Жена пилота - Анита Шрив

 Словно желая подвергнуть ее доверие испытанию, пилот резко взял вверх, нарушая тем самым, по мнению Кэтрин, все законы физики.

 «Мы упадем», — пронеслось в ее голове.

 Она выкрикнула его имя, но Джек, поглощенный пилотированием самолета, не ответил.

 Страшная сила вжала Кэтрин в спинку кресла…

 Мертвая петля… Какой ужас!..

 Находясь в самой верхней точке петли Нестерова, самолет завис на долю секунды вверх тормашками, а затем понесся вниз, к быстро приближающимся водам Атлантики. Кэтрин истошно завизжала и мертвой хваткой вцепилась в пристежные ремни. Мельком взглянув на нее, пилот довел угол наклона к земле почти до 900. Его движения были спокойными и размеренными, а на лице застыло выражение безмятежной уверенности в себе, словно не он сейчас играл в рулетку со своей судьбой, бросая вызов закону всемирного тяготения.

 А потом наступила тишина, и в этой тишине самолет начал медленно падать, словно пожелтевший лист, сорванный ветром с дерева. Испуганная Кэтрин уставилась на Джека. Аэроплан завертелся волчком. Крик замер у нее в горле, спина конвульсивно прогнулась.

 Из штопора самолет вышел за сотню футов до поверхности океана. Кэтрин даже смогла разглядеть белую пену на гребнях волн. Не совладав с собой, она разрыдалась.

 Извини, — увидев ее слезы, сказал Джек.

 Его рука легла на ее бедро.

 Я не должен был этого делать. Надеюсь, с тобой все в порядке? Я думал, тебе понравится.

 Не сводя с него глаз, Кэтрин положила свою руку поверх его ладони и глубоко вздохнула.

 Ужасно, — сорвалось с ее губ.

 Именно так она чувствовала себя в тот момент.

 В машине было холодно. В спешке покинув дом, Кэтрин забыла надеть перчатки и теперь страдала, сжимая голыми руками ледяной на ощупь руль.

 «Сколько сейчас градусов?» — думала она. — Пятнадцать? Двадцать?»

 По ее мнению это не имело особого значения. Сильный мороз всегда трудно переносить.

 В спине ныла каждая мышца. Стараясь ни к чему не прикасаться в промерзшем автомобиле, даже не опираться о холодную спинку кресла, Кэтрин сидела за рулем прямо, как жердь.

 Несмотря на заверения Роберта Харта о том, что сообщению не стоит доверять, она была не на шутку встревожена. Первым чувством, возникшим у нее, была непреодолимая тоска по дочери, стремление защитить ее от всех угроз и горестей этого мира. Лишь на мгновение Кэтрин задержалась, чтобы еще раз взглянуть на встревоженное лицо Роберта, а затем сорвалась с места. Даже не переодеваясь, оставшись в той же одежде, в которой только что спала, Кэтрин проскользнула между Робертом и стеной, накинула на себя парку, засунула ноги в сапоги и сорвала с крючка связку ключей.

 Сев в машину, женщина на большой скорости помчалась по подъездной дорожке, проскочила группу незнакомых ей людей, сгрудившихся у ворот ее дома, и около мили неслась со скоростью, превышающей шестьдесят миль в час. На крутом повороте автомобиль занесло. Кэтрин справилась с управлением, но затормозила на песчаной обочине дороги. Прижавшись лбом к холодному рулю, женщина некоторое время сидела неподвижно…

 «Это не могло быть самоубийством, — мысленно убеждала она себя. — Это невозможно! Чудовищно! Немыслимо! Невообразимо!»

 Сколько времени она так сидела? Минут десять, не больше. Затем Кэтрин снова завела машину и поехала, теперь уже значительно медленнее. Ее охватил странный покой, вызванный, возможно, нервным истощением.

 «Я поеду к Мэтти, а все, что сказал Роберт, неправда», — решила она.

 Из-за горизонта выглянул краешек солнца, окрасив снег в бледно-розовый цвет. На заснеженных лужайках вытянулись длинные голубоватые тени, ползущие от деревьев и автомобилей. Городок спал, хотя то тут, то там Кэтрин замечала белесый пар, вырывающийся из выхлопных труб автомобилей, оставленных их владельцами на подъездных дорожках с работающими вхолостую двигателями. Лобовые стекла не были покрыты узорами инея, а обивка сидений наверняка не промерзла. На карнизах многих домов перемигивались огоньки гирлянд, а глядя на окна, Кэтрин видела украшенные мишурой и стеклянными игрушками рождественские елки. В одном из окон переливалась всеми цветами радуги конусообразная искусственная елка. «Как неоновая реклама в магазине автомобильных запчастей», — увидев это чудо на прошлой неделе, сказал Джек.

 «Сказал, но больше никогда ничего не скажет», — пронеслось в голове у Кэтрин.

 Волна печали нахлынула на нее. Сердце сжалось, но быстро успокоилось. Истерики не было, была лишь грусть и тоска по утраченному. Кэтрин поняла, что постепенно привыкает к мысли о смерти Джека. С каждым разом, когда его образ всплывал в ее памяти, душевные переживания становились все менее и менее острыми. Возможно, это временная передышка, вызванная страшным нервным потрясением минувшего дня, но Кэтрин надеялась, что самое тяжелое уже позади.

 Она медленно ехала через центр Эли по шоссе номер двадцать четыре. Поднимающееся солнце играло в витринах магазинов. Лавка скобяных товаров… Магазинчик Бикмана, где торговали дешевыми товарами по пять-десять центов за штуку. Пережив недавний экономический кризис, магазин зачах. Теперь на его запыленных полках валялась всякая бесполезная ерунда… Заброшенное здание, в котором когда-то был магазин, где торговали нитками и тканями, изготовлявшимися на местной текстильной фабрике. Потом фабрика закрылась, а вместе с ней и магазин… Закусочная «Боббин». Единственное в Эли место, где можно было перекусить сандвичем и выпить чего-нибудь горячего. Несмотря на столь ранний час, «Боббин» был открыт. Три машины стояли на парковке напротив двери закусочной.

 Кэтрин взглянула на панель управления. На часах семь ноль пять. Через десять минут Дженит Рили, учительница чтения в младших классах, и Джимми Хирш, торговый представитель «МетЛайф», усядутся за столики «Боббина». Она будет уминать рогалик со сливочным сыром, а он — яичный сандвич. В маленьком городке можно проверять часы, зная привычки некоторых его обитателей.

 Выросшая в доме бабушки, Кэтрин с детства привыкла подчиняться строгому режиму дня. По мнению Джулии, распорядок — единственная защита от хаоса жизни. Джек тоже любил порядок, что не удивительно, учитывая специфику его профессии. Пилот должен быть безотказным, как машина, иначе жди беды. К удивлению Кэтрин, педантичность мужа заканчивалась, как только он покидал территорию аэропорта. В личной жизни Джек предпочитал спонтанность и всегда был готов к неожиданностям. Он то и дело озадачивал жену, предлагая поехать в Портсмут и пообедать в ресторане или забрать Мэтти из школы и пойти покататься на лыжах.

 Кэтрин проехала мимо здания средней школы, расположенного чуть в стороне от центральных кварталов Эли. Получив степень бакалавра, лет семь назад она устроилась здесь на работу. Старое кирпичное строение с высокими окнами было возведено давным-давно. Оно казалось ужасно древним даже в те годы, когда там училась бабушка Джулия. Тогда фабрики еще не закрылись, и в школе училось гораздо больше детей, чем сейчас.

 Далее тянулись жмущиеся друг к другу побеленные домики с черными ставнями, огороженные белыми заборами. Большинство зданий были построены в постколониальном и викторианском стиле, хотя попадались дома, возведенные еще в конце семнадцатого века. Это было самое сердце Эли, придающее городку его неповторимость и особое очарование. Однако чем дальше от центра, тем реже становилась застройка. Вскоре появились заросшие хвойными деревьями участки земли, то тут, то там между одиноко стоящими домами простирались болота с вонючей солоноватой водой. Последние три мили вдоль шоссе оставались незастроенными.

 Свернув на боковую дорогу, Кэтрин прибавила газу. С каждой сотней проеханных ярдов подъем становился все круче. Нигде в доме не горел свет. Должно быть, бабушка и Мэтти еще спали.

 Затормозив, Кэтрин вышла из машины и остановилась, вслушиваясь в тишину раннего утра. Ее всегда очаровывало это безмятежное спокойствие, краткая передышка перед дневной сутолокой и шумом. Под ногами лежал снежный покров, не успевший растаять за три дня, прошедшие со снегопада. Только на камнях снег под воздействием прямых солнечных лучей превратился в лед.

 Поскольку дом Джулии стоял на склоне холма, это несколько затрудняло жизнь его обитателям — было сложно каждый день ходить за продуктами. Зато отсюда открывался чудесный вид, особенно если смотреть на восток. Дом был построен в середине девятнадцатого века зажиточным фермерским семейством и первоначально служил чем-то вроде флигеля. С одной стороны к зданию вела узкая дорога, с другой его ограждала невысокая каменная стена. За каменным забором раскинулся аккуратный яблочный садик, дающий каждый год в конце лета богатый урожай покрытых пылью краснобоких плодов.