Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. - Владимир Кузнечевский

Да, собственно, и сам Алексей Николаевич Волынец в этом же тексте неоднократно, незаметно для себя самого, постоянно подчеркивает, что 1947–1948 годы – это был «пик сталинского самодержавия», это было «личное диктаторство Сталина» и т. д. и т. п. Это во-первых.

Было еще и во-вторых, на что не обратил внимания Алексей Николаевич при чтении архивных документов и на что следовало бы обратить внимание. На заседании политбюро 15 июля 1947 года, которое вел сам Сталин и где он произнес довольно большую речь, он всю эту речь посвятил технологии написания Программы и ни словом не обмолвился о ее содержании. Более того, в протоколе Постановления приказал записать фразу, которую никак иначе невозможно было истолковать, как только так: пишите что хотите, а я потом посмотрю (см. с. 66).

В конце концов, ведь не случайно Сталин после прочтения подготовленных под руководством Жданова документов не только не утвердил их, но упрятал в архивы так глубоко, что конечного варианта этих документов больше не увидел никто, включая и тех, кто писал черновые варианты. Во всяком случае, упомянутые выше участники написания этих черновых вариантов Федосеев и Митин спустя 37 лет в беседах со мной говорили, что окончательного варианта Программы (после правки его Ждановым и Вознесенским) даже они, авторы документа, не видели[46]. А сам Сталин, выступив в 1952 году со своей брошюрой «Экономические проблемы социализма», камня на камне не оставил от идей, сформулированных Ждановым и Вознесенским.

Можно высказать предположение, что произнесенная Сталиным 15 июля на заседании политбюро фраза, которую генсек счел необходимым даже зафиксировать в пункте 48 протокола заседания политбюро 15 июля 1947 года [«Комиссия имеет право выдвинуть другую схему Программы, если она считает изложенную схему недостаточной или неправильной», – а ведь схему-то эту изложил не кто иной, как сам генсек!], носила знаковый характер. Похоже, генсек в 1947 году потому и не стал возглавлять Комиссию по подготовке Программы партии, а доверил это председательство Жданову, что не захотел связывать себе руки именно по «русскому вопросу».

Между тем под руководством Жданова, Кузнецова и Н. Вознесенского в довольно сжатые сроки был подготовлен такой проект Программы ВКП(б), в котором центральное место, как пишет А. Волынец, занимала «новация в определении места и роли русской нации в СССР» в трактовке ее государствообразующей роли[47].

Что же такого написали Жданов и Вознесенский в своем проекте партийной Программы, что так сильно напугало вождя и что в конечном итоге закончилось «ленинградским делом»?

Первое, и главное, проект ждановской Программы возвещал: «Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество», то есть построить в Советском Союзе коммунизм к 1980 году.

20 лет спустя советские люди услышат, что партия под руководством Н. Хрущева приняла новую Программу КПСС, которая провозглашала, что в 1980 году советские люди будут жить при коммунизме. Никто тогда не знал, что Никита Сергеевич просто-напросто переписал тексты «ленинградцев», которые Сталин в 1947 году глубоко упрятал в секретные архивы. Но Хрущев то ли не дочитал до конца программу Жданова и Вознесенского, то ли не решился переписать все, что они написали. Между тем «ленинградцы» столь подробно разработали цели, задачи и даже детали продвижения советского общества к коммунизму, что это вызывает удивление даже и сегодня, во втором десятилетии XXI века.

А главное заключалось в том, что в этих документах присутствовало целеполагание в развитии советского общества на десятилетия вперед [чего, кстати, до сих пор не может пока предложить современная нам путинская эпоха]. Это целеполагание было сформулировано очень просто – отказ от диктатуры пролетариата, продвижение к демократическому гражданскому обществу и достижение такого жизненного стандарта для трудящихся масс, каким до сегодняшнего дня могут похвалиться разве что шведский и норвежский социализм.

«Развитие социалистической демократии на основе завершения построения бесклассового социалистического общества, – говорилось в проекте Программы, – будет все больше превращать пролетарскую диктатуру в диктатуру советского народа. По мере вовлечения в повседневное управление делами государства поголовно всего населения, роста его коммунистической сознательности и культурности, развитие социалистической демократии будет вести к все большему отмиранию принудительных форм диктатуры советского народа, все большей замене мер принуждения воздействием общественного мнения, к все большему сужению политических функций государства, к превращению его по преимуществу в орган управления хозяйственной жизнью общества».

В проекте Программы «красной тряпкой для быка» было не только придание характера политического фактора «общественному мнению», что вождь никогда и на дух не принимал, но и была сформулирована мысль о всенародных голосованиях «по большинству важнейших вопросов государственной жизни как общеполитического, хозяйственного порядка, так и по вопросам быта и культурного строительства». Причем предполагалось, что граждане и общественные организации должны получить право законодательной инициативы не только по вопросам внутренней, но и внешней политики.

Сформулированы положения о принципе выборности руководителей всех рангов, ограничении сроков их пребывания во власти и альтернативности кандидатов при выборах.

В связи с созданием текста проекта партийной Программы Жданов и Вознесенский «замахнулись» и на то, что одновременно с Программой партии и в соответствии с заложенными в ней идеями необходимо будет разработать и новую Конституцию СССР с упором на развитие идеи самоуправления в хозяйственной и общественной жизни, предоставления больших прав местным советам и гарантий развития мелкого частного хозяйства на селе и кустарного (частного!) сектора в городах.

Ну и наконец, одно из самых главных положений проекта Программы: роль русского народа в продвижении советского общества к коммунизму. Жданов с Вознесенским словно бы забыли о прецеденте 1944 года и записали в тексте положение о «ведущей роли русского народа в борьбе за социализм».

Все это вызвало такую мощную реакцию отторжения у вождя, что Сталин не стал даже, по своему обыкновению, делать пометы на полях документа, комментировать эти положения. Он просто написал на всем тексте проекта: «В мой архив».

Между тем Сталин получил от Жданова не только проект партийной Программы, но и текст «Генерального хозяйственного плана развития СССР на 1946–1965 годы», подготовленный специалистами Госплана СССР во главе с Н.А. Вознесенским.

Поскольку этот документ находится в бумагах Сталина, нет сомнений в том, что он с ним ознакомился. Но поскольку Сталин, вопреки своей привычке писать на полях свои замечания, не оставил на этом тексте ни одной пометы, можно предположить, что обсуждать прочитанное вождь не счел нужным[48].

А возражать, с точки зрения Сталина, было чему.

Первое, и главное, на что был нацелен Генеральный план, заключалось в том, что русский народ (именно русский, живущий в РСФСР) после тягот военной поры заслужил человеческие условия своего существования, а для этого Вознесенский, в полном согласии с позицией Жданова, заложил в Генеральный план хозяйственного развития опережающие темпы роста отраслей промышленности группы «Б» (средства производства для легкой промышленности) по сравнению с отраслями промышленности группы «А» (средства производства для тяжелой индустрии). [Обращаю внимание: только темпы. В целом пропорция на опережение роста второй по сравнению с первой оставалась в плане незыблемой].

В принципе Жданов и Вознесенский с активной поддержкой еще одного «ленинградца» – заместителя председателя Совмина СССР, председателя Бюро по торговле и легкой промышленности при Совмине СССР Косыгина А.Н. – здесь не входили в противоречие с вождем. Сталин 9 февраля 1946 года в своем первом после войны публичном выступлении перед избирателями хоть и сквозь зубы, но все же обозначил эту тему (4,5 строчки из 588), сказав, что материальный уровень жизни народа необходимо повышать и для этой цели следует развертывать производство товаров народного потребления. Но в устах вождя это было в общем-то пропагандистское заявление, не несущее за собой реальных действий: Сталина, Маленкова, Берию и других, в отличие от «группы» Жданова, совершенно (если судить по принимаемым ими государственным постановлениям) не интересовало жизненное положение трудящейся массы, в особенности на территории РСФСР.