Человек и история. Книга вторая. «Шахтёрские университеты» и «хрущёвская оттепель» на Северном Урале - Владимир Фомичев

Тренер возразил: как-нибудь – не надо. Отдыхай. Меня на этот счёт уже врач предупредила. А подраться придётся… тут он назвал фамилию. Ребята выдохнули. О-о!!! тут тренер повернулся ко мне: как ты себя чувствуешь? Не смандражируешь, если я тебя заявлю?

Нервы у меня всегда были в порядке, и я с нарочитой обидою ответил: обижаете…

После разборки все ребята, забыв о своих завтрашних поединках, только что и занимались мной и моим соперником. О себе я знал и сам. А вот о противнике я не знал ничего. И тут мне представили самую полную картину о нём, видать, и тренер посоветовал им это сделать, подготовить меня.

Они растолковали мне, что это очень перспективный боксёр, что его тренер, да и не только, пророчит этому дарованию быструю карьеру, да и сам этот парень считает себя будущим великим чемпионом, знаменитостью. Видя, что меня это ничуть не испугало, ребята, отворачиваясь, говорили друг другу: ох и влетит ему завтра. Обычно новички, особенно перед боем, да ещё серьёзным боем, не спят ночь, волнуются и выходят на поединок на полусогнутых, трясущихся ногах, бледные, дунь на него – упадёт сразу. Я же спал как убитый, меня даже потряс мой товарищ, чтобы я вставал.

Провёл лёгкую тренировку, покушал с аппетитом и стал дожидаться вечернего, первого в моей жизни официального боя. Тут я вблизи увидел своего противника. Был он выше меня ростом, шире в плечах, красивого физического сложения. В нём было что-то самодовольное, пренебрежительное к окружающим. Посмотрев презрительно на меня, он, не стесняясь, сказал громко своему секунданту: ну я по этому фейсу не промахнусь. Этот малый даже рукопожатие как следует не сделал, а просто ткнул руку в мою сторону и отошёл в свой угол, чтобы по сигналу судьи начать сближаться. У него была правосторонняя стойка, что в то время было не частым явлением. Это делало её немного неудобной для классической общепринятой левосторонней стойки. Я не был обременён опытом ни правой, ни левой стойки. Этот красавец решил со мной долго не церемониться, да очевидно, он и знал, был предупреждён, с кем имеет дело. Так, лёгкая тренировка, отработка какого-нибудь удара, а то и серии. Его левая рука была нокаутирующая, и он её берёг для заключительного решающего удара. Работал только правой, как-то вяло и небрежно. Я, уже имевший приличный опыт в очень интенсивных тренировках, даже не сразу понял, что это всерьёз. Разве можно бой проводить так вальяжно, небрежно. Ну и засветил ему прямым длинным ударом между глаз.

Он от неожиданности чуть капу не проглотил. Но как раз в это время закончился первый раунд. Секундант мне посочувствовал: ну, теперь только держись, видать, разозлил ты его. Оно и правда, как только прозвучал сигнал, он вскочил и быстро почти подбежал ко мне. Я принял на себя его злые двоечки, троечки, но защита моя выдержала, не дрогнула, не пропустила ни одного солидного удара, хотя он применил свою нокаутирующую левую. Я даже несколько раз огрызнулся, очень точными и, видать, болезненными ударами. Так закончился второй раунд. «А ты молодец, я даже не ожидал», – сказал мне секундант. Красиво держишься.

Третий раунд мой соперник начал не очень рьяно. Даже стал немного осторожничать. Прошла половина третьего раунда, когда противник, посчитав, что он подготовил нокаутирующий удар, нанёс его. Я знал, что такой удар будет, и готовился к нему, и не просто готовился, а готовил и свой ответ. Я уклонился от ожидаемого удара, и именно в это мгновение он получил удар снизу, так называемый апперкот, тысячекратно мной отработанный на занятиях. Этот резкий, молниеносный удар даже мало кто заметил, но зато все увидели, как мой противник остановился, даже не покачнувшись, стал медленно оседать.

Даже судья не сразу сообразил дать мне приказ отойти. Я сам, не дожидаясь, отошёл. Судья отсчитал положенные десять секунд. Секундант и тренеры, которые уже выбежали на ринг, сразу подхватили своего, так и не пришедшего в себя, парня. Врач стал приводить его в чувство. Всё обошлось, но больше он на этом турнире не выступал. Тренер его поберёг, объясняя, что после такого тяжёлого нокаута надо поберечь парня, восстановить психологически. Меня тренер тоже больше не выпускал, а стал уже ставить первый номер моей категории, у которого рука сразу же перестала болеть. Тем не менее мне был присвоен разряд, при единодушном одобрении комиссии, так как этот случай впечатлил многих. Мой незадачливый в том бою противник стал впоследствии довольно известным боксёром.

Глава 20. Вторая практика

Первая производственная практика для многих оказалась удачной. Для многих, но не для всех. Мой очень хороший приятель, игру на гармонике которого я часто ходил слушать, погиб в шахте почти на глазах своих братьев, которые там работали. И именно по их просьбе мой приятель и взял туда направление на практику. Мне до сих пор кажется, что душа его достойна ангельского чина, но это находится только во власти нашего Творца. Парню из нашей группы, с очень красивой фамилией Лебедев, оторвало нос. Подобные травмы, увечья, а то и смертельный исход не так уж и редки. Негативные эмоции от таких случаев преодолеваются или просто подавляются, иначе не сможешь нормально жить и работать в подземных условиях. А тут юность, весна, и сама практика начиналась в мае, рассчитанная на два месяца, после чего должны быть летние каникулы, конечно, если повезёт, не отвернётся удача.

Небольшая шахта, на которую я получил направление, находилась недалеко от города, куда я добрался рейсовым автобусом. В первой половине дня я уже был в отделе кадров этой шахты. Разумеется, я уже не согласился бы работать машинистом транспортёра, да и мне никто не собирался в отделе кадров предлагать эту детскую забаву. И я получил очень высокую должность ГРОЗ (горнорабочий очистного забоя) в комбайновой лаве.

Угольный пласт был горизонтальный, средней мощности. Уголь каменный, малой зольности, не коксующийся. Работать я стал в бригаде навалоотбойщиков. Отбойщиком был комбайн, модель которого я хорошо изучил под руководством Эдика. Навальщики двигались за комбайном и грузили уголь на транспортёр. Тут, как шутили, ума не надо: бери больше, кидай дальше, то есть на транспортёр. Но я скоро убедился, что эта пословица здесь не вполне подходит. Мощность пласта доходила до полутора метров, не более, стало быть разогнуться в полный рост не представлялось возможным, если только ты не карлик. Поэтому навальщики работали, стоя на коленях.

Кто не пробовал, стоя на коленях, огромной лопатой поддевать тяжёлый уголь и бросать на транспортёр, лучше пускай и не пробует. Я в этом убедился сразу же после первой своей смены. По физической силе, натренированности моих мышц, я вряд ли мог уступать своим сотрудникам, но у них уже образовалась ловкость, выносливость и, что немаловажно, терпение. При становлении этих качеств у многих образовывался на коленях бурсит, этакая жидко-мозолистая подушечка. Сильных болезненных ощущений она почти не вызывала, немного уродовала вид ног, что иногда приходилось прибегать к хирургическим, можно сказать косметическим, вмешательствам.

Новичку от невыносимой боли в коленях так и хотелось продолжить работу, поменяв колени на мягкое место. Но в такой позе продуктивно работать было невозможно и просто позорно. Я стал присматриваться, к каким ухищрениям прибегали опытные работяги, как они себя иногда называли. Кто-то пришивал к коленям брезентовых штанов робы прорезиненные куски от ленты транспортёра. Я, после нескольких мучительных смен, тоже изощрился, на что пустил свою старую футболку, сделав из её рукавов наколенники. А из самой футболки изготовил толстые прокладки. Переодеваясь в спецовку, я сначала натягивал на колени это своё изобретение.

Если бы мощность пласта была чуть повыше, не мешала кровля, я бы попрыгал от радости, когда, встав на колени, я не ощутил боли. Я стал так шустро и мощно наваливать уголь, что кое-кто из бригады покосился в мою сторону: что это со студентом? Как раз в это время, согнувшись, по лаве проходил начальник участка. Увидев меня, он крикнул: зайдёшь в кассу, я там тебе аванс выписал. Бригада завистливо прореагировала. Дело в том, что аванс у них был давно, а до получки, как у них называли – додача, было ещё дней немеряно.

– Слушай, студент, а ты в промсоюзе не состоишь?

– Это в смысле в профсоюзе? Конечно, состою, – ответил я.

– Э-э, нет, парень, это совершенно другой союз.

– И что из этого следует? – насторожился я.

– А следует то, что ты должен вступить в промсоюз.

– А как это сделать? Писать заявление или что кому?

– Да, вот именно что? Ты ж сегодня богатенький будешь, вот и организуй нам поляночку.

– Да, да, – поддержали все.

– Сейчас солнышко снежок согнало, травушка подсохла, радуйся. Смена уже подходила к концу, лаву уже зачищали.

– Иди-ка ты, студент, в кассу, а то пока то да сё и останешься ты сегодня без денег.