Цикл бесед Джидду Кришнамурти с профессором Аланом Андерсоном. Сан Диего, Калифорния, 1974 год - Джидду Кришнамурти

А. Регистрация прошлых фактов не кажется сильно обнадеживающей.

К. Не только регистрация, фактически? Имею ли я отношение к свой жене или я отношусь к ней в соответствии с образом о ней? И у меня есть ответственность перед тем образом (показывает назад через плечо). Вы следите, сэр?

А. Да, так как воспринимаемое мной постоянно имело отношение к этому образу.

К. Да. Итак, у меня нет отношений со своей женой, если у меня есть образ о ней, или когда у меня есть образ о себе, когда я хочу быть успешным и все прочее.

А. Поскольку мы говорили о сейчас, нахождении в сейчас, то есть точка соприкосновения, я полагаю, между тем, что вы говорите, и той фразой — «предательство настоящего», которую вы использовали в нашем более раннем диалоге.

К. Совершенно верно. Вы понимаете, в этом вся суть. Если я имею какие-то отношения с вами, то у меня нет образа о вас или у вас нет образа обо мне, тогда у нас есть отношения. У нас нет отношений, если у меня есть образ о себе или о вас. У наших образов есть отношения, тогда как в действительности у нас не существует отношений. Я могу спать с моей женой, но это не отношения. Это физический контакт, чувственное возбуждение, ничего больше. Моя ответственность в том, чтобы не иметь образа.

А. Это вызывает в уме, я думаю, одно из самых прекрасных высказываний в английском языке, которое мне бы хотелось понять с точки зрения того, что мы разделяем. Эти строчки из поэмы Кита (Keat) Ендимион (Endymion). В этом высказывании, как мне кажется, есть нечто чудесное, волшебное, что непосредственно связано с тем, что вы говорите: «Вещь красоты — это вечная радость (A thing of beauty is a joy forever)». И затем он говорит, как будто бы этого недостаточно: «Ее очарование возрастает». И затем, как будто бы этого недостаточно, он говорит: «Она никогда не уйдет в ничто». Теперь, когда настоящее не предается, оно полно полнотой, которая продолжает прирастать.

К. Точно, я понимаю.

А. Прав ли я в этом?

К. Да, я думаю, да.

А. Я думаю, это действительно то, что он, должно быть, говорил. И также одной из тех вещей, которые пришли мне на ум, было то, что он называет «вещью красоты». Он не называет это «красивой вещью». Это вещь красоты, как если бы это было дитем красоты. Между этим есть чудесная неразрывность. Не «это красиво», так как я думаю, что это красиво и поэтому это снаружи (делает руками широкий жест во вне). Да, да.

К. Я должен не отходить от этого, так как это действительно очень важно. Так как, идя, куда идете вы, мы увидим, что между людьми не существует отношений. И в этом трагедия, из этого рождаются все наши конфликты, насилие, все остальное. Итак, если… Не «если», «когда» имеет место эта ответственность, чувство этой ответственности, оно переводит себя в отношения, и не важно с кем они; переводит себя в свободу от известного, которое есть образ. И поэтому в этой свободе, добродетель (добро) расцветает.

А. Добродетель расцветает.

К. И это красота. И это красота. Красота — это не абстрактная вещь, но она идет вместе с добродетелью. Добродетелью в поведении, добродетелью в отношении, добродетелью в действии.

А. Иногда на протяжении нашего разговора я начинал выражение с «если», но смотрел в ваши глаза и немедленно отбрасывал это. Я знал, что сказал неправильную вещь. Это как минуту назад вы сказали «если, нет когда». Мы всегда выставляем это «если».

К. Я знаю. Выставляем это «если».

А. Это ужасно.

К. Я знаю, сэр. Мы всегда имеем дело с абстракциями, скорее чем с реальностью.

А. Мы немедленно обращаемся к «если», к конструкции там во вне, о которой мы бесконечно говорим.

К. Это верно.

А. И мы становимся все умнее и умнее в отношении ее, но она не имеет никакого отношения ни к чему. Да, да, да, да.

К. Итак, как эта ответственность переводит себя в человеческое поведение? Вы следите, сэр?

А. Да. Это будет окончание насилия.

К. Совершенно верно.

А. Оно бы не заострялось.

К. Посмотрите, что мы сделали, сэр: мы склонные к насилию люди, сексуально, морально, во всех направлениях мы склонные к насилию люди, и, будучи неспособными разрешить это, мы создали идеал ненасилия. Что означает сам факт, абстракцию, проистекающую из факта, которая не является фактом, и попытку жить с тем, что не является фактом.

А. Да. Это немедленно рождает конфликт, так как не может быть сделано.

К. Конфликт, несчастье, смятение (сбитость с толку) — все это. Теперь, почему ум делает это? Ум делает это, так как не знает, что делать с этим фактом насилия. Поэтому в создании абстрактной идеи ненасилия, он откладывает действие. Я пытаюсь не быть насильственным и в то же самое время я все-таки склонен к насилию.

А. Да.

К. А это бегство от факта. Все абстракции — это бегство от факта. Итак, ум делает это, так как неспособен иметь дело с фактом или он не хочет иметь дело с фактом, или он ленив и говорит, что попытается сделать это позже. Все это имеет место, когда он уходит от факта. Теперь, точно так же фактом является то, что наших отношений не существует. Я могу сказать своей жене, что люблю ее, и т. д. и т. п., но этого не существует. Так как у меня есть ее образ, а у нее есть мой образ. То есть, мы живем абстракциями.

А. Мне только что пришло в голову, что само слово «факт», у которого есть бесконечное множество толкований…

К. О да, конечно. «Факт», «то, что есть», давайте называть это «тем, что есть».

А. Но в действительности это означает нечто делаемое.

К. Делаемое, да.

А. Не регистрация чего-то прошлого, но в действительности что-то делаемое, исполняемое, действие, действие. И именно этот смысл слова «факт» соответствует нашему использованию этого слова. «Дайте мне факты и данные» — мы говорим в английском. «Дайте мне факты» мы не имеем этого в виду, когда говорим об этом.

К. Нет, нет.

А. Нет, нет. Кому-то, возможно, нужны будут «факты и данные» в этом абстрактном смысле.

К. Вы видите, сэр, это раскрывает огромное множество всего.

А. Я следую за вами.

К. Когда вы чувствуете себя ответственным, ответственным за обучение ваших детей, не только ваших, но детей. Даете ли вы им образование для того, чтобы подчиниться обществу? Даете ли вы им образование лишь для того, чтобы просто найти работу? Даете ли вы им образование ради продолжения того, что было? Даете ли вы им образование для того, чтобы жить абстракциями, как мы это делаем сейчас? Итак, какова же ваша ответственность, как отца, матери, неважно кто вы, ответственного за образование, за образование человеческого существа. Это одна проблема. Что есть ваша ответственность, если вы чувствуете себя ответственным, за рост человека, за человеческую культуру, человеческую добродетель? Что есть ваша ответственность перед Землей, вы следите? Это огромнейшая вещь — чувствовать себя ответственным.

А. Ко мне в голову только что пришло нечто, о чем я должен вас спросить. Слово «отрицание» в той книге, которую мы видели ранее, и которое соответствует тому, что вы говорите, я полагаю, пожалуй, само по себе может быть неправильно понято из-за нашего привычного представления об отрицании, которое означает лишь запрещение. Что не имеется в виду.

К. Нет, нет.

А. Что не имеется в виду.

К. Конечно нет.

А. Когда мы вспоминали тот случай из Гиты между генералом и его возницей, богом Кришной, ответ бога являлся отрицанием, не будучи запрещением, не так ли?

К. Верно. Я не знаю, я не знаю.

А. Нет, нет. Я имею в виду с точки зрения того, что мы обсудили.

К. Конечно, конечно.

А. В этом случае существует разница между воспитанием ребенка с точки зрения отношения к ребенку радикально в настоящем, в котором отрицание — в том виде, как оно упоминается в книге и как мы это обсудили, — непрерывно и немедленно, и активно присутствует, и просто ходить вокруг да около, говоря себе, что сейчас я воспитываю ребенка и поэтому я не должен делать того, я должен делать это. Точно. Совершенно другая вещь. Но человек должен разрушить привычку видеть отрицание в качестве запрещения.

К. И также, вы видите, с ответственностью идет любовь, забота, внимание.

А. Да. Ранее я хотел спросить вас о заботе в ее отношении к ответственности. О чем-то, что бы потекло немедленно, естественно.

К. Естественно.

А. Не что-то, что я должен планировать, что-то, о чем я должен позаботится позже и поэтому не должен забывать, но я должен быть с этим. Да.