подпирая их через известные промежутки небольшими козлами, состоящими из двух накрест связанных бамбуковых же палок. Таким образом вода доставляется в селения подчас из довольно-таки отдаленных местностей. Мерные сосуды для риса и пальмового вина, кружки и черпаки – все это туземцы имеют почти готовыми в виде бамбукового колена; если к нему прикрепить крышку, получается табакерка или коробочка для огнива. Из одного-единственного куска бамбука нетрудно приготовить шест для попугая с чашечками для корма и питья, а с несколько большей затратой труда – и очень красивую клетку. На острове Тимор из толстого бамбукового колена устраивают даже музыкальный инструмент. Для этого тщательно отделяют 7 полос коры для струн, оставляя их, однако, прикрепленными на концах и подпирая маленькими кусочками дерева, вгоняемыми под них, чтобы струны не отдирались дальше; инструмент, кроме того, прочно перевязывается на концах бамбуковой веревкой. Отверстие, вырезаемое с одной стороны, служит резонатором, когда играют на этой своеобразной арфе резкими щипками пальцев. На Яве туземцы прикрепляют к туго натянутым струнам тонкие бамбуковые полоски и, ударяя по ним маленькими палочками, воспроизводят высокие пронзительные звуки своих «гамелангов», или бродячих оркестров, которые составляются главным образом из гонгов и металлических тарелок различной величины. Из листьев и стволов некоторых видов бамбука фабрикуется почти вся обыкновенная китайская бумага, а молодые побеги, только что выступившие из-под земли, представляют собой чудный овощ, вкусный, как артишок. Бамбуковые колена – великолепная кухонная посуда для путешествий. В них свободно можно варить рис, рыбу и овощи; они служат посудой для сохранения сахара, соли, овощей, сиропа и вареных кушаний. Наконец, курильщик в несколько минут может из удачно подобранного бамбукового колена смастерить себе трубку или «хука» (индийский кальян).

Все это лишь немногие примеры бесчисленных применений бамбука на его родине; главной его особенностью является то, что для извлечения из бамбука пользы обыкновенно бывает достаточно нескольких минут там, где всякое другое дерево потребовало бы многих часов или даже дней работы. При всем этом бамбук так строен, так законченно изящен, как редко какое растение; гладкая равномерно кольчатая поверхность придает всем бамбуковым изделиям какой-то особый, орнаментальный отпечаток. В общем бамбук может считаться одним из ценнейших даров, которыми природа наделила туземцев жарких стран Востока.

Мангры

Сиамское мангровое дерево – Sonneratia alba

Из тропических растений, постоянно привлекающих наше внимание, следует упомянуть еще о манграх, или мангровах, растущих на морских побережьях в пределах зоны прилива и отлива, а также в устьях рек. Это низкорослые деревья с широко раскинутыми ветвями и переплетом воздушных корней, начинающихся на высоте нескольких футов над поверхностью земли. Наиболее характерная их особенность состоит в том, что плоды их прорастают еще вися на деревьях и, прежде чем в качестве готовых растений упасть на тенистую почву, дают от себя корни и ветви. Нередко корень достигает почвы раньше отпадания плода. Эти деревья много способствуют расширению берегов, так как многочисленные воздушные корни их, широко раскинувшись вокруг ствола, связывают ил и плавающие растительные остатки и таким образом поднимают и укрепляют берег; молодые же растения, спадающие нередко с самых крайних концов ветвей, быстро расширяют мангровую заросль до крайних пределов. Ветви точно так же спускают вниз молодые корешки, похожие на корни баньяна и превращающиеся в самостоятельные деревья. Таким образом образуется настоящий растительный лабиринт; переплет гибких корней и стволов сопротивляется действию прибоя и превращает в твердую почву ил, наносимый большими тропическими реками, гораздо скорее, чем бы это могло совершиться при обыкновенных условиях.

Мимозы

Из более невзрачных растений самые интересные – это, конечно, виды мимоз, обладающие чувствительностью. Родина большинства мимоз – Южная Америка, но один вид, Mimosa pudica, распространился по Африке и Азии, так что в настоящее время во многих местностях восточных и западных тропиков мимоза является обычной сорной травой, подчас совершенно затягивающей землю своей нежной листвой. Если мимозами зарос более или менее обширный участок земли, то ходьба по нему сопровождается весьма своеобразными явлениями. При каждом шаге все мимозы на известном расстоянии от шагающего внезапно, как бы пораженные параличом, съеживаются, из таких опавших мимоз среди поля образуется как бы дорожка в несколько футов шириной, выделяющаяся благодаря тому, что сомкнувшиеся листочки отличаются своим цветом. Объяснения этого явления, даваемые ботаниками,[38] не слишком вразумительны, а значение и польза его еще более загадочны. Ведь из приблизительно 200 видов рода Mimosa лишь немногие одарены сколько-нибудь заметной чувствительностью, и во всем растительном царстве найдется очень немного растений, которые бы обладали более чем следами ее. Очень вероятно, что настоящие чувствительные растения в качестве низкорослых кустарников с нежной листвой могли бы быть истреблены травоядными животными, от чего их, может быть, спасает способность внезапно захлопываться при прикосновении угрожающей им пасти. То обстоятельство, что один вид столь широко распространился в тропиках в качестве сорной травы, свидетельствует, по-видимому, о некотором превосходстве его над большинством тропических трав. Все же остается непонятным, что, хотя большинство чувствительных видов мимозы до некоторой степени и колючи, столь простой и обычный способ защиты, как развитие сильных колючек и шипов, оказался как бы недостаточным и растение принуждено было прибегнуть к столь странному способу самозащиты, при котором оно словно притворяется мертвым; это производит впечатление наличия у него чувствительности и способности к сознательному движению.[39]

Сравнительная редкость цветов

Среди обитателей умеренного пояса сильно распространено мнение, что пышная растительность тропиков должна порождать также и великолепную флору цветов; такой взгляд подтверждается и многочисленностью крупных красивых цветов, разводимых в наших оранжереях. На самом же деле по мере того, как растительность делается все более и более роскошной, цветы становятся все незаметнее, и это правило справедливо не только по отношению к тропикам, но также к умеренному и холодному поясам. В самом деле, ведь как раз среди скудной высокогорной растительности, у границы вечных снегов, появляются наиболее яркие альпийские цветы. По нашим веселым лужайкам, полям и склонам мы видим ярких цветов больше, нежели в рощах и лесах; точно так же и под тропиками мы находим больше всего цветков по таким местам, где растительность не так густа и роскошна. Растительность равномерно влажного экваториального пояса мощнее и многообразнее, чем где-либо, но в больших девственных лесах цветов на поверхности земли видишь очень мало. Бейтс, описав леса нижней Амазонки, спрашивает: «Но где же цветы? Мы были сильно разочарованы, не видя их или видя такие, которые по своему внешнему виду не представляли собой ничего особенного. Орхидеи редки в густых лесах низменностей и, по-моему, теперь это можно сказать с достаточной уверенностью, большинство лесных деревьев экваториальной Бразилии обладает малыми, незаметными цветами».[40] Мой друг д-р Ричард Спрус (Richard Spruce) утверждает, что подавляющее большинство растений, собранных им в экваториальной Америке, отличалось незначительными зелеными или белыми цветами. Это вполне совпадает с наблюдениями, произведенными мною за время моего шестимесячного пребывания на островах Ару и более чем годичного на Борнео, где я жил почти исключительно в лесу. Значительные скопления цветов, бросающихся в глаза, попадаются так редко, что можно проходить недели, даже месяцы, прежде чем увидишь растение с цветками, действительно заслуживающими удивления. Изредка попадается дерево или куст, покрытые чудными желтыми, красными или пурпуровыми цветами, но такое явление можно назвать как бы красочным оазисом среди зеленой пустыни, и оно почти не изменяет общего аспекта растительности. Экваториальный лес слишком темен, чтобы в нем могли развиваться цветы и даже, в большинстве случаев сколько-нибудь значительная листва, за исключением папоротников и других любящих тень растений. И если бы леса не пересекались долинами рек, горными цепями, обрывистыми скалами и глубокими оврагами, цветов было бы видно еще меньше. Некоторые высокие лесные деревья имеют роскошные цветы, и если с возвышенного места посмотреть на вершины лесных деревьев, то зрелище иногда открывается поразительное; но все же нет ничего неправильнее представления, будто большинство видов тропических деревьев отличается особенно красивыми цветами, ибо очень сомнительно, чтобы такие виды вообще были многочисленнее, чем в умеренном поясе. В местах, по своей природе более открытых, как, например, по склонам крутых гор, по берегам рек, по краям крутых обрывов или же по опушкам проложенных по лесу дорог и порубок, все, что богатая растительность тропиков смогла дать в отношении цветов, имеется налицо, но даже и в таких исключительных местах привлекают внимание путешественника и вызывают его восторги не столько красота цветов, сколько свежесть и обилие зелени, изящество и неистощимое разнообразие растительных форм. Случайно можно натолкнуться на кустарник, оживленный цветами, или на дерево, обвитое цветущими лианами, но можно преодолеть и сотню миль, не видав ничего, кроме различных оттенков зелени и глубоких сумерек лесных трущоб. В книге Белта (Naturalist in Nicaragua[41]) мы находим следующее описание девственных лесов, которые, будучи лесами горными и притом у самой границы экваториальной зоны, могут считаться весьма подходящим примером. «По обе стороны дороги возвышаются деревья исполинской высоты, вершины которых скрыты густым балдахином листьев; лианы свешиваются почти с каждого сука, перекидываются с дерева на дерево и спутывают лесных великанов гигантской сетью перекрученных канатов. То там, то здесь видно дерево, покрытое красивыми цветами, которые, однако, принадлежат не ему, но одной из лиан, вьющейся по его сучьям и спускающей вниз длинные обрывки, похожие на канаты. Лазающие папоротники и ванилевые растения одевают стволы, тысячи эпифитов покрывают ветви. Среди них мы видим крупные арумы с их длинными свешивающимися вниз воздушными корнями, гибкими и крепкими, так что туземцы повсеместно употребляют их в качестве веревок. Подлесок изобилует многочисленными мелкими видами пальм вышиной от 2 до 15 футов, время от времени красивый древовидный папоротник раскинет перистую крону на высоте в 20 футов над землей, радуя взор своими изящными формами. Большие широколиственные геликонии, кожистые меластомы, бегонии[42] с их сочным стеблем и асимметричными мясо-красными листьями очень многочисленны и вообще типичны для лесов тропической Америки. Но так же характерны и цекропии[43] с их белыми стволами и большими пальцеобразными листьями, похожие на гигантские канделябры. Местами почва покрыта большими желтыми, красными и белыми цветами, упавшими с высокого, невидимого глазу, дерева; местами воздух напоен чудным благоуханием, источник которого вы напрасно будете искать, так как пахнущие цветы тоже скрыты высоко над вами, затерянные в огромном всезатеняющем пологе листвы».