Бархатные коготки - Сара Уотерс

— Вижу, вас заинтересовала моя маленькая коллекция. — Миссис Денди протянула мне чашку, и я вспыхнула, обнаружив, что все присутствующие внезапно обратили на меня взгляды. Миссис Денди улыбнулась и желтыми пальцами потеребила хрустальную сережку на медной нити, висевшую у нее в ухе. — Все это, дорогая, мои прежние жильцы, и среди них, как вы убедитесь, имеются и знаменитости.

Я снова вгляделась в картины. Теперь я заметила, что это были исключительно портреты (большая часть — с подписью) артистов театра и эстрады. Миссис Денди была права, некоторых я узнала — на стене у камина висела, например, фотография Великого Ванса, рядом помещался Весельчак Джон Нэш в образе Беспутника Джека; печатный листок с текстом песни над софой был снабжен криво нацарапанным посвящением: «Дорогой Маме Денди. С любовью и наилучшими пожеланиями. Бесси Беллвуд». Но многих других я опознать не сумела: улыбающиеся лица, задорные сценические позы, костюмы, а равно и имена, либо ничего не говорящие, либо загадочно-экзотические — Дженни Уэст, капитан Ларго, Синкабу Ли; в каком жанре они выступали, оставалось загадкой. Меня поразила мысль, что все они прежде жили здесь, на Джиневра-роуд, у нашей миловидной квартирохозяйки миссис Денди.

Наша беседа длилась, пока не подошло к концу чаепитие, а миссис Денди не выкурила две или три сигареты; тогда она хлопнула себя по коленям и медленно поднялась на ноги.

— Наверняка вам не терпится посмотреть ваши комнаты, а также ополоснуть личики, — приятным голосом проговорила она. И обратилась к мистеру Блиссу, который вежливо встал вслед за нею: — Не будете ли вы так любезны, Уол, посодействовать молодым леди с переносом багажа…

Затем мы вслед за нею отправились вверх по лестнице. Мы прошли три марша; вначале в лестничном проеме сгустилась тьма, а потом стала рассеиваться: над последним лестничным пролетом (несколько не застеленных ковром ступенек) показался верхний свет; через это окошко, с грязными, в голубиных следах, четвертушками стекла, удивительно четко проглядывало голубое сентябрьское небо — словно оно заменяло собой потолок и мы с каждым шагом подбирались к нему все ближе и ближе.

На верхней площадке обнаружилась дверь, а за нею маленькая комнатушка — не общая комната, она же спальня, как я ожидала, а крохотная гостиная с парой старинных продавленных кресел перед камином и старомодным, с мелкими ящиками, комодом. За комодом имелась еще одна дверь, во вторую комнату, которая из-за наклонного потолка казалась еще меньше первой. За порогом мы с Китти замерли, рассматривая обстановку: умывальник, стул со спинкой в форме лиры, альков с занавеской и кровать — толстый матрас, железный остов, на полу ночной горшок; кровать, уже той, которую я делила дома с Элис.

— Вы, наверное, не будете против того, что кровать одна, — проговорила миссис Денди, следом за нами вошедшая в спальню. — Боюсь, вам здесь будет тесновато, но не так, как моим мальчикам: у них внизу одна комната на двоих. Мистер Блисс настаивал, чтобы вам худо-бедно можно было развернуться.

Миссис Денди улыбнулась мне, я отвела глаза. Но Китти отвечала вполне радостным тоном:

— Отлично, миссис Денди. Мы с мисс Астли уютненько здесь устроимся, совсем как куклы в кукольном доме — правда, Нэн?

Я заметила, что щеки у нее слегка зарумянились, но, наверное, она еще не остыла после подъема по лестнице.

— Да, — согласилась я и снова опустила взгляд, а потом пошла принять у мистера Блисса коробку.

Мистер Блисс после этого очень скоро ушел — словно считал неделикатным задерживаться в комнате леди, даже если сам эту комнату оплатил. Он переговорил вкратце с Китти по поводу ее завтрашних планов в «Бермондсийском Звездном» — встречи с директором и утренней репетиции с оркестром перед вечерним выступлением; потом он простился за руку с нами обеими и пожелал всего хорошего. И мне внезапно стало тревожно оттого, что он нас покидает, а ведь совсем недавно меня пугала мысль о том, что вообще придется иметь с ним дело.

Но когда он ушел, а вслед за ним и миссис Денди закрыла за собой дверь и с сопеньем и кашлем стала спускаться по лестнице, я уселась в одно из кресел, закрыла глаза и остро ощутила удовольствие и облегчение по той единственной причине, что наконец в комнате не осталось чужих. Я слышала, как ступала между коробок Китти, а когда я открыла глаза, Китти была рядом и протягивала руку, чтобы тронуть выбившийся из прически локон у меня на лбу. От ее прикосновения я снова замерла: незамысловатые ласки в знак дружбы — рукопожатия, поглаживание по щеке — все еще были мне непривычны и я каждый раз вздрагивала и слегка краснела от желания и смущения.

Китти, улыбнувшись, наклонилась, чтобы развязать стоявшую рядом корзинку; я миг-другой помедлила, наблюдая, как она сама управляется с платьями, книгами и шляпками, а потом встала ей помочь.

На то, чтобы распаковать вещи, нам понадобился час. Мой скромный запас платьев, туфель и белья был пристроен мгновенно, однако Китти, конечно, помимо повседневной одежды и обуви привезла костюмы и цилиндры — и все это нужно было вынуть, вычистить и привести в порядок. Когда она взялась за свои вещи, я их у нее отняла.

— Ты ведь знаешь, за твоим гардеробом теперь смотрю я. Что такое с воротничками? Их все нужно отбелить. А с чулками? Пусть целые лежат в одном ящике, а те, что на штопку, в другом. Запонки нужно держать в коробке, а то они потеряются…

Китти отступила в сторону, предоставляя мне колдовать с запонками, перчатками и манишками; пару минут я молчала, целиком уйдя в работу. Когда я подняла голову, то заметила, что она за мной наблюдает; она подмигнула и в то же время залилась румянцем.

— Ты представить себе не можешь, до чего же я довольна. Нет ни одного второразрядного комика, который не мечтал бы иметь костюмершу, Нэн. Нет ни одной усталой провинциальной актриски, которая не стремилась бы играть на лондонской сцене, иметь целых две комнаты вместо одной жалкой комнатушки и еще карету — ездить на вечернее представление и потом домой, пока другие артисты, победнее, вынуждены трястись в трамвае. — Китти стояла под скатом потолка, лицо в тени, темные глаза в пол-лица. — И вот теперь, нежданно-негаданно, на меня свалилось все, о чем я так давно мечтала! Знаешь, Нэн, что испытываешь, когда сбываются заветные желания?

Я знала. Это было упоение — и одновременно боязнь, так как все время знаешь, что счастье тобой не заслужено, оно досталось тебе по ошибке, вместо кого-то другого, — отвернешься, а его уже и забрали. И можно сделать что угодно, отдать все на свете, думала я, только бы оставить при себе случайно выпавшую удачу. Я понимала, что мы с Китти испытываем одинаковые чувства — только, разумеется, по разным причинам.

Впоследствии мне довелось вспомнить эту мысль.

Как я уже сказала, на распаковку багажа ушел час, и, пока мы работали, я не раз слышала голоса и шаги, доносившиеся из других помещений. Приблизительно в шесть, когда с вещами было покончено, на лестничной площадке ниже этажом послышался скрип и оклик: «Мисс Батлер, мисс Астли!» Это была миссис Денди, пришедшая известить, что готов обед и мы, если желаем, можем спуститься в гостиную, благо целая куча народа жаждет с нами познакомиться.

Я проголодалась, но к тому же устала и потеряла всякое желание пожимать руки и улыбаться незнакомым людям, однако Китти шепнула, что нам лучше сойти вниз, а то как бы другие жильцы не решили, будто мы задираем нос. Мы попросили миссис Денди дать нам минуту-другую, Китти переоделась, я причесала и заново уложила волосы, стряхнула в камин пыль с подола и вымыла руки, и мы спустились.

С тех пор как мы по прибытии пили здесь чай, гостиная полностью преобразилась. Стол раздвинули, переместили в центр комнаты, накрыли к обеду, но главное, он был окружен лицами и каждое, стоило нам войти, повернулось и осветилось улыбкой — той самой, заученной и мимолетной, какую мы наблюдали на картинах, развешанных по стенам. Можно было подумать, полдюжины портретов ожили и выбрались из-за пыльных стекол, чтобы присоединиться к трапезе миссис Денди.

Стол был накрыт для восьмерых, два места, предназначенных, очевидно, для нас с Китти, оставались пустыми, однако прочие были заняты. Во главе стола восседала сама миссис Денди, она накладывала на тарелки ломти холодного мяса с блюда, но при виде нас привстала, предложила чувствовать себя как дома и, указывая вилкой, отрекомендовала нам прочих сотрапезников. Первым был пожилой джентльмен в бархатной жилетке, сидевший напротив нее.

— Профессор Эмери, — проговорила она без тени замешательства. — Телепат. Феномен.

Профессор встал и слегка наклонил голову.

— Бывший Феномен. — Он покосился на хозяйку. — Миссис Денди слишком любезна. С тех пор как я в последний раз стоял перед притихшей толпой и угадывал содержимое дамской сумочки, минуло уже немало лет.