Стриптиз на дорогах - Михаил Серегин

Череп на его плече – над надписью «Если хочешь горя, полюби меня» – ухмылялся точно так же, как толстяк буфетчик, потрясающий пузом, обтянутым матрасной рубашкой.

– Блинчики попробуй. Для тебя поджарил, – говорил он, – по моему фирменному рецепту, между прочим.

Хлопнула дверца выплывшего из тумана черного джипа, выпрыгнул оттуда Эдик.

– Меня Семен Борисович зовут, – спокойно сообщил он, почесывая свою чудовищную нижнюю челюсть, – а никакой не Эдик.

– Очнулась, – сказал Федя-даун и поднялся, отряхнув колени.

Саша открыла глаза и провела ладонью по лицу – засохшая кровь под ее пальцами осыпалась, будто запекшаяся корочкой акварельная краска.

Она лежала в тени дерева. Вокруг нее, насколько она могла увидеть, – были нагромождения камней.

«Я жива, – с удивлением подумала она, – даже странно. Мне показалось, что меня застрелили… Это Федя-даун достал-таки меня своей дубинкой…»

Она осторожно прикоснулась рукою к левому виску и тут же вскрикнула от боли.

– Привет, – Федя-даун снова присел перед ней на корточки, – очухалась.

Саша раскрыла рот. Лицо Феди-дауна разгладилось, будто по нему проехались утюгом. Волосы свои он убрал назал и перехватил шнурком на затылке. Вроде теперь и надбровные дуги у него не так заметно выделялись, а в глазах светилась насмешка, которую ни за что нельзя заметить в глазах человека, страдающего синдромом Дауна.

В общем, сейчас Федя производил впечатление обыкновенного человека, непонятно, куда подевалась тупая рожа умственно неполноценного урода.

Саша снова застонала.

«Это мне только чудится, – подумала она, – я еще без сознания… Федя-даун… Он не может быть здоровым человеком. Я же сошла с ума…»

– Больно? – посочувствовал Федя-даун. – А не надо было дергаться. Я же тебе сказал – повернись и не подглядывай. Тихонько тюкнул бы тебя по затылку, ты бы вырубилась аккуратно и ничего не заметила бы… Только голова потом немного поболела… А то устроила – поединок. Мне и пришлось врезать тебе как следует. Тут мусоров полным-полно, а ты бы еще и вой подняла… Слава богу – не успела. Дубинка вскользь прошлась, – добавил он, качнув головой, – рассекла тебе кожу на виске.

– Ты же… – выговорила Саша, – ты же…

– Даун? – усмехнувшись, проговорил Федя. – А то как же? Конечно, даун. Вот погляди…

Он рывком снял шнурок со своих волос, взлохматил их. Черты лица его перекосились почти до неузнаемости, глаза потухли, как у мертвого.

Саша вздрогнула.

– Здорово я умею?.. – засмеялся Федя. – Это что! Вот если еще слюни из варежки пустить и дергаться – тогда полный кайф. Ну да что я тебе говорю – ты сама все видела и оценила, наверное…

Он снова преобразился в нормального человека. Снова пригладил волосы, заново перехватив их шнурком на затылке.

– Впечатляет?

– Д-да…

– Всех впечатляет, – заверил Федя-даун, – ментов в особенности… Как случится что-нибудь – приходят в «Придорожное». Спрашивают – есть такой-то и такой-то?.. Ага, вот такой-то есть… Привести! Кого? Федьку-дауна-то? Пожалуйста, вон он на помойке крыс жрет… Ну да, по приметам вроде подходит, но… А что – он и в самом деле даун? Ну да – у него и справка есть…

Федя коротко посмеялся и продолжал.

– И справку я себе сделал, – сказал он, – совсем как настоящая.

Саша попыталась сесть. И когда у нее это получилось, то она вдруг заметила, что на ней теперь есть одежда – бесформенные джинсы, впрочем, вполне новые, и мужская майка. От майки сильно пахло потом, но это было не самое страшное – за последние-то несколько суток. На ногах у себя Саша обнаружила разбитые кроссовки, раньше принадлежавщие, по всей видимости, подростку.

– Это я тебя одел, – заметив ее удивление, сообщил Федя-даун, – а то… женщина ты уж больно эффектная… – тут он ухмыльнулся и подмигнул ей.

Саша вдруг вспомнила о скрипучих ящиках в темной подсобке, о пыхтящем сзади полуживотном-получеловеке. Голова ее закружилась, перед глазами поплыли мутно-зеленые круги. Она оперлась руками о землю, чтобы снова не упасть.

Горло ее сдавил мучительный спазм, она ниже наклонила голову…

Федя-даун, выругавшись, отскочил от Саши, отряхивая свою майку.

Сашу вырвало снова. Потом еще несколько раз горький комок подкатывал к горлу, желудок сокращался, будто раненое животное, в которое тыкают горящей головней; но из ее рта сочилась только тягучая слюна.

– Все, что ли? – осведомился стоящий в сторонке Федя-даун, когда Саша наконец откашлялась, – постыдилась бы, в натуре…

– Чего… это… – не поняла Саша, – мне… стыдиться?..

– Окружающих тебя, – пояснил Федя, – неприлично блевать прилюдно. Нехорошо.

Саша оглянулась назад и только сейчас заметила, что, кроме нее и Феди-дауна, на площадке среди нагромождений каменных глыб, находятся еще несколько человек.

«Значит, мне не почудилось… – мысли бурлили в черепной коробке Саши, словно в закрытой кастрюле вода, – честное слово, мне кажется, что, если случится еще что-нибудь непредвиденное, я сойду с ума…»

Саша переводила взгляд с одного на другого – их было трое.

– Привет, – сказал бармен-буфетчик, поглаживая объемистое пузо под расстегнутой рубашкой, – что же ты так поспешно уехала из моего кафе?

Саша ничего не ответила.

– Думаешь, едва меня не запалила? – усмехнулся Эдик. – Тот гаишник меня чуть ли не с детства знает. А я никогда нигде не был замечен ни в чем таком… Вы бы видели, что за шоу эта сучка устроила на дороге, остановила гаишника… – он обращался к своим товарищам, – он чуть с катушек не съехал от всего происходящего…

Саша ничего не сказала.

– Да, задала ты мне работку, – прогудел одноглазый бородач, – никак я не думал, что ты через ворота проедешь… Думал – ты там же обосрешься возле тачки, и я тебя возьму тепленькую… с собой. На вид – такая мышка, напугать тебя просто, а ты, оказывается… Теперь вот тачку свою утопила. Опять же – нам убытки. Кстати, на будущее – никогда не доверяй дорогую машину обслуге на провинциальных автостоянках. За стольник они любого ублюдка пропустят к открытому капоту…

– Значит, – проговорила Саша, – это вы… ты испортил мою… машину Эльвиры Максимовны? А Эдик… То есть Семен Борисович – подобрал ее на дороге. Потом бармен… Потом – Федя-даун…

Все трое расхохотались. Засмеялся и Федя.

– А нашему дауну-то круче всех обломилось! – высказался сквозь смех одноглазый бородач. – Он нам такое порассказал про подсобку… Как ты там его безропотно обслужила… Легко тебя развести оказалось. А мы думали – ты с мужиками вообще не можешь…

– Что вам нужно? – глухо проговорила Саша, и смех тут же стих.

– Все дело в том… – медленно проговорил Эдик – очевидно, он был тут за главного, – дело не в том, что нам нужно, а – что нужно тебе. Поняла?

– Чего же не понять… – Саша попыталась усмехнуться, но усмешка у нее вышла какая-то кривая – как будто специально растянули рот резиновой кукле, – Эльвира Максимовна у вас. А теперь с меня вы будете требовать выкуп. Я правильно поняла?

– Несомненно, – откликнулся сзади Федя-даун.

Саша даже не оглянулась на него. Какое-то новое чувство входило ей в грудь – чувство непонятного торжества и смертного отчаяния. Она вдруг до остроты ощутила каждую клеточку своего тела, лица окружающих ее людей отпечатались в ее сознании фотографически четко.

– Дайте кто-нибудь сигарету, – неожиданно для себя попросила она.

Бармен-буфетчик не спеша прикурил сигарету и протянул ее Саше.

– Ничего у вас не выйдет, – затянувшись, проговорила Саша, – откуда я возьму деньги?

На лицах присутствующих отразилось недоумение.

– Ты что, – спросил бармен-буфетчик, – отказываешься платить выкуп?

– Рада бы, – пожала плечами Саша, – да нечем. У меня ничего нет. Одежда – и та чужая. Кстати, спасибо, а то у вас днем-то жарко, а ночью – жуть как холодно… К тому же – как я на людях покажусь?

– Ты хоть понимаешь, что ты сейчас подписала себе смертный приговор? – внушительно выговорил бородач и поправил черную повязку на глазу. – А на людях после этой нашей беседы ты вряд ли покажешься. Если только лет через пять, когда эту дорогу все-таки решат достроить, кто-нибудь найдет твои косточки…

Что-то дрогнуло внутри Саши, но она не могла сдержать себя.

– Вы бы сначала подумали, дорогие товарищи, кого похищать – меня или Эльвиру Максимовну. Она-то… – тут Саша осеклась и поспешила перейти к следующей заготовленной фразе, – а я просто проститутка. Эльвира Максимовна меня купила на месяц своего отпуска… Всего-навсего – проститутка. У меня ничего нет, ни денег, ни вещей. Я – сама как вещь. Все чужое, ничего своего…

– Н-да, – проговорил бармен-буфетчик, внимательно глядя на Сашу, – это ничего… Такое железное хладнокровие, конечно, редко встречается, но… Ничего особенно страшного тут нет…