Мать Мария - Гаккель Сергий

Но одно дело вызволить из лечебницы, и совсем другое - помочь им приспособиться к нормальной жизни. Некоторых только и можно было освободить при условии, что кто-то поручится за них и устроит на работу. Хоть бы временно можно было их приютить в Нуази или на Лурмеле. Но работу нельзя было гарантировать. Кроме того, некоторые из освобожденных оказались менее стойкими и работоспособными, чем можно было надеяться. Освобождение пациентов не разрешало всех их проблем.

Деятельность Комитета привлекла внимание французских властей: накануне войны мать Мария смогла объявить, что правительством обещан "центр на 400 больных". Но война положила конец таким начинаниям.

Вопрос о медицинской помощи эмигрантам далеко не исчерпывался нуждами душевнобольных. В течение тридцатых годов французское правительство постоянно расширяло права эмигрантов в области здравоохранения. Например, эмигранты, имеющие сравнительно постоянное местожительство, могли получать бесплатный уход в больнице. Однако "те, которые [...] не имеют постоянного местожительства, испытывают значительные затруднения в поисках медицинской помощи". Туберкулез был одной из самых распространенных болезней в эмигрантской среде: туберкулезные же испытывали особые лишения, так как "французские санатории закрыты для них из-за недостатка помещений, в то время как русский санаторий [в От Луар] не в состоянии их принимать за отсутствием денежных средств". В отчете Нансенского бюро, из которого взяты эти замечания, прибавлено: "Для престарелых и хронически больных средства помощи практически отсутствуют".

Многим приходилось болеть и умирать в ужасающих условиях. Но даже тем больным, которые попадали в госпиталь, предстояло немедленное возвращение на работу после выписки: не хватало санаториев, где они могли бы окончательно поправить свое здоровье. Для туберкулезных перспективы были особенно мрачны. Как отметил Митрополит Евлогий, "они обрекались оставаться годами в больницах без надежды вырваться оттуда и часто повторно там заражались. Эта обреченность доводила до отчаяния". Когда он посетил госпиталь Ларошфуко, он нашел человек двадцать пять русских туберкулезных, которые поведали ему свое горе: "Мы томимся здесь годами [...] Нас забыли [...] Хоть бы некоторым из нас, хоть бы одному-двум больным, попасть в санаторий, - и то был бы просвет в нашей темной жизни".

Ясно было, что новый и доступный санаторий - необходим. В поисках подходящего здания мать Мария набрела на Нуази-ле-Гран. Здесь она вместе с Пьяновым нашла усадьбу с большим участком земли (парк, огород, одних плодовых деревьев около 4000). Сама усадьба - просторная, но сильно запущенная. Откуда было взять деньги, чтобы произвести необходимый ремонт, устроить центральное отопление, достать мебель и оборудование, наладить финансовое обеспечение? Такие вопросы сразу были поставлены Пьяновым. Но мать Мария от них отмахнулась: санаторий должен быть устроен, необходимые деньги (хотя бы для того, чтобы снять усадьбу) должны быть найдены и притом - без всякой задержки.

Вопреки всем ожиданиям, всё устроилось благополучно. Дом был отремонтирован и приведен в порядок. Помня о духовных нуждах обитателей, мать Мария превратила обветшалый курятник в превосходную небольшую церковь имени Божьей Матери всех скорбящих Радости. Вскоре состоялось торжественное открытие нового санатория.

Но самый значительный успех в борьбе за лучшие условия для русских туберкулезных был достигнут путем прямого обращения к французскому правительству. Священник Михаил Чертков, недавно приписанный к лурмельскому приходу, обслуживал больных, которых посещал Митрополит Евлогий в госпитале Ларошфуко: он вообще обслуживал всех русских, находящихся в парижских госпиталях. Он, вместе с матерью Марией и Ф.Т. Пьяновым, подготовил почву для письменного обращения Митрополита к министру здравоохранения. Была надежда, что министр (женатый на русской) отнесется к этой проблеме по меньшей мере с сочувствием и вниманием. По словам Митрополита, в сентябре 1936 года "получился неожиданно благоприятный ответ".

Мало кто мог тогда предвидеть те реформы, которые последовали: согласно декрету от 13 января 1937 года, эмигранты получили те же права в области здравоохранения, что и основное население. Но как будто предвосхищая этот декрет, министр объявил Митрополиту Евлогию, что "русских туберкулезных больных будут принимать бесплатно, за счет государства, во французских санаториях". Первоначально дело касалось только казенных санаториев. Но вскоре той же лурмельской "инициативной группе" удалось добиться распространения этого распоряжения и на все частные санатории, признанные государством.

Поэтому дом в Нуази больше не был нужен как санаторий до конца первого года после своего основания. Он превратился в дом отдыха более общего типа, где треть клиентов принималась бесплатно, остальные же - за минимальную плату. С 1950 года он стал домом для престарелых; по сей день (1979) его поддерживает мэрия Нуази-ле-Гран. В этом доме, в комнате, где был собран весь доступный рукописный архивный материал, касающийся матери Марии, доживала свои последние годы ее мать, Софья Борисовна Пиленко. Здесь же она скончалась в июне 1962 года на сотом году своей жизни[7].

Наступило время согласовать, расширить и упрочить разные начинания и предприятия матери Марии. Еще в ноябре 1934 года Мочульский имел совещание с матерью Марией и Ф.Т. Пьяновым "об организации христианско-социальной работы". Нельзя было оспаривать значительные достижения Комитета Помощи Безработным при РСХД. Однако все-таки приходилось жалеть о том, что такая работа не играет должной роли в жизни Движения, с которым они до сих пор были тесно связаны.

Еще раньше, к концу двадцатых годов, поднимались голоса в Движении, требующие более динамичного самоотверженного подхода к этой работе. В 1928 году иеромонах Лев (Жилле) писал в "Вестнике" РСХД:

"Вопросы крова, одежды, насущного хлеба, материнства, болезни и так далее дают себя чувствовать в русской эмиграции больнее, чем в любой социальной группе в Европе. Замкнется ли наше Движение в интеллектуальных задачах или в личной религиозности, пройдет ли оно, не останавливаясь, мимо конкретного страдания русских беженцев, как священник и левит в Евангельской притче, - или же, как добрый самарянин, склонится оно над раненым, лежащим на дороге, оросит его раны вином и елеем и возьмет его с собой? Мы знаем, что сотни наших братьев не только страдают, но и умирают, благодаря материальным обстоятельствам, в которых они живут. Неужели ничего не сделаем?" [...]

Название этого объединения, предложенное Н.А. Бердяевым, было простым, но выразительным: "Православное Дело". Объединение должно являться выражением Православия; оно должно заниматься делом. Среди основателей находились философ (Бердяев), богослов (Булгаков), историк (Федотов), литературовед (Мочульский) и поэт (монахиня Мария); тем не менее, на первом месте должно было стоять скромное, упорное, практическое дело. "У меня [...] сейчас очень острое чувство, что всякая даже замечательная теория во всяком случае менее ценна, чем всякая даже не очень значительная практика, - писала мать Мария еще в 1932 году. - Потребность конкретности - первое, что я чувствую со всей остротой". При основании "Православного Дела" она повторяла те же мысли: "Мы приставлены к малому и хотим в малом быть верными".

27 сентября 1935 года, в день Воздвижения Креста Господня, в лурмельской церкви служил протоиерей Сергий Булгаков. После литургии состоялось торжественное заседание при участии Митрополита Евлогия. Он же благословил новое объединение со словами: "Помогайте меньшей братии". Митрополит согласился стать почетным председателем. Председательницей избрали мать Марию.

Вторая евангельская заповедь.

Даже помощникам матери Марии иногда приходила мысль, что ее монашеский облик является скорее препятствием, чем поддержкой в ее деятельности. Архимандрит Лев (Жилле), например, однажды высказал мысль, что монашество ничего существенного не прибавило к ее жизни. Зато сама мать Мария отмечала одно (хотя бы житейское и второстепенное) преимущество: "Благодаря тому, что я в монашеском одеянии, многое мне доступно и просто [...], в правительственных учреждениях всюду монахине легче справиться с трудностями, добраться до начальства, обойти волокиту".