Невинный сон - Карен Перри

– Спасибо, Лиз. Я тоже.

Я ощущала на себе ее взгляд – все еще тревожный, – и меня пронзило чувство вины за то, что я сказала о Гарри, за то, что уверяла ее, будто он радовался рождению ребенка.

– Но только не говори мне, что ты собираешься рожать его в пустыне.

– Нет, на этот раз не в пустыне, – рассмеялась я.

Лиз улыбнулась.

Я вошла в дом и услышала, как Гарри возится в гараже. По дороге домой я решила не рассказывать ему о том, что поделилась нашей новостью с Лиз. Мне почему-то казалось, что ему это не понравится, вызовет у него раздражение. Кроме того, у меня было чувство, что ему самому нужно еще свыкнуться с этим новым поворотом событий, и я ничуть не возражала дать ему такую возможность.

Я закрыла дверь, повесила сумку на вешалку и спустилась в гараж. Я не постучала и не окликнула Гарри, и поэтому он встретил меня испуганным взглядом, когда я появилась на пороге, будто я ему в чем-то помешала.

– Привет, – сказала я, подошла к Гарри и нежно его поцеловала. – Чем занимаешься?

– Разбираю вещи, – ответил он.

Я увидела на полу позади него коробки и ящики, полные красок, кистей, ножей, полотен и блокнотов для рисования. В противоположном углу стояли его непроданные картины. Он подстелил под них коврик – островок заботливости в этом холодном бездушном гараже.

– Свет здесь ужасный, – проговорил Гарри, протянув руку к свисавшей с провода электрической лам-почке.

Лампочка закачалась, и вокруг нее заклубилась пыль.

– Ты ведь то же самое говорил и о подвале Спенсера, помнишь? Но тебе как-то удалось с этим справиться, верно?

– И здесь страшно холодно.

– Возьми из кабинета электронагреватель и согреешься.

Гарри хмыкнул не то в знак согласия, не то неодобрительно. Он казался мрачным и колючим, но я решила, что мое хорошее настроение превыше всего.

– Так вот, – наклонившись над столом и глядя в лицо Гарри, сказала я, растягивая каждое слово, – я решила, что буду рожать на Холлс-стрит, а наблюдаться у доктора О’Рурке и какого-нибудь консультанта в женской больнице.

– Отлично. Похоже, ты все продумала. – Гарри уставился на противоположную стену. – Пожалуй, я там прикреплю несколько полок. Будет не так тесно. А от этого барахла надо избавиться.

Он обернулся и указал на скопившуюся в гараже гору ненужных вещей, которая росла год от года, как будто была живым существом.

– Мы можем раздобыть контейнер для мусора, – предложила я, – и расчистить все как следует. Давно пора этим заняться.

Гарри начал переставлять вещи и кидать мешки с мусором к двери. Из его рук выпал ящик с инструментами, и они рассыпались по цементному полу.

– На этой неделе я пойду в больницу зарегистрироваться. Хочешь пойти вместе со мной?

– А я тебе там нужен?

– Нет, но…

– Это ведь лишь для того, чтобы заполнить формы?

– Наверное. Для всего остального еще рано.

– Ну, для регистрации я тебе не нужен. – Я внимательно вгляделась в его лицо. – Я пойду на тесты, проверки и всякое такое.

Его слова звучали вполне разумно. Но тем не менее в них слышалась какая-то агрессивность. Нет, наверное, мне просто почудилось.

И я пропустила их мимо ушей.

Гарри принялся сдвигать стулья в угол и громоздить их там друг на друга, чтобы освободить середину ком-наты.

– Хочешь, помогу тебе?

– Что? Чтобы моя беременная жена таскала здесь мебель? – с усмешкой спросил он. – Я ведь не кретин какой-нибудь, правда?

– Ладно, пойду сварю кофе, – сказала я.

Эту незначительную отстраненность в его отношении ко мне наверняка вызвал переезд из студии. Для Гарри всегда важна была окружающая обстановка, особенно то место, где он работал. Я догадывалась, что переезд дастся ему нелегко, и все же меня задевало то, что Гарри не сумел отнестись к нему более позитивно. Однако ссориться из-за этого не стоило.

Я налила воду в кофеварку, насыпала кофе в корзиночку и подумала: сколько же времени будет длиться эта отчужденность? Мрачное настроение Гарри порой тянулось неделями. Я поставила варить кофе, и тут на кухню вошел Гарри. Он остановился в дверях, держа руки в карманах, вид у него был сконфуженный. Взъерошенные волосы, взгляд, смущенно шарящий по полу, – передо мной стоял мальчишка, готовый в чем-то признаться и ждущий прощения. И тут соединявшая нас нить будто вновь напряглась и потянула меня к нему.

– Робин, я счастлив, что у нас будет ребенок, – тихо заговорил он. – Ты ведь это знаешь?

– Конечно, знаю.

– Я подумал, – продолжал Гарри, – теперь, когда я буду работать дома и ты из-за сокращенной рабочей недели будешь проводить больше времени дома, нам нужно установить определенные правила.

– Определенные правила? – недоуменно переспросила я.

– Да, правила.

И тогда мне стало ясно: то, что я приняла за смущение, на самом деле было чем-то другим. Гарри вел себя подозрительно. Словно был себе на уме.

– Робин, мне нужны тишина и покой. Мне нужно, чтобы во время работы меня никто не тревожил. Ты не должна вламываться ко мне всякий раз, когда тебе скучно или одиноко.

Я почувствовала, как волна гнева поднялась во мне, словно ртуть в термометре.

– Так что ты предлагаешь? – ровным, бесстрастным голосом спросила я. – Стучать в дверь? Предварительно договариваться о визите на чашку кофе? Ходить на цыпочках по собственному дому?

– Брось, Робин. Что с тобой такое?

– Что со мной такое? Это ты ведешь себя самым странным образом.

– Послушай, я прошу тебя только об одном: отнесись к моему рабочему месту здесь так же, как ты относилась к студии.

– Ты имеешь в виду – как к святилищу?

– Нет, черт подери, не как к святилищу! – взвился Гарри. – Ты же не забегала туда на чашку кофе, правда? И никогда не заходила просто поболтать.

– Ты мне никогда этого не позволял.

Гарри уставился на меня в упор.

– Зачем ты это делаешь? Зачем ты говоришь такие вещи, будто я никогда тебе этого не позволял? Выставляешь меня каким-то тираном.

Кофеварка шипела и плевалась; я убрала ее с огня и с шумом поставила на стол чашки.

– Робин, не надо делать из мухи слона, – сказал Гарри.

Его слова, словно капли яда, растворились в воздухе. Внутри у меня что-то оборвалось, и я уже понимала, что вот-вот задам ему тот вопрос, который давно хотела задать и никогда прежде не задавала.

– Почему ты мне не дал ключ от твоей студии?

– Что? – настороженно спросил он; взгляд у него был растерянный.

– Ключ. Ты мне не дал ключ от твоей студии.

– Зачем тебе нужен…

– У Дианы был ключ.

Ее имя повисло в воздухе. Оно будто резануло меня по языку. В Диане все было остро и резко, начиная с резко приподнятых уголков ее чувственных губ и кончая острыми каблуками туфель.

– Это другое дело, – мягко произнес Гарри, обходя меня и наливая себе чашку кофе.

– В каком смысле другое?

– Ей нужен был доступ к моим картинам в то время, когда меня не было в студии, – повышая голос, медленно, точно объясняя маленькому ребенку, проговорил Гарри. – Именно поэтому у нее и был ключ.

– Это означает, что у нее будет ключ и от нашего дома?

– Конечно, нет! Робин, да что такое с тобой сегодня, черт подери?!

Мои глаза гневно сверкнули, сердце дико заколотилось.

– Что такое со мной?

– И ты это делаешь каждый раз, когда упоминается имя Дианы. Каждый раз!

– Делаю что?

– Обдаешь меня арктическим холодом. Испепеляешь своим неодобрительным взглядом. Меня это выводит из себя.

– У меня есть для этого причины.

– Какие? Она тебе ничего плохого не сделала. Насколько мне известно, она всегда с тобой вежлива и мила.

– Ха! – Я насмешливо расхохоталась. – О да, необычайно мила! Да ты, Гарри, совершенно слеп. Мила со мной? Да в каждом ее слове сквозит снисходительность. Я ничтожная жена великого человека, и с каким же удовольствием она мне об этом напоминает!

– Робин, все это только в твоем воображении.

– О да, только в моем воображении! Это ты так думаешь. Разве ты не помнишь, как однажды она пришла к нам домой, а возле стены стояло несколько моих картин, и она снизошла до того, чтобы на них взглянуть и высказать свое мнение? Помнишь, что она сказала?

Гарри бросил на меня утомленный настороженный взгляд и отхлебнул большой глоток кофе.

– Она обвела их своим царственным взором и заявила, что они «милы, уютны и местечковы». Так и сказала. Местечковы! Именно таким словом она их и назвала!

Стоило мне вспомнить об этих словах Дианы, и я по-думала: как она меня тогда унизила! Я увидела свои работы сквозь призму ее насмешливого взгляда и почувствовала себя жалкой неудачницей.

– Возможно, ей не понравились твои картины. И что с того?

Я посмотрела на Гарри в упор и тихо сказала:

– А мне не нравится, как она смотрит на тебя.

Гарри мгновенно выпрямился и с грохотом поставил чашку на стол. Бросив на меня мрачный взгляд, он повернулся, чтобы уйти.