Дьявольский интерфейс - Альфред Бестер

Внезапно он умолк. Мы напряженно ждали. Гробовое молчание. Нырнув по плечи в люк. Секвойя молчал и не двигался. Парень из техперсонала осторожно притронулся к его спине. Никакой ответной реакции. Тогда два техника, взволнованно переговариваясь, медленно оттащили его от люка. Он шел как лунатик, а когда техники отпустили его и побежали обратно к люку, остался стоять как статуя — неподвижно, с остановившимися глазами. Техники по очереди заглянули внутрь. Все трое реагировали одинаково: отходили на ватных ногах, бледные как полотно, в полном молчании.

Я ринулся к сцене — вместе с сотнями других зрителей. Когда я наконец пробился через толпу и смог заглянуть внутрь космического корабля, я увидел три прозрачных капсулы. Крионавтов там не было. В каждой из капсул сидело по голой жирной крысе. Голой — потому что па этих существах не было шерсти. Тут меня оттерли от люка. Крик, шум. Но в этом бедламе я различил вопли Фе:

— Гинь! Гинь! Сюда! Ради Бога! Гинь!

Я нашел ее возле панели управления. Она стояла над Угадаем, который лежал на полу и бился в классическом эпилептическом припадке.

— Все в порядке, Фе! — сказал я. — Ничего страшного.

Я проворно сделал все необходимое: уложил как надо, вытащил язык, распустил ворот сорочки, стал придерживать ноги и руки.

Моя девочка была в ужасе. Оно и понятно: если видишь припадок впервые, это производит сильное впечатление. Наконец я встал с пола и крикнул:

— Команда! Сюда, ребята!

Когда они пробились ко мне, я приказал:

— Отведите профессора в спокойное место. Чтобы поменьше пароду видело его в этом состоянии. Фе, ты в порядке? Можешь взять себя в руки?

— Нет.

— Плохо. Но все равно придется взять себя в руки. И побыстрее. Есть у Вождя собственный кабинет? — Она утвердительно кивнула. — Отлично. Мои друзья отнесут его туда — подальше от досужих глаз. А ты покажи им дорогу. Потом сыпь обратно. И не задерживайся! Поняла? Тебе придется замещать Угадая, когда аудитория немного придет в себя и начнет задавать вопросы. А пока что я буду вместо тебя. Мои друзья останутся с Вождем и присмотрят за ним. Все. Беги!

Она вернулась минут через пять — тяжело отдуваясь. В руках у нее был белый лабораторный халат.

— Надень, Гинь, — сказала она. — Как будто ты один из ассистентов.

— Нет, ты должна справиться в одиночку.

— Но ты хотя бы будешь рядом?

— Буду.

— Что мне делать? Что говорить? У меня ум за разум заходит. Наверное, я тупица.

— Нет, ты не тупица. Я не зря три года трудился над твоим воспитанием. А теперь соберись — побольше уверенности и апломба. Готова?

— Еще нет. Объясни мне, что именно довело Вождя до припадка.

— Крионавтов нет в капсулах. Они бесследно исчезли. В каждой капсуле находится существо, похожее на совершенно лысую огромную крысу.

Фе так и затрясло.

— Боже! Боже! Боже! — запричитала она.

Я ждал, когда девочка придет в себя. Не было времени нянчиться с ней и успокаивать. Она обязана проявить характер. И она действительно довольно быстро справилась с ужасом и растерянностью.

— Все о'кей, Гинь. Я готова. Что сделать для начала?

— Требуй внимания. Голос уверенный и строгий. Если что — я рядом и подскажу.

Я аж залюбовался ею, когда она вскочила на панель управления и величаво замерла там над людским морем, как Эрнан Кортес на скале, когда он впервые пересек Центральную Америку и вышел со своим войском к Тихому океану. Эта девочка может явить королевскую повадку, когда захочет!

— Леди и джентльмены! — провозгласила она на испангле. — Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания! («А теперь что, Гинь?» — тихонько, на двадцатке.)

— Сказки, кто ты такая.

— Меня зовут Фе-Пять Театра Граумана, я главный ассистент профессора Угадая. Думаю, все вы видели, как я работала у панели управления. («А теперь что?»)

— Давай оценку тому, что случилось. Вывернись красиво. Дескать, это не катастрофа, это научная загадка, вызов человеческому разуму и т.д.

— Леди и джентльмены! Во время экспериментального полета космического корабля с крионавтами произошло уникальное по своей необычности событие, и вы имели счастливую возможность наблюдать его собственными глазами. Поздравляю вас! Да, происшедшее — полная неожиданность, но, как имеет привычку говорить профессор Угадай, неожиданность — это сущность открытия. Открыть — значит, найти не то, что искал. — Она по-петушиному наклонила голову и прислушалась. — А! Кто-то из вас подумал, что наука есть инстинктивная прозорливость. Да, я согласна, что вся наука отчасти основана на счастливых случайностях. («Гинь!»)

— Вождь уже анализирует обнаруженный феномен — совместно со своим персоналом. Все лучшие научные силы брошены на разрешение… и тому подобное.

— Профессор Угадай совместно с научным персоналом Лаборатории в данный момент занят подробным анализом необычного феномена, свидетелями которого вы сегодня стали. — Она опять характерным образом наклонила голову. — Да, я знаю, о чем думают многие среди почтенной публики, продолжим ли мы эксперимент, вскроем ли капсулы? Должна сказать, профессор Угадай как раз сейчас осмысливает дальнейшую тактику эксперимента, а поэтому его нельзя беспокоить. Все вы задаетесь вопросом: что же случилось с крионавтами? Но тот же вопрос задаем себе и мы! («Гинь!»)

— Ну и хватит с них.

— Благодарим вас за терпение и выдержку. А сейчас я должна вернуться на ученую конференцию, которую в данный момент проводит профессор Угадай. Мы постараемся в кратчайший срок дать подробный отчет для прессы о результатах предстоящих научных дебатов. Еще раз — большое спасибо всем.

Я помог ей спуститься с панели управления. Она дрожала как осиновый лист.

— Фе, это еще не все, — сказал я. — Прикажи техперсоналу герметично закрыть капсулу и опечатать люк. Пусть все системы работают по-прежнему — словно аппарат все еще находится в космосе.

Она кивнула и пробралась через толпу к троице техников, которые стояли в сторонке — словно мешком прибитые. Похоже, бедняги еще не совсем пришли в себя от потрясения. Она быстро переговорила с ними и вернулась ко мне.

— А теперь что?

— Во-первых, я горжусь тобой.

— Проехали.

— Во-вторых, веди меня к Чингачгуку. Мне надо…

— Не смей называть его так! — взвизгнула Фе. — Не смей ерничать! Он великий человек. Он… Да он же…

— Мне надо ввести его в курс дела. Он наверняка уже пришел в себя.

— Кажется, я влюбилась в него, — беспомощно выдохнула Фе.

— И тебе больно.

— Да, ужасное состояние.

— Первая любовь чаще всего самая мучительная. Ладно, пойдем.

— Прошло всего лишь двенадцать часов. Гинь, а я чувствую себя на двенадцать лет старше!