Иван — холопский воевода - Олег Тихомиров

— А ежели вы возьмете в руки топоры да вилы?

— Войско супротив нас вышлют.

— А вы сами в войско ступайте. К Болотникову. Слыхал про такого?.. Нет?.. Зови завтра сюда об эту пору мужиков, я вам все скажу. Приведешь?

Михей ответил не сразу. Сверкающие глаза незнакомца жгли его. «Видать, горячий человек, — думал Михей. — Не разбойник ли?.. A-а, чего там! Лучше на воле погуляю, чем погибать от господских палок или подыхать с голоду…»

— Приведу, — сказал Михей.

На челнах

В то самое время, как из Путивля вслед за отрядами Истомы Пашкова ушли воины Ивана Болотникова, в жизни бывших стрельцов Фомы и Пахома случилась крутая перемена. На Волге у сторожевого поселка Царицына примкнули они к сотням Илейки, которого казаки провозгласили «царевичем Петром».

Фому и Пахома приняли охотно, но поначалу расспросили:

— Откуда родом?

— С Москвы.

Казаки оглядели поношенные красные кафтаны.

— В стрельцах, что ль, были?

— Были, — разом ответили Фома и Пахом.

— И где вас черти носили?

— Служилый что муха: где щель — там постель, где забор — там двор… — добавил Фома.

— Верно сказывают, спасся Димитрий Иоанныч, аль брехня? — поинтересовался Пахом.

— Все верно. Наш-то начальный человек царю Димитрию племянник, — ответили казаки.

— Да ну? — вырвалось у Фомы.

— Не веришь? — недобро прищурился казак со шрамом через все лицо.

— Как не верить, — поспешил исправиться Фома, — понятно дело — племянник. — И виновато улыбнулся.

— Ты не скалься, — хмуро заметил казак, — а запомни: попал ты к Петру Федорычу, сыну царя Федора Иоанныча. Забудешь, не сносить башки.

— Как же, как же… — поддакивал Фома, — запомним. — И оглядывался на Пахома, словно искал у него защиты.

— Запомним, — вступился Пахом. — Дело нехитрое.

Стрельцов накормили, показали челн, при котором надлежало им теперь быть.

Через несколько дней «царевич Петр» созвал старейшин и объявил, что намерен увести войско с Волги на Дон, а там по Донцу двинуть на Путивль.

Наутро все челны «царевича» отошли от поселка.

Прощай, Волга. Впереди — Дон.

«Царевич Петр» сидел на самом большом челне. Задумавшись, уставился на темную воду. Что ждет его в Путивле?.. Правда ли спасся царь Димитрий?.. А если и спасся, захочет ли признать в нем племянника?.. Приблизит к себе, аль замкнет в темницу, али велит рубить голову?

Незавидную жизнь прожил Илейка. Происходил он из посадских. По имени был Илья Иванович Горчаков, по прозвищу — Муромец. Отца не знал. Когда мать умерла, нанялся служить у купца, затем стал бродягой, работал на судах, прибился к казакам, в Терках попал в холопы к Григорию Елагину, снова бродяжил и опять вернулся к терским казакам.

Чего он изведал? С детства — побои, холод да голод. Подрос — познал тяжелую, не по силам работу. Богатеев — бояр и дворян — ненавидел. Когда казаки подговаривали Илейку назваться «царевичем Петром», он сперва сробел, но как согласился, будто сам поверил в это. Власть пришлась по вкусу…

Вода за бортом плескала, плескала, словно ластилась к челнам, пыталась успокоить Илейку. Не смогла.

В обученье

Первая битва с воеводами Шуйского была для Болотникова неудачной. Мужики, пришедшие в отряды, растерялись в бою. Как увидели царевых ратников, пустились наутек, бросая оружие. Тут уж и казакам трудно было сдержать врага — отступили.

…Михейка Долгов бежал, не разбирая дороги. Спотыкался, падал, вскакивал и опять несся. Бежал, не оглядываясь: позади сабли, да копья, да яростные лица ратников. Одна мысль стучала в голове Михея: беги… беги… беги… Лишь когда падал он и, задыхаясь, обнимал землю, думал: «Конец. Пришла смертушка».

Лаптей на нем не было. Потерял, пока из первого оврага выбирался. А сабля — где она, когда ее кинул, куда? — не помнил. До того ли! Пеньковая тесьма, что держала порты, лопнула. Так и несся он, придерживая их одной рукой, пока не догнал его какой-то всадник.

— Стой! — раздался голос.

Михей схватился руками за голову — страх одолел. Закрыл глаза… Будь что будет.

Казачьи старейшины, собравшись у Болотникова, зло шумели.

— Чертовы лапотники, им бы тараканов на печи давить!

— Толку не жди. Одна обуза…

Болотников тоже был хмур, но молчал. Наконец не выдержал:

— Негоже нам, други, языками чесать — не бабы. Вспомните, сколько добрых казаков такими же лапотниками были. Аль вы сами в седле родились да сызмальства острой сабелькой играли? Мужику привычно косой махать, а не саблей. Вы обучите его сперва, потом ратного духа требуйте… — И распорядился, чтоб привели одного из беглецов.

Павлуша притащил за руку Михея Долгова.

— Вот, батька, глянь. Бежал — пятки сверкали. Насилу на коне догнал.

Михей исподлобья покосился на казаков. К Болотникову он шел как на казнь, ноги не слушались. «Убьет, — думал. — Черт меня дернул с деревни податься…»

— Где сабля? — спросил Болотников.

Молчал Михей. Что сказать?

— Обронил, — еле вымолвил.

— Обронил, — усмехнулся Иван Исаевич и с досадой проговорил: — Ну что с ним делать?

— Выпороть, — вяло буркнул ближний к Болотникову атаман.

— Да он уж приготовился. Порты скидывать хочет, — заметил Павлуша.

Как ни злы были казаки, но, взглянув на Михея, который дрожащей рукой держался за порты, загоготали. Засмеялся и Болотников. Потом обратился к тому, что предлагал выпороть:

— Сними-ка пояс.

Атаман с готовностью снял. Пояс был широкий, добротный, из толстой кожи.

— Бери, батька.

— Помилуй! — бухнулся в ноги Михей. — Не погуби, родимый…

Болотников подошел к нему.

— Встань. Возьми пояс да подвяжи порты.

— А я как же, батька? — спохватился атаман.

— А ты, Семен, казак смелый. Небось портов не потеряешь.

Снова грянул смех.

— Ну вот что, други, — выждав, сказал Болотников, — посмеялись, и хватит. Стало быть, дело такое — учить мужиков будем. А еще откуда нам силы добыть?

Старейшины загудели:

— Верно надумал, батька. Пущай обучаются.

— Ты, Павлуша, берешь его. — Иван Исаевич кивнул на Михея. — Покажешь, как саблей владеть да из ружья палить. И еще возьмешь десять человек. Да чтоб каждый казак… Слышите?.. Каждый, — Болотников обвел взглядом старейшин, — обучил дюжину мужиков. Пусть они руку набьют да пороха понюхают.

Павлуша и Михей вышли во двор. Долгов приостановился, вытер мокрый лоб.

— Айда со мной, — сказал Павлуша.

— Куды?

— Саблю-то обронил?.. Подымешь.

— Не сыскать. — Михей мотнул головой.

— Да вот она. — Павлуша вынул из ножен свою, бросил к ногам Долгова: — Узнаешь?

Крестьянин взял саблю, пожал плечами.

— Ну пошли, — опять позвал Павлуша.

— Тепереча-то куды?

— За второй саблей. Для меня. Биться будем.

У Михея затряслись поджилки.

— Не порубишь?

— Постараюсь, — улыбнулся Павлуша.

— Спаси меня, господи… — шел, молясь на ходу, Долгов.

Недобрые вести

В городе Кромы гудел колокол. Посадская чернь кинулась к боярским домам с криками: «Бей душегубов!» Через два часа город был в руках мятежников. Царского воеводу поволокли на башню городской стены и сбросили в ров. Едва успели доложить Шуйскому о Кромах, как поднялся народ в Ельце.

Вскоре царю было донесено, что Ельцу на помощь движется войско Истомы Пашкова, на Кромы же идет с отрядами холопов и мужиков Ивашка Болотников.

Царь Василий хмуро расхаживал по своим хоромам, размышлял: «Ежели вор войдет в Кромы, оттуда, почитай, прямая дорога на Москву. А в Ельце еще Лжедмитрий собрал оружия всякого, да пороха, да пушек: хотел в Крым идти. Значит, все теперь в руках у смутьянов… Нет, надобно придавить их. И немедля».

Царь на вошедших не посмотрел. Потом глянул, но словно бы не увидел — как в пустоту провалился взгляд. Воеводы стояли смирно, понимали — тревожить царя не след: захочет, сам их примет.

— Сядьте, — Шуйский кивнул на скамью, крытую ковром.

И снова замолк. Наконец дернул по-петушиному головой, беспокойно посмотрел на сидящих, заговорил.

Поначалу повел речь об изменнике Шаховском — поносил его, чуть не задохся от злости. Воеводы сидели молча, догадывались, не для того вызвал их государь, чтобы слушали, как он князя Григория кроет. Но вот Шуйский перекинулся на подлых приспешников Шаховского — на Истому да Ивашку, которые за собой разных воров повели и народ баламутят. Потом поведал царь и о мятежных городах. Закончил так:

— На Кромы пусть князь Трубецкой с войском движется, на Елец — князь Воротынский. А Ивашку Болотникова мне живьем приведите. Хочу посмотреть, каков он у палача на плахе будет.