Стоя в тени - Шеннон Маккена

Но этим его беды не ограничились: его отстранили от оперативной работы и перевели в резерв, он утратил веру в себя и впал в меланхолию.

Вспомнив обо всех постигших Коннора невзгодах, Эрин Импульсивно подалась вперед, взглянула ему в глаза и, пьянея от щетины на его подбородке, позолоченной светом из коридора, с наслаждением вдохнула запах его тела — причудливую смесь ароматов табака, мыла, мускуса, меда и смолистого дыма. Тени, залегшие у него под глазами, поразительным образом подчеркивали сексуальность его острых скул, впалых щек и чувственных губ.

Ей захотелось утонуть в его глазах, дотронуться до его лица, почувствовать его тепло, прильнуть к нему, утешить его и успокоить. Но она не осмеливалась это сделать.

Коннор дотянулся рукой до входной двери и, не оборачиваясь, захлопнул ее. Чутье подсказывало ему, что Эрин сейчас особенно нужна его поддержка. Он шагнул к ней и осторожно стер слезу с ее щеки.

Не веря, что это происходит с ней наяву, Эрин разрыдалась и уткнулась ему лицом в грудь, готовая на все. Коннор погладил ее по спине и чмокнул в макушку.

Электрический ток пронзил ее с головы до ног. Она зажмурилась и затрепетала. Коннор, случалось, по-дружески обнимал ее и прежде, когда они встречались на пикниках и вечеринках. Но даже от его грубоватых объятий сердце ее начинало биться гулко и часто. Сейчас же Коннор сам волновался, словно бы дотрагивался до хрупкой статуэтки, видимо, боясь дать ей повод заподозрить его в низменных намерениях. А ей хотелось, чтобы он догадался, что она вот уже много лет мечтает отдаться ему и грезит о нем по ночам.

Отец Эрин считал Коннора телепатом, и она давно втайне надеялась, что он поймет, как ей тоскливо и одиноко, как остро нуждается она в мужской ласке, как страдает от сексуальной неудовлетворенности. Он же осмеливался лишь осторожно, словно кусачую зверюшку, поглаживать ее по голове, легонько прижимая к своей груди и тяжело вздыхая.

Но сейчас ей требовалась нечто другое. Все ее голодное женское естество взывало о том, чтобы он бесцеремонно повалил ее на кушетку, вдавив ее всем своим горячим и сильным телом в матрац, и сотворил с ней нечто такое, от чего она бы мгновенно забыла обо всех своих проблемах.

Боже, подумалось ей, какой же у нее, должно быть, жалкий вид! Как же ему, взрослому мужчине, в такой момент ее не пожалеть и не погладить по головке?

От этой мысли Эрин оцепенела. Коннор молчал, глядя на нее сочувственно и нежно. Она отпрянула и, достав из кармана салфетку, промямлила:

— Извините.

— Не надо извиняться, — хрипло сказал он и, прокашлявшись, добавил: — Я все понимаю.

Эрин отвела взгляд, чувствуя, что сейчас расхнычется и окончательно опозорится, и пробормотала:

— Мне нужно собрать в дорогу сумку, и вообще…

— Эрин!

— Не надо! — перебила его она. — Я все равно поеду на встречу с Мюллером, и никакой телохранитель мне вовсе не нужен. Спасибо вам за то, что подвезли меня, за заботу и полезный совет, за сочувствие и братское объятие. Но теперь мне нужно побыть одной. До свидания!

Он печально вздохнул.

— Тебе следует поменять дверной замок. Пожалуй, даже лучше поставить металлическую дверь, эту можно легко выбить ногой. Я позвоню своему приятелю Сету, он все устроит.

— А как я буду с ним расплачиваться?

— Я сам ему заплачу, если ты сейчас в стесненных обстоятельствах, — сказал Коннор. — Но сделать это необходимо, здесь ты не в безопасности.

— Спасибо, но уж я как-нибудь сама о себе позабочусь. Спокойной ночи!

— А в доме твоей матери имеется охранная сигнализация? Эрин вспомнилось разбитое зеркало и сразу же стало тревожно.

— Да, на ее установке настоял отец, — прошептала она.

— Тогда тебе лучше некоторое время пожить у нее.

— Не лучше ли вам позаботиться о себе? — взорвалась Эрин.

Коннор нахмурился, достал из кармана спичечную упаковку и попросил:

— Дай мне ручку.

Эрин протянула ему шариковую ручку, и он написал на упаковке номер своего мобильного телефона.

— Звони мне, если что-то случится, в любое время суток.

— Хорошо, — прошептала она, ощущая тепло упаковки, нагревшейся в его кармане. — Спасибо! Я позвоню.

— Точно? — спросил он.

— Обещаю! — выдохнула она.

Он окинул ее пытливым взглядом и вышел, хлопнув Дверью.

Эрин уткнулась в нее лбом, закусив нижнюю губу. Раздавшийся снаружи требовательный стук вывел ее из минутного умопомрачения. Она вздрогнула и пропищала:

— Кто там?

— Не забудь закрыться на засов! — прокричал ей сквозь дверь Коннор. — Я не уйду, пока не услышу его лязг!

Эрин лихорадочно подчинилась.

— Спокойной ночи, — сказал Коннор.

Она припала ухом к двери, но не услышала затихающего звука его шагов. Выждав минуту, она открыла дверь и выглянула на площадку. Она была пуста.

Эрин захлопнула дверь и, привалившись к ней спиной, тяжело вздохнула. Желанного облегчения, которое ей следовало бы ощутить после всех нравоучений Коннора, к ее удивлению, не наступило.

Она почувствовала себя брошенной и обозленной на весь свет. Да как он посмел позволить ей с такой легкостью выставить его за порог? Эрин нахмурилась, поймав себя на том, что зашла в своих необоснованных претензиях к нему чересчур далеко. Значит, нервишки у нее вконец истрепались.

Но как мило, однако, со стороны Коннора так настойчиво заботиться о ней!

Он уронил голову на руль, чувствуя, что не сможет вести автомобиль. Прохладное рулевое колесо приятно холодило лоб и немного успокаивало. Тем не менее его сердце разрывалось, а в ушах звенело. Он был на грани непроизвольного семяизвержения. Приблизься Эрин к нему еще хоть на дюйм, она бы ощутила его колоссальную эрекцию. В ее восхитительных чувственных карих глазах так легко было утонуть! Лишь с огромным трудом ему удалось удержаться и не зацеловать девушку.

Коннор горько усмехнулся, вспомнив, что незадолго до той заварушки, после которой он очутился в больнице, а Джесс — в могиле, он почти созрел, чтобы пригласить Эрин поужинать с ним и сходить в кино.

Ей уже исполнилось двадцать пять, возраст, вполне достаточный, чтобы играть во взрослые игры. Он был старше ее на девять лет, что не так уж и страшно. Но когда Эрин было семнадцать, а ему — уже двадцать шесть, совращать ее он не решился. Когда же она достигла своего двадцатилетия, Коннор уже с трудом сдерживал свои сексуальные порывы. Эрин была так мила, так наивна и так аппетитна, что не отведать ее прелестей было подлинным мучением. Однако папаша Эд свернул бы ему шею, если бы он хоть пальцем дотронулся до его бесценной крошки. И с этим приходилось считаться.

Основной же причиной его бездействия были продолжительные отлучки Эрин: то она уезжала на полгода на учебную практику во Францию, то девять месяцев стажировалась в Шотландии, то год работала в археологической экспедиции в Уэльсе. Он заводил себе на это время веселых подружек, среди которых попадались и весьма приятные во всех отношениях, но жениться на ком-то из них так и не решился, не в силах забыть Эрин. Вот если бы до него дошли слухи о ее помолвке, тогда бы он, возможно, и подумал о чем-то серьезном.