Восход Акроникса (СИ) - Максим Сорокин

Дорога наверх, путь через торосы скальных осколков и почти дневной переход по зимнему пустому плато, стали для него настоящим испытанием - арией человеческой хрупкости, слабости и боли. Викар не помнил сколько раз он терял сознание от вспышек слепящей агонии, сколько раз снег принимал его в свои холодные объятия, сколько раз саднящий резец вырывал его из спасительного забытья, заставляя двигаться дальше. Это был его персональный ледяной ад. Вику показалось, что прошла целая вечность, когда он, наконец, достиг дома. Парень помнил, как переступив порог, лишь краем гаснущего сознания заметил мать, в испуге вскакивающую с глубокого продавленного годами кресла, бросающуюся к нему.

На этот раз, милостивая тьма позволила задержаться в её объятьях, укутав своего гостя в плед мягкого покоя и сладостного забытья почти на неделю. Когда он снова открыл глаза, мир для него снова перевернулся с ног на голову. Если в первый раз он отобрал у Викара отца, то теперь пытался отнять его судьбу! Левая нога у лодыжки и выше была закутана в чистые, недавно выстиранные тряпки, а её саму словно выжигало изнутри чудовищным огнем, было ощущение того, что по венам, расплавляя их изнутри, текла раскаленная лава. Даже идя по ледяным полям и укутанным в снег тропам, он не чувствовал такой ноющей и неотступающей боли. Рядом с кроватью лежал тот самый гарпун, со следами от костяного напильника, но при этом абсолютно целый.

Именно тогда парень понял: проклятый снаряд не смог распилить ни Сэур, ни разрушить магией мать, которая теперь с болью и заботой смотрела на своего непутевого сына. Чтобы достать 'подарок' подгорного народа, ей пришлось разрезать нетронутые лезвием кожу, мышцы и сухожилия, а потом постараться сшить их обратно единственной грубой шерстяной нитью, пропущенный через широкое костяное шило, которым обычно прошивали плотные шкуры добытых животных. Только благодаря магическому искусству матери, Викар не лишился ноги до колена, но и исцелить сына полностью ей не удалось. Обычно мама легко врачевала домочадцев своими силами, но одно дело залечить порез, отравление или неглубокую рану и совсем другое - восстановить целые слои тканей, некоторые из которых получили сильнейшее переохлаждение.

Прошли недели наполненные жаром, болезненным бредом и непереносимой тупой ноющей болью, но вопреки всему, Викар все же смог вновь встать на ноги, а ещё через несколько месяцев снова начал ходить. Каждый шаг причинял ему мучения и поначалу парень не мог обходиться без костыля, сделанного им самим, за то время пока он был прикован к кровати. Однако дни сменяли друг друга и боль постепенно оставляла его, только жуткий шрам, да закостеневшая, почти недвижимая стопа, напоминали о произошедшем. С этого дня ему приходилось быть вдвойне осторожным, так как бегать с такой ногой он более не мог.

Много времени позже, он вернулся в то подземелье, хромая и более не позволяя себе быть столь беспечным. Ему хотелось попасть в тут подземную кузницу, к тем удивительным машинам, для выплавки и ковки метала, которые заметил в прошлый раз. В зал, где среди пыльных каменных штативов и оружейных подставок надеялся найти хоть что-нибудь из сокровищ минувшей эпохи. Но, увы подобному не суждено было сбыться, гномы оказались крайне щепетильны в плане всего, что касалось кузнечного дела и его секретов. Древняя подземная кузня была пуста и мертва. Большие, в рост взрослого мужчины меха лежали распороты, колодец завален, а плавильня уничтожена изнутри, причем явно магией, не позволявшей зажечь в могучем горне даже простую лучину.

Викар было совсем расстроился, как вдруг, заметил ту самую проклятую ловушку, которая тогда выплюнула в его сторону десяток болтов, сделав его калекой на всю жизнь. В ту же минуту кровь отхлынула от его лица, он снова вспомнил слова брата: 'Другой на твоем месте уже десяток раз отдал бы богам душу ... '

Стена, содержавшая в себе смертельный механизм, представляла барельеф, изображавший огромный проход в горе, по которому маршируют тысячи солдат подгорного племени. Коренастые, закованные в латы, с разнообразным оружием и щитами-глазницами невидимой ловушки: за каждым круглым диском в руке гнома, был сокрыт тот самый паз, в котором покоились на взведенных пружинах убийственные гарпуны. Викар увидел, как некоторые из заглушек-щитов застряли, не сумев раскрыться полностью и выпустить смертельный рой, навстречу любому, посмевшему вторгнутся в сакральные пенаты. Тысячи и тысячи маленьких полу-открывшихся или все ещё закрытых каменных глазниц покрывали всю стену, лишь десяток оказались распахнуты и ныне пустовали. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять - не повреди охранный механизм землетрясение, небесная гора или боги знают что ещё, Викар окончил бы свою жизнь в ту же секунду, когда неосторожно ступил на пусковую плиту. В том, что устройство повредила внешняя сила, парень не сомневался. Он излазил уже достаточно подземелий чтобы понять - над механическими стражами залов, принадлежавших когда-то подгорному племени, время было не властно.

Смерть вновь промахнулась, своей косой распоров лишь воздух около шеи Викара. Парень надеялся, что ещё не полностью исчерпал свой запас везения.

* * *

Мысли вновь вернулись к настоящему. Стоило поторапливаться, день клонился к вечеру, а путь до дома был неблизкий. Оторвавшись от скалы и стряхнув липкую жижу с маскировочного плаща, Вик поискал глазами безопасный путь из оврага. Стараясь держаться как можно дальше от злосчастной поляны, где недавно избежал сомнительной чести стать первым блюдом голодной химеры, парень прошел между чахлыми деревцами, вразнобой росшими в тенистой ложбине. Наконец, он увидел более менее сносный, не очень крутой подъем. На нем были легко различимы могучие корни и то, что наметанный глаз Викара легко определил, как давно раскрошившиеся осколки некогда прекрасных ступеней.

Он усмехнулся, ещё одна мраморная вязь тропы средь лесной глуши. Эта дорога явно была не делом рук гномов, а следовательно не сулила ничем интересным. Максимум на что можно было надеяться, это найти очередное плато, с которого открывался потрясающий вид на долину под ним или вообще пустырь, на котором за прошедшее тысячелетие не осталось даже камней. Недовольно фыркнув, он бросил прощальный взгляд в сторону бесполезно красивой эльфийской дорожки и продолжил подъем. Сегодня он возвращался домой в приподнятом настроении, дело в том, что ему невероятно повезло. Даже если не считать того, что он остался жив после встречи с древесной химерой, его поход можно было считать удачным и по другой причине ...

* * *