Пушкарь - Юрий Корчевский

С утра прискакал посыльный – боярин к себе зовет, просил не медлить.

Голому собраться – только подпоясаться, я быстрым шагом направился к боярскому дому, стоявшие у входа воины без вопросов пропустили, видно, были предупреждены.

– Здрав будь, боярин, – слегка наклонился я – все же свободный человек, не холоп.

– Заходи, жду. Чарку гостю!

Из внутренних покоев выскочил парень в расписной рубашке и на подносе поднес чарку вина, отказываться было не принято. Я осушил кубок и перевернул, показывая, что выпил все и зла на хозяина не держу. Боярин взял меня за локоть, и мы прошли в горницу.

– Садись, дело у меня к тебе. Поведал я о тебе князю нашему, так он ночью уже гонца прислал – жена занедужила. Приказать я тебе не могу, но князю отказать – сам понимаешь.

– Добро, когда выезжать?

– Как соберешься.

Я почти бегом добрался до постоялого двора, собрал инструменты и одежду в сумку, постоял с кошельком в руке, да и кинулся к Анастасии. У князя, я думаю, и так накормят. Запыхавшись, вбежал во двор, стоявшая у сарайчика Анастасия испуганно обернулась. Лицо ее вмиг стало тревожным.

– Случилось что, любый мой?

– Князь просит спешно в Рязань прибыть, жена занедужила, думаю, за пару недель обернуться, чтобы ждалось легче – возьми деньги.

– Что ты, что ты, не муж ведь ты мне.

– Бери, тебе и мальчишке они нужнее.

Я буквально всунул кошель в ее руки, крепко обнял и поцеловал:

– Некогда, прости! – и припустился обратно.

У постоялого двора уже ждали несколько всадников, одна лошадь была под седлом – для меня, екнуло в груди. Никогда в жизни я не ездил на лошади. Для местных это было привычно, ездить сызмальства умели все мужчины.

В панике я помчался к Игнату Лукичу.

– Выручай, князь к себе призывает, жена занедужила, на лошади ехать боюсь, дай повозку с рессорами.

– Да ты, парень, запрягать хоть умеешь?

– Не доводилось.

– Ну вот, а повозку просишь!

Трактирщик задумался:

– Прошка, подь сюда, вот лекаря повезешь в Рязань, аккуратно только, в Рязани встанешь на постоялом дворе у моего брата, он поможет в случае нужды, привет ему передавай. А сейчас не мешкай.

Холоп умчался одеваться в дальнюю дорогу, другой челядин по грозному окрику Игната Лукича бросился запрягать кобылу.

Я забросил свои небогатые пожитки, и мы, в сопровождении четырех воинов, выехали со двора.

Еще проезжая по городским улицам, я мысленно поблагодарил себя за рессоры.

Подвеска была превосходной, если бы еще колеса не так громыхали, ведь обода были окованы железом.

Никогда ранее, даже в своем времени, я не был в этих краях. Слева и справа, впереди – до горизонта расстилались поля, часто перемежающиеся лесами. Небольшие речушки и ручейки прихотливо извивались, и так же извивалась проселочная дорога вдоль них, изредка попадались небольшие бревенчатые мостки. Часов через пять остановились перекусить у опушки. Ратники и Прохор ослабили подпруги, пустили коней щипать травку. Почти все из седельных сумок достали провиант – в основном сушеную рыбу, копченое мясо, лепешки, огурцы. На летней жаре продукты долго не выдержат. Оказалось, дальновидный Игнат Лукич положил здоровую торбу с харчами. Эх, инструменты собрал, к зазнобе сбегал, а о еде и не побеспокоился. Мысленно я поблагодарил трактирщика. После перекуса напились уже согревшегося кваса из фляжек и кувшинов и снова двинулись в путь. Мелькали редкие деревеньки, из-под колес летела пыль. Двое верховых ехали поодаль впереди, двое сзади. Охраняли грамотно.

Езда уже начала утомлять.

– Сколько верст мы проехали?

– Дык, верст двадцать пять – тридцать.

В таком же темпе, не останавливаясь, мы ехали до темноты, отдохнуть решилим на опушке березового леса. Расседлав лошадей, быстро развели костерок и повесили котелок. Скоро запахло кашей с мясом. Все подсели поближе и по очереди ложками стали вычерпывать. Ложки подозрительно быстро заскребли по дну. В этом же котелке подогрели воду, развели меда, напились и улеглись спать, один остался у костерка сторожить. По всей видимости, подобный вид отдыха был им привычен, сопение быстро переросло в богатырский храп. Прохор улегся под повозкой, расстелив взятый из-под облучка старый тулупчик. Я долго ворочался на мягком сиденье повозки, донимали комары. Но потихоньку сон сморил меня. Утром я проснулся от запаха дыма, готового кулеша, металлического позвякивания, всхрапывания лошадей.

– Долго спишь, лекарь, – весело бросил один из воинов.

Пришлось быстро умываться и в кружок. При всем ко мне уважении долго никто ждать не стал, а перспектива остаться голодным до обеда не радовала.

И второй день прошел как первый. Чем ближе мы подъезжали к Рязани, тем чаще начинали встречаться деревни, иногда попадались постоялые дворы прямо на перекрестках дорог, жалко, указателей на них не было. Я понял, что поговорка «Язык до Киева доведет» – это явно из этих времен.

Вечером, вымотанный вусмерть, я буквально свалился с сиденья. Сил хватило, чтобы сполоснуться и покушать. И я, и мои спутники были пропылены донельзя. На лицах белели лишь глаза и зубы, но держались мои попутчики не в пример мне значительно бодрее. Крепкий народ был на Руси, нынешним да городским не чета. Мы просто избалованы и изнежены цивилизацией. Никаких куриных мороженых окорочков, йогуртов, сосисок здесь не было. Что из дичи убил, то и сварил. В огородах урожай пусть и не богат, так ведь и без химии. В эту ночь сон был крепкий, даже здоровенные комары не помешали.

С утра снова по установленному распорядку – быстрые сборы, горячая похлебка из взятых с собой запасов и снова в путь. В конце дня пятая точка, несмотря на рессоры и мягкую подушку сиденья, уже болела, а вернее, я ее не чувствовал. К вечеру, когда мы подъехали к постоялому двору, я взмолился – давайте здесь остановимся, горячих щей поедим, на перине поспим, помоемся хоть. Воины переглянулись, кивнули. Завтра к полудню уже подъедем.

Я подошел к владельцу постоялого двора:

– Есть ли банька, хозяин, топлена ли?

– А как же, холоп проводит.

С таким наслаждением я не мылся давно, пыль грязными потоками стекала с моего тела.

Отмякнув душой и телом, переодевшись в чистую рубашку, я вошел в трапезную. Воины уже поели и, сыто порыгивая, отправились спать. Спешно закусив половиной курицы и запив ужин пивом, последовал за ними. Выехали снова рано утром, душу грело сознание, что конец путешествия уже близок.

Вот вдалеке показались предместья – ремесленные слободы, окружавшие высокие белокаменные стены. К городу сходилось множество полевых дорог, по которым ехали подводы. Внутри поблескивали купола церквей, курился дымок из топившихся печей.