Ставка на возвращение - Басов Николай Владленович

Ростик принялся думать, воображать предметы, ориентироваться на местности, оценивать расстояния и прочее в том же духе. Карта оказалась чрезвычайно насыщенной, уже часа через два его мозги буквально перегрелись, заклинили настолько, что он даже не регировал на подсказки Лодика.

Он отвалился на табурете от ярко освещенного солнцем стола и вздохнул. Он был интеллектуально нокаутирован, как у него бывало только во время уроков, которые ему когда-то давали аймихо. Но тогда они поддерживали его своей энергией, помогали продержаться подольше, сделать еще шаг вперед. Теперь же его не поддерживал никто. Наоборот, как ему казалось, Падихат всеми силами старался ему мешать, а Карб, сидящая сбоку и тоже поглядывающая на карты, разложенные перед Ростиком, демонстрировала полное равнодушие к тому, что и как у него выходило. Наконец Лодик произнес:

– На сегодня достаточно. Завтра, надеюсь, ты будешь в лучшей форме, чтобы понимать то, чего не понимал сегодня.

И ушел, оставив принесенные карты и свитки в комнате Ростика. С ним вместе ушли Падихат и Карб. А у дверей в комнату Ростика неизвестно откуда появился часовой из габатов. Впрочем, сторожил он, скорее всего, именно карты, а не самого Роста, которому вполне было позволено покидать комнату или возвращаться в нее, когда вздумается.

Лишь под вечер пришел еще один раб, из ламаров, который принес приказ, который он выговорил с ужасающим, рыкающим акцентом:

– Ярк-господин приказал тебе вернуть сегодня же все книги, которые ты принес из библиотеки.

– Почему? – не понял Ростик, но ламар не был способен ответить на этот вопрос.

Поразмыслив, Рост и сам понял, что Падихат, как ответственный за обучение, просто не хотел, чтобы человек растрачивал внимание и способность сосредотачиваться на такие вещи, как посторонние трактаты. Учить его Лодик был склонен всерьез, может быть, даже жестче, чем это выходило у аймихо. И Ростику оставалось только подчиниться.

Он сдал книги, принес извинение библиотекарю, что не сумел понять последние тексты, и высказал предположение, что впоследствии их можно будет снова как-нибудь почитать, на что получил ответ, что этого, скорее всего, не будет. Значит, о новом положении Роста тут уже знали.

На следующее утро Лодик снова появился в каморке Роста, на этот раз только с Карб, потому что Падихату это почти бессмысленное просиживание на кровати раба казалось делом в высшей степени скучным и потому что человек вызывал у него только презрение и брезгливость. На этот раз Ростику пришлось работать более сосредоточенно… А спустя неделю ему показалось, что перспектива вернуться пусть не на гидропонную ферму, а хотя бы в дрожжевой цех выглядит чрезвычайно заманчивой. Очень уж трудно было делать то, что от него требовал Лодик. Ростик просто валился с ног после каждого из этих уроков, полностью истощенный, вымотанный так, словно несколько суток перед этим таскал тяжеленные тачки, а может быть, и что-нибудь похуже. Только усталость накапливалась теперь не в его мускулах, а в нервной системе, в его способности думать, как иногда начинало казаться, в самом центре его естества, что в русской традиции называется душой.

И лишь спустя несколько недель этого каторжного – во всех смыслах – труда Ростик вдруг осознал, чем это вызвано. Он придумал такую схему, причем догадывался, что не слишком дал волю воображению, то есть не слишком ошибается. Дело было в том, что, несмотря на систему публичных библиотек, на Вагосе существовала как бы слоистая система знания. Первый слой, наиболее легкий для прочтения и вполне демократичный, был зафиксирован на основных языках цивилизации – едином, пурпурном и еще на двух других – в виде текстов. Но теперь Савафу для того, чтобы грамотно использовать Роста, требовалось передать ему второй, скрытый от профанов слой знаний. И местная география, которой, по сути, учил Ростика Лодик, послужила лишь образцом их мышления, которое передавалось ему, как когда-то говорил отец, «с корочки на корочку», подразумевая мозги, осваивалась скорее суггестией, чем собственно словами и понятиями.

Так Лодик и перегружал его память, ассоциативные способности, вообще возможность мыслить. Если бы под руководством аймихо Ростик не выучил методику восстановления мышления посредством медитаций, он бы безусловно не выдержал. А так… Спустя какое-то время он даже вернул себе способность соображать, разумеется, в рамках уже выученных, вытверженных, добытых таким трудом знаний.

Вот только знания, которые он получал этим таинственным образом, довольно далеко уже отошли от собственно географии, а касались… Рост и сам не мог бы определить, что это были за знания. При всем при том, Лодик внимательно следил за Ростиком и читал его мышление иной раз крайне бесцеремонно. Вероятно потому, что, как быстро понял Ростик, перестал опасаться этого слишком большого, сильного и непонятного человека. Ведь именно тайные опасения были причиной того, что ярк выставил стражу перед его комнатой даже во время сеансов обучения, а при первом контакте привел с собой Падихата и Карб.

Карб по-прежнему являлась с Лодиком, но, как быстро понял Ростик, несмотря на великолепные способности ориентироваться, свойственные губискам, скоро перестала понимать смысл того, чему ярк учил человека.

Наконец наступил день, когда Лодик, прервав себя на полуслове, вдруг серьезно посмотрел на Ростика и спросил, чуть более шипяще, чем обычно:

– О чем ты думаешь, человек? – Он вообще довольно редко обращался к Ростику по имени, но теперь не составляло труда понять, что свое обращение он ассоциирует именно с Ростиком, превратив знак его расы в имя собственное. Этим ярк как бы вызывал Ростика на откровенность.

– Думаю о многом.

– Поясни.

И тогда Рост, понимая, что плохо взвесил последствия того шага, который вынужден совершить, рассказал, что уже несколько дней размышляет о странном явлении под названием Дс-Хгрм. Только он не знает, то ли это некоторые существа, то ли явление природы. Лодик кивнул:

– Правильно, Рост. Саваф предсказывал, что ты должен подняться до этих высот, только он не предупредил меня, когда это произойдет. – Ярк помолчал. – Дес-Хигрем, как это звучит в произношении более близком к единому, это – «высочайшее». При желании ты можешь считать это следующим названием – «То-что-Существует».

Рост подумал, мобилизовав все свои лингвистические способности.

– Возможны другие переводы. Например, «душа и гармония».

– Или «смысл Высокого», – поддержал его Лодик. Он прочитал следующий вопрос в сознании Ростика и добавил:

– Это существа, которые на ступень выше чегетазуров и которые составляют главную расу Брубена. Цивилизации, вернее, мира, который существует перед горами, окружающими ближайшую к нам ось Сферы. Они умеют через отверстие в Сфере выходить в космос, хотя это их не очень интересует. Знаешь ли, космос мертв… Куда более важные и интересные дела происходят здесь, внутри Сферы, на пример, у нас, в нашем жигенам.

Рост, почти не напрягаясь, понял, что «жигенам» означает некое подобие слова «царство», или, еще вернее, «княжество». Ту территорию, которую контролируют пурпурные, с ближними океанами, огромными континентами и частично даже с пространством, составляющим космос внутри Полдневной сферы. В отличие от Лодика, Рост не был склонен величать сферу с большой буквы.

– Следовательно, жигенам много… Как они покрывают освоенные пространства? – просил он.

– Есть раса летателей на ракетах, – пояснил Лодик, будучи не вполне уверен, что такие знания уже требуются его ученику. – Но они не слишком дружественны нам, поэтому… иногда мы пробуем летать сами.

Рост не сумел вспомнить, как выглядят эти существа, хотя был уверен, что не раз натыкался на их описание в трактатах, а Лодик тем временем продолжил:

– Они невелики ростом, могут долго обходиться без воздуха и обладают правильным мышлением, позволяющим не заблудиться в любых пространствах.

Рост хотел было добавить, что на краю его сознания существует странная идея о том, что помимо летателей, скорее всего, уже из Брубен-мира, существуют, вероятно, какие-то контрабандисты, способные летать где им вздумается, не вписывающиеся в имеющуюся систему. И что цивилизации Брубен-мира приходится сражаться с этими контрабандистами, возможно, физически устраняя их… Но не стал. Он почувствовал, что и так зашел слишком далеко.