Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. - Владимир Кузнечевский

Арестовать предполагалось и Кузакова, но Сталин не позволил. В дальнейшем сын вождя работал на киностудии «Мосфильм» и на Центральном телевидении СССР главным редактором Главной редакции литературно-драматических программ. Но отец и сын так никогда и не поговорили друг с другом. (Попутно стоит заметить, что если о Константине Кузакове Сталин знал и признал его своим сыном, то второго внебрачного сына (родился в 1914 году от Лидии Перепрыгиной в Курейке Туруханского края) он никогда не вспоминал. Только в 1956 году председатель КГБ СССР Иван Серов сообщил Хрущеву, что внебрачный сын Сталина Александр Давыдов (фамилия отчима) служит в армии в звании майора».

Вообще-то политическая наивность А. Кузнецова в этом эпизоде поражает. Судя по его поведению, он даже не подозревал, что наносит удар сразу по двум людям, делая их своими смертельными врагами: Маленкову и Сталину.

Возможно, эти и другие обстоятельства повлияли на то, что кампания по развертыванию судов чести шла с большим скрипом, а потом и вовсе сошла на нет. А Кузнецову суд чести над Кузаковым потом аукнулся в 1950 году, когда Сталин редакторски правил проект обвинительного приговора центральной группе «ленинградцев». Но об этом – ниже.

Между тем ждановская команда продолжала наращивать свое влияние в кадровом отношении.

Для обеспечения государства руководящими кадрами Ждановым была создана целая новая система. В результате плотных проговоров со Сталиным и обсуждения этой темы с новым секретарем ЦК по кадрам А. Кузнецовым 2 августа 1946 года появилось постановление ЦК «О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников». В епархии А. Кузнецова – в Управлении кадров ЦК – вместо существовавшей Школы парторганизаторов была создана Высшая партийная школа, где должны были готовить руководителей не только для региональных партийных организаций – ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайкомов, но и для аппарата советских организаций. Здесь же должны были готовить партийных пропагандистов и редакторов местных газет и радио. С этой целью в ВПШ были созданы два факультета с трехлетним сроком обучения – советский и партийный.

Отбор кандидатур в ВПШ был довольно жесткий: в нее принимались только лица, имеющие за плечами законченное среднее образование и опыт работы секретарями или руководителями отделов обкомов партии, исполкомов областных Советов депутатов, ответственных сотрудников министерств, ведомств, руководящих сотрудников республиканских и областных газет. На каждом курсе обоих факультетов должно было обучаться по 300 человек. То есть по мере раскрутки в ВПШ должно было одномоментно обучаться около 1800 человек, а ежегодный выпуск руководящих работников составлял 600 человек плюс выпуск всевозможных девятимесячных курсов переподготовки кадров. Под эгидой ВПШ на местах создавались местные двухгодичные партшколы, при которых формировались шестимесячные курсы переподготовки местных руководящих кадров. Окончившим эту новую ВПШ выдавался диплом государственного образца о высшем образовании с соответствующим нагрудным знаком (так называемый «поплавок»), а само образование официально приравнивалось к окончанию исторического факультета педагогических вузов.

Не был Ждановым забыт и вопрос о подготовке теоретических кадров партии. Этим же постановлением ЦК при Управлении пропаганды и агитации ЦК, которое курировал Жданов, для подготовки высших теоретических кадров партии была создана Академия общественных наук, а в Вооруженных силах – Военно-политическая академия, которую возглавил еще один «ленинградец» генерал-майор Алексей Ковалевский, который в 1941 году работал вместе со Ждановым в Военном совете Северо-Западного фронта.

Словом, в отсутствие в высшем партийно-политическом звене проштрафившегося в мае 1946 года Маленкова политический авторитет Жданова и выдвигавшихся им кадров рос.

Как пишет А. Волынец, Жданов планировал в ближайшие годы провести через эти вновь создаваемые структуры «весь руководящий аппарат партии». Так, в постановлении ЦК подчеркивалось, что в течение ближайших трех-четырех лет в стране должен был быть полностью сменен весь управленческий слой общества.

Понятно, что в организации этой акции Жданов и Кузнецов опирались в основном на опыт Ленинградской партийной организации.

Если бы все в этом плане пошло, как было задумано, то начиная с 1949 года (первого выпуска новой ВПШ) в СССР началась бы смена руководящего партийного и советского аппарата страны под контролем Жданова и Кузнецова.

Однако все пошло не так: 31 августа 1948 года умер А.А. Жданов, а 1 октября 1950 года был расстрелян по так называемому «ленинградскому делу» А.А. Кузнецов и другие. Но все это случилось позже. А пока Жданов и его выдвиженцы продолжали набирать вес.

Глава 2

Фиаско Жданова

Россия – это страна, населенная русскими, которыми правят россияне.

К концу 1947 года сталинский политический режим пришел в точку бифуркации. Система власти уже не могла более пребывать в прежнем состоянии и находилась либо под угрозой распадения на отдельные фрагменты, либо была вынуждена меняться, чтобы сохранить свою целостность. Ни того ни другого выхода из создавшегося состояния не просматривалось, потому что вся система власти опиралась на волю только одного человека – Иосифа Сталина. А он не был способен на изменения.

Колоссальное напряжение военных лет исчерпало в основном его интеллектуальные и психологические возможности. Осенью 1945 года он пережил вначале микроинсульт, а следом и микроинфаркт и был вынужден взять на несколько месяцев отпуск, уехав на юг, оставив в Москве вместо себя вначале «четверку», потом «пятерку», а потом присоединил к ним Николая Вознесенского. Но атмосфера диктатуры «Хозяина», созданная им в предыдущие годы, приводила к тому, что с проблемами управления страной не справлялась ни «пятерка», ни «шестерка». Победивший гитлеровскую Германию народ ожидал от власти ослабления давления на материальные условия своего существования, а власть не умела (и не хотела) адекватно отвечать на эти чаяния. И сам Сталин, и его ближайшие сподвижники в своих действиях продолжали руководствоваться нормами военного времени: народ обязан терпеть любые лишения во имя победы над внешним врагом, место которого к 1947 году вместо гитлеровской Германии заняли США. В таких вот условиях генсек приходит к выводу, что пришло время задуматься о том, кто унаследует его власть, когда он уйдет в иной мир.

Политическая провокация или страх за судьбу СССР?

В хранящихся в РГАНИ неправленых мемуарах Хрущева, а также и в мемуарах А. Микояна содержатся глухие упоминания (других источников на этот счет, к сожалению, нет) о кратковременных приступах истерии со стороны вождя: «Вот придет время, и я уйду, как вы будете управлять страной без меня?! Вас же передушат как котят!»

Анастас Микоян вспоминает, что именно в этот период во время одного неформального ужина на Ближней даче Сталина, сопровождавшегося немалым возлиянием спиртного, вождь вслед за восклицанием о том, что власть нужно оставить более молодым, прямо сказал, что партийные дела он считает возможным оставить после себя Алексею Кузнецову, а с правительством может справиться Николай Вознесенский. И Хрущев, и Микоян вспоминают, что присутствовавшие при этом Молотов, Берия, Хрущев, Микоян, Жданов сопроводили эту реплику генсека гробовым молчанием. Никто не ожидал от Сталина столь неожиданной, ошеломляющей эскапады. Но как следует из мемуаров, все близкое окружение Сталина в этот момент поняло, что политическая ситуация в верхах власти в стране враз поменялась самым кардинальным образом: СССР вступил в послесталинскую эпоху.

Многие нынешние историки считают эту фразу Сталина о своих наследниках (сознательно оставляю это слово без кавычек) тонко рассчитанной политической провокацией. Дескать, генсек сознательно вбросил эту информацию в среду своего ближайшего политического окружения с тем, чтобы стравить всех и вся друг с другом и тем обезопасить себя от возможного заговора против себя самого. Я не исключаю правомерности такого толкования. Однако мне эта картина представляется по-другому.

Я склоняюсь к выводу, что Сталин в приведенной выше озабоченности о том, кому именно он может оставить после себя созданную им страну, был полностью искренним. К этому выводу подвигает вся история XX века.

В своих прежних работах я не раз касался этого вопроса на конкретных исторических примерах. Не стану напоминать о Конраде Аденауэре, Ли Куан Ю, Мао Цзэдуне. Сошлюсь только на два наиболее близких мне примера.

В 1970-х годах я имел возможность воочию наблюдать, как мучился вопросом о преемнике президент Югославии Иосип Броз Тито. И не смог сделать ничего лучшего, чем придумать коллективного преемника: создал Президиум СФРЮ из 8 человек. Но расчет оказался неверным, после его смерти этот коллективный президент не смог сохранить Югославию. В результате наступившей после смерти Тито кровавой смуты процветавшая при нем страна распалась на 6, а фактически на 8 частей.