Адский договор: Переиграть Петра 1 - Руслан Ряфатевич Агишев

— О чем, господине? — из темноты вдруг вышел холоп. Оказалось, он все время оттирался где-то рядом. — О чем со мной погутарить хочешь?

— Рожа бородатая, напугал, — с облегчением выдохнул Дмитрий, едва крестить не начав. — Скажи-ка мне, какой монастырь находится ближе всего? Свято-Никольский, говоришь. Как думаешь, нужен там кагор? — холоп, особо не раздумывая, кивнул. Мол, в кагоре всегда великая нужда в церквях. Хороший настоятель кагор с руками оторвет. Только откуда хороший церковный кагор взять? Дорогой очень. — Кстати, сколько у нас бочек?

Идея пойти под руку церкви казалось ему все более и более удачной.

[1] Осетров возили в Москву с низовьев Волги.

7. А вот и выпала ему новая дорога

… Все это и привело его к обители, где он думал найти себе и своим планам покровителя.

— А почему нет? Церковь сейчас на подъёме. Царевна Софья, говорят, богомольна, к святым отцам с благоговением относится, совета у них спрашивает и к ним прислушивается. С такой крышкой мне сам черт не страшен, — выдал это парень и тут же замолчал, понимая какую несуразность сморозил. Действительно, получалось парадоксально. Выполняя поручение Врага Человеческого, он обращается к помощи Святой Церкви. В голове не должно укладываться, а у него укладывалось. — Надеюсь, с таким подарком-подношением, как у меня, примут…

Он обернулся назад, где на телеге лежали, заботливо укутанные соломой, два бочонка. В два раза больше ехало на второй телеге, где лошадью правил Михайла.

— Примут, как не принять. Обязательно примут с таким кагором, — убеждал он сам себя. — Такого напитка ещё лет сто приготовить не смогут. Как распробуют, ещё умолять меня будут.

Позади него донеся то ли хрип, то ли всхлип. Михайла, походу, снова за свое взялся. Это здоровенный «лось», честное слово, как ребенок себя вел: всю дорогу канючил, на мозги капал, просил ещё немного «накапать» ему. Охал и ахал, что никогда такого нектара ещё не пробовал. Вкус, аромат, чудо, бормотал он снова и снова.

— Михайла, б…ь, хватит худеть! Сколько можно⁈ Договорились же с тобой… — рявкнул он, даже не оборачиваясь.

На какое-то время все затихло. Слышалось лишь поскрипывание колес старых телег и стук копыт. Когда же в далеко показались отливающие серебром липовые макушки обители, холоп «снова завел свою шарманку». Даже пуще прежнего «скулить» начал.

— Митрий Ляксеич, хоть капельку! Крохотульку! — зудел Михайла, телега которого оказалась почти вровень. — Мочи нету больше терпеть. Хучь в петлю лезь.

Словно укушенный за срамное место, Дмитрий подскочил на месте и одним махом спрыгнул с телеги. Гигантским прыжком перелетел на соседнюю телегу и схватил за грудки Михайлу.

— Как же ты меня достал, алкаш сраный! Ты же мне всю операцию завалишь! — холоп трясся в его руках, как ватная кукла. — Ты, паскудина, мне что обещал⁈ Что? Попробуешь и успокоишься! А в итоге⁈

И так переживая за все происходящее, парень пришел в такое неистовство, что кровь из носа пошла. У него бывало уже такое несколько раз. В той жизни говорили, что все дело в сосудах.

— Я тебе, б…ь….

И тут до парня доходит, что Михалу почему-то колотит от страха. Этот крупный мужик сильно трясся и пытался закопаться в солому по самую макушку. Плескавшееся в его глазах чувство страхом даже язык отказывался называть.

— Э-э, аника-воин, чего с тобой, — Дмитрий брезгливо отодвинулся, когда почувствовал запах мочи. Михайла обмочился от ужаса. — Мать твою за ногу, что это еще такое происходит⁈ Б…ь, перед самым монастырем!

Со стоном Дмитрий провел рукой по лицу и… уставился на свою ладонь.

— Ни хера себе, — только и смог выдохнуть он.

Мотая головой, парень перевалился через край телеги и пошел к обочине дороги, вдоль которой тянулась большая лужа. Упал на колени и стал с диким чувством всматриваться в свое отражение.

— Б…ь, что еще за… — на его лице была размазана кровь темно-синего цвета. — Черт… черт… Падла рогатая, что ты со мной сделал? Ты же говорил, что я могу только с водой работать! Я прекрасно это помню. Или подожди… Неужели ты имел ввиду жидкость? — мелькнула в голове догадка. — Похоже на правду.

Честное слово, при этой мысли Дмитрий испытал просто неземное облегчение. Он ведь почти поверил, что Сатана превратил его в какого-нибудь демона. У того хватит дури и желания на такую шутку.

Парень окунулся головой в лужу и тщательно смыл с лица все намеки на синюю кровь. После этого с решительным видом подошел к телеге, где до сих пор прятался в соломе холоп. Кажется, даже поскуливал от страха.

— Ты, сучья отрыжка, понял теперь, кто я⁈ — рыкнул на него Дмитрий, наклоняясь вперед. Чуть даже оскалился, показывая передние резцы. — Понял, спрашиваю?

Тот с такой силой замахал головой, что, казалось, сейчас она у него оторвется.

— Ты… Ты… архангел Гавриил, главный христовый воитель, — пролепетал Михайла, закрывая лицо руками. — Сказано в библии, что у него руда[1] такая…

Мгновенно «оседлав тему», Дмитрий жестко ткнул указательным пальцем в грудь холопа. Тот аж отшатнулся, хотя, казалось бы, уже и некуда было.

— Вот и хорошо, что понял. Теперь сиди в телеге и не отсвечивай! — добавив в голос кровавой хрипотцы, проговорил парень. — После получишь свое… — последнее прозвучало так, словно он пообещал его после испепелить небесным огнем, а не выпивки поставить. Бедняга еще раз обмочился. Как бы еще умом в добавок не тронулся. — Успокойся, я тебе говорю! Спо-кой-но! По губам читай. Никто тебя не тронет, если себя вести будешь нормально. Понял меня⁈ Все с тобой будет хорошо. Награжу даже за службу.

Тот вроде отходить от ужаса начал. Даже порозовел немного, а то лицо цветом напоминало серый кладбищенский мрамор.

— Вот, вот, — похвалил его парень. — Дыши. Будет тебе награда от архангела Гавриила.

За этими разборками лошадки спокойно дотянули обе телеги до ворот монастыря Свято-Николаевского мужского монастыря. Мощные белокаменные стены как-то неожиданно возникли перед ними, нависнув над головами мощной каменной громадиной. Еще больше усиливали ощущение силы, массивности и громадины здоровенные железные створки ворот с просто гигантскими набалдашниками клепок. Такие двери точно не сковырнешь с наскока. Тут тараном долить и долбить до скончания века.

— Э! Чаво надоть в святой обители? — прямо над их головами вдруг раздался дребезжащий старческий голос. Сверху из небольшого окошечка торчала голова в монашеском клобуке и строго смотрела на них серыми водянистыми глазами. — Ну? Что лаетесь тама? Тута святая обитель, монаси служат Господу. Тута никака лаяться нельзя. Господь накажет, — старик внушительно показал пальцем в сторону неба. И было столько