Звездный двойник - Роберт Хайнлайн

Я как раз завершил изучение своей предстоящей речи. Произнеся ее, я должен был стать полноправным членом Гнезда Кккаха. По духу она вряд ли отличалась от той, какую правоверные иудейские юноши читают, налагая на себя бремя мужчины, но была отточена и стройна, словно, по меньшей мере, монолог Гамлета. Я прочел ее с характерными ошибками и мимикой Бонфорта, а закончив, спросил:

– Ну как?

– Очень хорошо, – серьезно ответила Пенни.

– Спасибо, Хохолок.

Выражение это я почерпнул из записей с уроками языка. Так Бонфорт называл Пенни, когда бывал в настроении. У меня вышло точно как у него.

– Не смейте так меня называть!

Я с откровенным недоумением взглянул на нее, все еще выдерживая роль:

– Пенни, малышка, что с тобой?!

– Не смейте меня больше так называть! Вы – обманщик! Трепач! Вы… актер!

Она вскочила и бросилась было бежать, но у двери остановилась. Не поворачиваясь ко мне, она зажала лицо руками; плечи ее при каждом всхлипе вздрагивали.

Пришлось напрячься, чтобы снова вернуть свой облик – я подобрал живот, сменил выражение лица Бонфорта на мое собственное и моим же собственным голосом произнес:

– Мисс Рассел!

Она прекратила плач, обернулась и раскрыла от удивления рот. Уже в собственном облике я предложил:

– Вернитесь и сядьте.

Похоже, она хотела мне возразить, но передумала и медленно прошла к своему месту. Присела, зажала руки между коленями, на лице ее просто написано было: «Я с тобой больше не играю!» Точь-в-точь маленькая, капризная девочка…

Выдержав паузу, я мягко заметил:

– Да, мисс Рассел, именно актер. Это что, повод орать на меня?

Она упрямо молчала.

– Именно как актер, я здесь. И именно для актерской работы. И вы знаете, кому из нас это нужно. И знаете, что нанят я был с помощью надувательства – если б сразу узнал, что придется делать – пальцем бы не шевельнул; по мне – уж лучше с голоду подыхать. Я подобные дела ненавижу гораздо сильней, чем вы ненавидите меня в этом качестве. И, знаете ли, несмотря на вдохновенные заверения капитана Бродбента, вовсе не думаю, что смогу выкрутиться из этой истории, не попортив шкуры. А шкуру свою я люблю до неприличия – она у меня единственная. Послушайте, более, чем уверен, – знаю, отчего вам тяжело со мной примириться. Но – верно это или нет – какого черта вы еще осложняете мне работу? Чем я-то виноват?

Ответила она еле слышно.

– Что? – переспросил я.

– Это нечестно! Это… чудовищно!

Я вздохнул.

– Точно. И более того – абсолютно невозможно, когда тебе не помогают другие. Так что зовите капитана Бродбента и скажите ему: с этим делом пора завязывать.

Пенни так и вскинулась:

– Нет, нет! Мы не можем все бросить!

– Отчего бы это? Гораздо лучше сразу выкинуть все из головы, чем продолжать и заведомо сесть в лужу. Какая уж работа в такой обстановке… Или я не прав?

– Но… но… Мы должны!.. Мы вынуждены!

– Что значит «вынуждены», мисс Рассел? Политические игрища? Вот уж чем никогда не интересовался. И не уверен, что вы действительно настолько поглощены этим занятием. Ну, так почему же мы должны?

– Потому что… Потому, что он…

Слова ее прервал приглушенный всхлип. Подойдя, я опустил руку ей на плечо:

– Я знаю. Потому, что, если мы бросим, – все, что он создавал годами, пойдет, извиняюсь, псу под хвост. Потому, что он не может сделать этого сам, и его товарищи скрывают сей факт, пытаясь провернуть все за него. Потому, что соратники верны ему! Потому, что вы верны ему! И все же вам больно оттого, что кто-то занимает место, принадлежащее ему по праву! Кроме этого, вы с ума сходите от горя и неизвестности! Так?!

– Т…так…

Я еле расслышал ответ. Взяв ее за подбородок, приподнял лицо:

– И я знаю, отчего тебе так тяжело видеть меня на его месте. Ты любишь его! Но ведь для него я делаю все, на что способен! К черту, женщина! И ты еще мешаешь меня с грязью?! Ты хочешь, чтоб мне было в десять раз тяжелей?!

Пенни была потрясена. Похоже, она собиралась закатить мне оплеуху, но вместо этого, запинаясь, проговорила:

– Простите… Простите меня, пожалуйста… Я… я не буду так больше.

Отпустив ее подбородок, я бодро сказал:

– Ну что ж, продолжим.

Она не пошевелилась:

– Вы… простите мне?..

– А? Да вздор все это, Пенни. Просто вы любите его, и очень беспокоитесь. Ну, за работу! Я должен знать роль назубок, а времени у нас – чуть больше часа.

И я снова принял облик Бонфорта. Пенни выбрала бобину и пустила проектор. Просмотрев запись еще раз, я заглушил звук и прочел речь, проверяя, совпадают ли мои – то есть, его – слова с движениями губ на экране. Пенни изумленно наблюдала за мной, переводя взгляд с меня на изображение и обратно. Речь кончилась; я выключил проектор.

– Ну, как оно?

– Замечательно!

Я улыбнулся – точь-в-точь как он:

– Спасибо, Хохолок.

– Не за что, мистер Бонфорт.

Спустя два часа мы вышли в точку рандеву. Едва корабли состыковались, Дэк провел в мой кабинет Роджера Клифтона и Билла Корпсмена. На фото я их уже видел. Поднялся навстречу:

– Привет, Родж. Рад видеть вас, Билл.

Звучало достаточно сердечно, однако вполне обыденно: с Бонфортом они не виделись лишь те несколько дней, которые он «провел на Земле». Прохромав им навстречу, я подал руку. Корабль все еще шел с включенными двигателями, уходя с орбиты «Рискуй». Клифтон быстро оглядел меня и подыграл – вынул изо рта сигару, пожал мою руку и ответил:

– С возвращением, шеф. Рад видеть вас.

Он оказался невысоким, лысоватым, средних лет человеком. По виду, собаку съевшим на различных юридических штучках и здорово играющим в покер.

– Было тут без меня что-нибудь выдающееся?

– Нет, шеф, текучка, как всегда. Я передал Пенни.

– Хорошо.

Повернувшись к Корпсмену, я протянул ему руку, но он словно бы не заметил: руки в боки, он оглядел меня сверху донизу и наконец присвистнул:

– Чудеса! Теперь точно верю, что мы имеем шанс!

Он еще раз так и сяк осмотрел меня и сказал:

– Повернись-ка, Смайт. Ага, теперь пройдись, посмотрим, как у тебя с походкой.

Я понял, что раздражен такой наглостью, как был бы раздражен сам Бонфорт. Видимо, на лице моем это тотчас отразилось – Дэк дернул Корпсмена за рукав:

– Кончай, Билл. Забыл, о чем договаривались?

– Ладно, не трусь, – ответствовал Корпсмен, – кабинет звукоизолирован. Я только поглядеть хотел, точно ли он подходит. Да, Смайт, а что там с твоим марсианским? Можешь выдать чего-нибудь?

Я ответил одним многосложным, скрипучим словом на Гранд-Марсе, переводимым примерно так:

– Приличия требуют, чтобы один из нас покинул это место!

На самом деле смысл его гораздо сложней – это, по сути, вызов, после которого чье-нибудь Гнездо получает известие о смерти. Но Корпсмен, похоже, ничего не понял. Ухмыльнувшись, он сказал: