Нежеланный рейс (СИ) - Ветрова Роза

— Я выяснил, что вы поменялись на эти рейсы, — его ровный голос не предвещает ничего хорошего.

— Эти? — пролепетала я, продолжая играть дурочку.

— На которых я значусь командиром. — Откладывает чай в сторону и скрещивает руки на груди.

Я молчу, не зная, что сказать.

— Не хотите объясниться? Кто вам слил мое расписание? — У меня язык будто к небу прилип, дурно стало. О, Боже! — Скажете хоть слово?

— Я?!

— Ну а кто же? — казалось, его терпение вот-вот готово было лопнуть.

— Нет! — испуганно мотаю головой.

Северов вдруг устало вздыхает и смотрит в окно куда-то вдаль.

— Дурочка вы, Соня. В хорошем смысле, — поправляется, заметив мое возмущенное выражение лица. — Вы еще так молоды, вам простительно. Даже больше скажу: так и должно быть. Вы такая… А я… Я хочу сказать… Черт. Никогда не думал, что это так сложно и неловко. Чувствую себя идиотом. Ну и зачем я вам нужен?

— Не понимаю… — пробормотала я, отчаянно краснея.

— Перестаньте меняться на мои рейсы. Живите своей жизнью, — говорит будто рубит.

И, как бы не болело мое сердце, и не разрывалась душа, я смело ловлю его пронзительный взгляд.

— Я не могу. Я в вас влюблена… — неожиданно для себя самой еле слышно признаюсь я.

Северов моргает и замолкает, растерянно уставившись на меня.

**

Глава 13

— Но это…

Снова молчит. И я молчу. Сидим, как два дурака.

— Я же старый для вас, — наконец выдавливает из себя.

— Перестаньте, — я поднимаюсь с кресла. — Я услышала вас. Извините, что поставила в неудобное положение. Впредь не посмею беспокоить.

Я дергаю за ручку двери и пулей вылетаю из кабины пилотов, не слыша и не видя ничего на своем пути.

Зареветь — нелепо и унизительно. Да и работать надо, не до слез совсем. Мне жаль себя, но утопать в тоске и печали я не буду. Обещаю себе влюбиться в кого-то более… подходящего.

Я не о возрасте совсем. Ну да, он старше. Все прошлые размышления кажутся глупыми. Разве возраст играет роль? Но его характер… холодный, как огромная глыба льда. Вот это холодит куда больше, чем разница в годах.

Что же произошло с вами, Виктор Александрович, что вы не подпускаете женщин к своему сердцу?

Свадьба, которая не состоялась… Может, он все еще любит ту девушку, на которой должен был жениться? Может, она не смогла смириться со скачущим непредсказуемым графиком? Устала ждать, разглядывая облака на небе и гадая, где сейчас ее суженый?

Не знаю.

А, все же лучше! Ну как я бы строила с ним отношения? Если даже у той, на земле, не получилось.

Почему-то я была уверена, что она не из стюардесс. Все — таки он так пренебрежительно к нам относился.

Когда прощалась со всеми после рейса, чувствовала на себе его прижигающий взгляд. Знала, что он смотрит. Но это только еще больше злило. Как он не понимает, что я так себя еще хуже чувствую? Начинаю выдумывать невесть что.

Отвернувшись от него, я заперла в своем сердце дверь. Избавившись от своего наваждения навсегда. По крайней мере, мне так казалось.

Лето выдалось изумительным. Бесконечные рейсы и незнакомые города. Требовательные пассажиры и веселые коллеги. Все это держало меня в тонусе, не позволяло закиснуть. Я и сама не заметила, как образ хмурого и жесткого командира начал исчезать из моих мыслей. Таял, как горький дым. Я снова смеялась и улыбалась пилотам.

Расчесывая свои блестящие светлые волосы, взглянула в голубые глаза в зеркале.

«Глаза цвета летнего неба», — всегда говорил мой папа.

И фамилия у меня летняя, цветочная. Легкая, как паутинка на ветру. Звенящая, как маленький колокольчик. Ва-силь-ко-ва. А Северовой быть мне ну совсем не подходит. Даже к лицу не идет.

Тьфу ты, о чем я вообще…

Чертыхнувшись, собрала волосы в пучок и поправила макияж. Затем, схватив лямку своей сумочки, отправилась в авиаколледж. Каждый год мы сдаем экзамены, подтверждаем лицензию бортпроводника.

Более ста вопросов на компьютере, практика — медицина, основы безопасности и эвакуации. Все по новой.

— Сонькааа! — ко мне летит знакомое на лицо раздобревшее чудо в сильно обтягивающей форме. Бросается в руки.

— Рыжикова?! Катюшка?! — изумленно роняю челюсть на пол. Впопыхах делаю невозмутимое лицо, но поздно. Мой шок уже заметили.

— Ага, я, — смеется Рыжикова. — Разнесло меня сильно, мать. Только какую диету не пробовала.

— А ты попробуй перестать трескать каждые пять минут на борту, — хмыкая, влезает в разговор еще одна девушка.

— Дубова!

— Привет, Василькова! — салютует коллега. Потом не выдерживает и бросается обниматься.

Валя тоже сильно изменилась. Внешне осталась все той же, но в глазах пропала робость и легкий испуг. Впрочем, у всех так же. За каких-то несколько месяцев новички обтачиваются на рейсах до матерых волчиц.

— Девчонки, меня не выпрут, а? — иронично спрашивает Рыжикова.

Вообще-то каждый год, мы должны проходить и медицинское обследование, а уж излишний вес Кати явно не остался не замеченным.

— Мне сделали предупреждение, — ноет она. — Я уже два размера формы за год сменила. За свой счет заставили, так как и пары лет не прошло. Мне это в такую копеечку вылетело, не поверите! Оказывается, наши юбки, блузки, пиджаки и прочее барахло такое дорогое! Я несколько месяцев зарплату получала курам на смех.

Она сама же и хохочет, и внезапно я понимаю, что Катя абсолютно не переживает по этому поводу.

— Ну, а если правда, выпрут? — задает нужный вопрос Валя Дубова.

— А, значит, так тому и быть, — девушка только подтверждает мою догадку. — Если честно, для меня небо оказалось слишком наромантизированным. Я думала буду летать, пушистые облака разглядывать, любоваться закатами. Мужа найду себе среди пилотов. А что вышло на деле? Тяжелые бесконечные тележки, которые только синяки на коленках оставляют, грязные подносы и пролезающий сквозь капронки варикоз. У меня волос седой вылез в прошлом месяце. А мне и двадцати пяти нет! Личная жизнь — тоска тоской. Так может и к черту все.

Она пожала плечами. Мы с Дубовой переглянулись.

— Ну, а что? Вот, в конце концов, я — переводчик по образованию, — продолжает как ни в чем не бывало Катюша. — А за весь год пару раз спросила «Чикен о Фиш?». Смехота одна.

— Так а рейсы ты куда делаешь?

— В том-то и дело, по России в основном отправляют. Намекнули что из-за лишнего веса. Мол, вы лицо компании и прочее, иностранцы сделают неверное впечатление о нашей авиакомпании.

— Тьфу ты, засранцы, — цокнула Валя.

— Н-да уж, — пробормотала я. — Ладно ты, новичок. А тех, кто лет десять отпахал, значит тоже в географии ущемляют?

— В том-то и дело, — повторила Рыжикова и развела руками. — В общем, вы меня поняли. Если не сдам — и ладно. В кои то веки начну пить нормально, а то больше одного бокала вечно нельзя, вдруг тестировать будут. Так и трясешься каждый рейс. А вы дежурили?

— Да, — хором ответили мы.

— Это же адская рулетка! — возмутилась Катя. — Я как дура сижу в терминале с чемоданом, полным купальников. А меня в Мурманск, изверги!

— Так нужно было и свитер захватить, — смеется Дубова. — Мы же не знаем, кого будем заменять. Кого сняли рейса, а кто заболел. Бортпроводник должен быть готов ко всему.

— Да ну щас, — махнула рукой девушка.

Мы еще трепемся какое-то время, встречаем других девчонок. Тепло приветствуем друг друга.

— Кто у нас в этом году? — спрашивает Ложкина, рассматривая расписание экзаменов и зачетов.

— Да все те же самые. Ну Северов только отсутствует. В небо вернулся.

При упоминании его фамилии непроизвольно вздрагиваю.

— Ой, а я с ним один раз летала, — щебечет Ложкина. — Такой же угрюмый, как на занятиях. Мне про него тут интересную сплетню рассказали на рейсе старички — Северова-то бросили чуть ли не у алтаря.

— Да ладно?! — ахнула Валя.

— Ага, — довольная произведенным эффектом, подтвердила Ложкина. — Невеста помоложе жениха выбрала.