Ма-цзы: пустое зеркало - Бхагван Раджниш

Вероятно, Эно увидел эти два кольца на ступне у Ма-цзы, потому и сказал Нангаку: «Этот юноша будет буддой. Я стар, а он просит о посвящении. Ты будешь моим преемником, так что лучше займись им сам. Посвяти его и относись к нему бережно — ведь он уже будда. Достаточно маленького толчка, и он окажется на другом берегу».

История, рассказанная Манишей:

У Ма-цзы было три любимых ученика, с которыми он был особенно близок. Их звали Нань-чжуань, Чжи-цзан, Хуэй-хай (также известный как Хякудзё).

Это обычная практика старых учителей — у них всегда было несколько любимых учеников. У мастера могли быть тысячи учеников, но лишь с несколькими из них он был особенно близок. Из числа этих приближенных учеников и выбирался преемник.

В нашем случае это не имеет значения — никто не будет моим преемником. Сама идея избрания преемника была заимствована у царской семьи. Как старший сын царя наследовал престол отца, так, повторяя традицию, избранный ученик становился наследником учителя.

Я же хочу полностью покончить с этой традицией. Все вы близки мне. Я могу позволить себе быть откровенным со всеми вами, поскольку речь не идет ни о каком преемнике. Никто из вас не станет моим преемником. Я хочу, чтобы вы стали совершенно самостоятельными мастерами.

Быть преемником несколько унизительно. Это уязвляет достоинство просветленного человека. Никто не стоял перед ним, как и никто не будет следовать за ним. Он — одинок и возвышается словно Эверест. Нет никого перед ним, нет никого за ним.

Его одиночество — послание всем тем, кто полюбит его. В нем говорится, что они тоже будут одинокими. В своем одиночестве вы прекрасны. Вам вовсе не обязательно отрекаться от мира. Это просто означает, что вам больше не придется принадлежать миру. Вы можете оставаться на этом базаре, но при этом быть лишь зеркалом, свидетелем, наблюдателем всего происходящего.

Но они традиционно не понимали, что назначать преемника — значит ущемлять свободу человека. Это превращает духовный опыт в какое-то подобие царской сокровищницы. Но это не так. Никто не может наследовать. Каждый должен быть самостоятельным, и этот вкус независимости столь сладок, что я хочу создать новый образ учителя и ученика. Их сближает любовь, сближает доверие, но их ничто не связывает — ни видимые, ни невидимые нити. Учитель — сам по себе, и ученик — сам по себе. И задача учителя — доказать ученику, что быть самостоятельным — прекраснейшая вещь на свете.

Но Ма-цзы стар… он — часть старого мира. У него есть три ученика, которых он приблизил к себе: Нань-чжуань, Чжи-цзан, Хуэй-хай (также известный как Хякудзё). Нань-чжуань еще известен как Нансэн. Он занимал особое место в сердце учителя, но преемником Ма-цзы стал Хякудзё.

Как-то вечером, когда трое учеников сидели вместе со своим учителем, любуясь луной, он спросил их мнение о том, как лучше всего провести эту ночь.

Чжи-цзан сказал:

— Это хорошее время для жертвоприношений.

Хуэй-хай же сказал:

— Это хорошее время, чтобы продвинуться на духовном пути.

А Нань-чжуань ничего не ответил — лишь, отряхнув рукава, удалился.

Ма-цзы обратился к Чжи-цзану со словами:

— Сутры попадут в цзан.

(Он обыграл имя Чжи-цзана — «цзан» по-китайски означает «корзинка». Корзинка, которая несет в себе слово Будды.)

Сутры Будды делятся на три корзины. Ма-цзы сделал каламбур из имени Чжи-цзана: «Ты будешь одним из просветленных, кто несет сутры Будды. Ты будешь корзиной, где лежат сутры Будды. Ты будешь великим ученым». Так оно и случилось.

Проницательность, ясновидение учителя не изменяют ему никогда. Он может видеть человека насквозь, даже делая каламбур из его имени, используя эту возможность, чтобы сказать, что тот будет великим ученым.

Затем он обратился к Хуэй-хаю: «Дхьяна возвратится в море».

(Здесь он обыграл имя Хуэй-хая. «Хай» по-китайски означает «море»).

Хуэй-хай сказал, что это время хорошо использовать для духовного роста. А духовный рост возможен лишь благодаря дхьяне — медитации. Его имя «хай» по-китайски означает «море», а с каждой медитацией маленькая река жизни приносит свои воды в великий океан бытия.

Ма-цзы хочет сказать Хуэй-хаю: «Ты достигнешь моря». И Хуэй-хай стал великим просветленным мастером. В завершение Ма-цзы сказал: «Нань-чжуань сам выйдет за пределы мира вещей. Совершенно самостоятельно». Нань-чжуань ничего не ответил. Он просто встал и ушел. Его жест показал, что разговор о писаниях здесь неуместен, слова же о духовном развитии — совершенно абсурдны. Вы не можете развивать духовность, она уже есть. Вот почему он ничего не ответил. Вместо ответа он отряхнул рукава, встал и ушел. Это и был его ответ.

Следует понимать, что в дзэн даже жест является ответом. Вот что он говорит этим: «Читайте свои писания, развивайте свою духовность — я оставляю вас. Это место не для меня. Я — уже будда. Здесь мне нечего делать. Становиться великим ученым или развивать духовность — это не для меня. Это — для обычных людей».

История свидетельствует, что Нань-чжуань, или Нансэн, занимал особое место в сердце учителя. Это был прекрасный человек с великим пониманием. Он углублялся в медитацию и стал впоследствии просветленным мастером. Все думали, что Нансэн станет преемником Ма-цзы, но по правилам наследования им стал Хякудзё.

В этом тоже проявляется неповторимость дзэн: не важно, кто ближе сердцу учителя, — главное, кто стоит ближе к правде. Ма-цзы любил Нансэна, и все думали, что он станет избранником. Но перед смертью он избрал Хякудзё, так как хотел видеть своим преемником человека, ближе всего стоящего к истине. Этот человек может быть и не столь любимым — не важно. Это не личное дело — это вселенский феномен. Светильник просветления должен быть передан тому, кто стоит ближе всего к абсолютной истине.

В другой раз монах спросил Ма-цзы:

— Что есть Будда?

— Ум есть Будда, — ответил Ма-цзы.

Затем монах спросил:

— Что есть Путь?

— He-ум есть Путь, — ответил Ма-цзы.

Учитель остается все тем же странным Ма-цзы. В начале он говорит: «Ум есть Будда», а когда его спрашивают: «Что есть Путь?», он отвечает: «He-ум есть Путь». Ум превращается в не-ум, если он пуст. Не-ум не является чем-то чуждым уму; разница заключается в том, полон ли ум мыслей или свободен от них. Если он пуст — это не-ум. Если полон — это ум.

Потому он и отвечал медленно. Быстрый ответ мог быть неправильно понят. Он сказал: «Ум есть Будда». Это звучит успокаивающе — у тебя есть ум, значит, Будда совсем близко.

Затем монах спросил: «Что есть Путь?»

И тут Ма-цзы использует прием: «Не-ум есть Путь» — нужно освободить ум от всего, что в нем содержится.

Тогда монах спросил:

— Будда и Путь чем-то разнятся?

— Будда — это когда вытягиваешь руку, а

Путь — это когда сжимаешь ее в кулак.

По существу, здесь нет разницы. Вот моя рука вытянута, а вот она сжата в кулак — две различные формы, принимаемые одной и той же вещью. Это прекрасное утверждение — Будда и Путь по сути одно и то же. Когда продвигаешься по Пути, ты каждый день, дюйм за дюймом становишься буддой. Это подобно ваянию. Если ваяешь статую Будды Гаутамы, ты не можешь сделать это мгновенно — одним взмахом резца. Придется постепенно, кусок за куском, отсекать лишний мрамор, пока не возникнет скрытая в нем фигура Будды.

Именно это вы и делаете с собой во время медитации. Каждый день вы отбрасываете от себя что-то лишнее, пробираясь все глубже к сути своего существа. Каждый отброшенный кусок мрамора помогает вырисоваться хоть какой-то части фигуры.

Постепенно будда проступает во всей своей целостности. В эту минуту вы исчезаете. В эту минуту остается лишь будда, и будда — это вы. Путь, путешественник и цель суть различные стадии одного и того же явления.

Вот стих Иккё:

Каким озорником он был,

человек, которого звали Шакья!

Скольких людей он заставил недоумевать!

Шакья — родовое имя Будды Гаутамы. Иккё говорит, что он был озорником и многих людей заставил недоумевать.

И это верно. Вот уже двадцать пять столетий подряд Гаутама Будда донимает людей. Я донимаю вас каждый вечер. Собираетесь ли вы стать буддой или нет, но я намереваюсь сделать так, чтобы каждый из вас стал буддой.

Иккё говорит это из любви. Он не порицает, он просто говорит: «Каким озорником он был!» Двадцать пять столетий люди недоумевают, как им стать буддой. И пока человек будет существовать на Земле, это останется предметом недоумения — ведь никто другой, во всей Вселенной сознания, не озадачил человечество больше, чем Будда. Он не хочет, чтобы вы становились последователями, — он хочет, чтобы вы стали буддой.