Все зависит от тебя - Гоар Маркосян-Каспер

— Не надо, — сказал Олбрайт. — Автоматика. Ему надо только нажать на кнопку и задействовать автоматику.

— Хорошо живете, — вздохнул Поэт.

— А что дальше? — спросил Дан.

— Дальше? Наверно, будут атаковать, раз собрались.

— Я не о том. Что будет делать Маран?

— То, что сказал. Повезет Лайву в визор-центр, чтобы тот подтвердил свое отречение. Нам остается только храбро сражаться и ждать начала интересной передачи. Может, включим визор, Дик?

— Я уже дал команду, — отозвался Олбрайт. — Включится, когда начнется передача… ого, пошли! Я все-таки не думал, что Песта отважится напасть на посольство.

Дан прилип к стеклу. Охранники бросились вперед одновременно на всем протяжении решетки, обозначавшей границу территории посольства. Как только первый из них коснулся чугунных завитков, запела сигнализация, и сработали станнеры. Все, кто успел забраться на решетку, попадали обратно на площадь и остались лежать без движения. Атака захлебнулась, но нападавшие не угомонились. Перегруппировавшись, они снова пошли вперед. И снова пятеро или шестеро без чувств распростерлись на мостовой, а остальные отхлынули. Несколько человек, видимо, командиры, сошлись в кучку недалеко от дворца, дабы, наверно, обсудить, что делать дальше, и тут на площадь со всех сторон выступили люди в темно-зеленых комбинезонах. Армия. Оказавшиеся в окружении охранники стали торопливо бросать оружие.

— С этим все, — резюмировал Поэт. — А четвертый ход, я думаю, он упредит.

— Есть еще и четвертый?

— Самый опасный. Но Песта не успеет. У него максимум полчаса. За полчаса ему надо объявить, что Маран похитил Лайву и пытается устроить переворот, поднять верную ему часть Внутренней Охраны и дать толчок к гражданской войне…

— Он вполне на это способен, — сказал Дан.

— Но у него нет времени. Через полчаса Маран станет единственной законной властью, и все начинания Песты превратятся в бунт.

— Но начать он может, — заметил Дан.

— Маран не даст ему этого сделать. Давайте выпьем кофе.

Дан посмотрел на него изумленно, он знал, что когда Поэт волнуется, ему кусок в горло не идет. Тот засмеялся.

— Дело сделано, Дан. По идее, надо пить не кофе, а шампанское. Но это потом. С Мараном.

Маран не дал Песте и получаса. Ровно через десять минут экран засветился, и появилась знакомая заставка «Правительственное сообщение». Дан усмехнулся, вспомнив при каких обстоятельствах видел ее в последний раз.

Диктор имел вид напуганный и загадочный одновременно, он сказал только:

— Слово имеет Глава Лиги Лайва, — и исчез с экрана, уступив его Лайве. Дан содрогнулся, увидев того крупным планом. Не надо было никакого врача, чтоб понять, что дни старика сочтены. Он уже казался трупом… Собственно, он и есть в какой-то мере труп, подумал Дан. Прошлое, которое скоро сбросят в яму и засыплют землей.

— Уважаемые граждане Бакнии, — сказал Лайва торжественным тоном. — Я говорю с вами в последний раз. Во всяком случае, как Глава Лиги. Слух о моей болезни, наверно, уже достиг вас. Да, я болен, нуждаюсь в лечении и отдыхе. Я оставляю свой пост и удаляюсь от дел. Я очень долго размышлял над тем, кого назвать в качестве своего преемника, перебирал всех членов Правления, но ни на ком так и не остановился. Тогда я сказал себе: Лайва, посмотри на вещи шире, ведь Устав дает тебе право назвать имя любого члена Лиги. Я подумал о недавно принятом законе, согласно которому пришлось урезать долю крестьянам, и о положении дел в стране, вынудившем нас принять этот закон. Я понял, что нам нужно обновление. Свежий ветер. А значит, человек молодой и решительный. И в то же время не кто-нибудь безвестный. Человек, за которым пойдет народ. И я нашел его. Я рекомендую Лиге в качестве своего преемника… — Он сделал внушительную паузу и объявил: — Марана. — План изменился, в кадре появился Маран, сидевший с непроницаемым лицом. — Я отдаю за него полагающиеся мне в этой ситуации, как Главе Лиги, три голоса. — Он встал и протянул Марану руку, тому пришлось тоже подняться и ответить на рукопожатие.

— Ну речугу толкнул старый хитрец, — сказал Поэт, качая головой. — Не знай я подробностей, и я бы поверил, что он денно и нощно обдумывал кандидатуру преемника и выстрадал ее в тиши одиноких ночей. Обновление! Свежий ветер! Мудрец Лайва — спаситель нации!

Дан думал, что на сем роль Лайвы закончена, но тот сел обратно и снова заговорил.

— Начальник Внутренней Охраны Песта совершил ряд преступлений. Он повинен в похищении земного посла и попытке отвести от себя угрозу наказания, оклеветав непричастного к этому человека. Кроме того, он организовал нападение на посольство Земли. Как Глава Лиги, своим последним решением я снимаю Песту с должности, отзываю из Правления и отдаю под суд. Освобождаю всех сотрудников Внутренней Охраны от необходимости подчиняться его приказам.

— Вот и последний штрих, — сказал Поэт. — Дик, в твоем ведомстве водится шампанское?

— Ну какое же посольство без шампанского, — ответил Олбрайт весело. — Адриано, будьте добры, распорядитесь.

Маран появился довольно скоро.

Уставший то ли от переживаний, то ли от раны Дан решил прилечь и пошел к себе. К нему присоединились не только Поэт со своим шампанским, но и Олбрайт, возбужденный происходящим и будучи, как он признался, не в состоянии работать. В постель, впрочем, Дан ложиться не стал, а устроился на диване, прочие расположились в креслах, дверь в комнату Марана оставили открытой, и не прошло и получаса, как послышались шаги в коридоре и голос Марана:

— Входи, Лайва. Будь гостем.

Скрипнуло кресло, и через несколько секунд Маран вошел в комнату Дана.

— Мое почтение, — сказал он весело, потом увидел лежащего Дана и спросил с тревогой: — Что с тобой? Тебе нехорошо?

— Нет-нет, — отозвался Дан смущенно. — Устал немного.

— Голова, наверно, кружится? Ты все-таки потерял немало крови.

— Успокойся, — сказал Поэт, — ничего у него не кружится. Это у меня кружится. От радости. Что все обошлось.

— Ах, — сказал Маран, — с нашим-то оснащением… Верно говорил вчера Науро, с флайером все превращается в легкую прогулку. Если его нет у твоих противников. Помню, я прочел в какой-то земной книге насчет конкистадоров. Их было несколько сот, но они завоевали полконтинента благодаря тому, что у них были лошади. Верю. С флайером примерно то же самое.

— Но с первого на третий этаж ты не в флайере ведь поднимался, — заметил Поэт.

— Нет, — сказал Маран серьезно.

— Ну и?

— Ну и… Прошли, как видишь.

— Вижу. За это мы сейчас и выпьем!.. Откройте наконец кто-нибудь эту чертову бутылку!

Маран забрал у него шампанское, откупорил и разлил по уже приготовленным Поэтом стаканам, поскольку бокалов в комнате не было.

— Ишь, наловчился, — сказал Поэт, наблюдая за его действиями.

— Пришлось. Любимый напиток Наи… Дик, — сказал он, чокаясь с Олбрайтом, — препоручаю тебе… — Он кивнул в сторону своей комнаты. — Как договорились. И еще. Я оставлю тебе Дана. Ненадолго, — улыбнулся он, увидев обиженные глаза Дана. — Пока устроимся. Ты же знаешь, я без тебя уже шагу ступить не могу. Но ты же ранен. Тебе нужен покой.

— А где ты собираешься устраиваться? — спросил Олбрайт.

— Переберусь напротив. Не могу же я сидеть в земном посольстве, мое правительство сразу объявят марионеточным. Черт возьми! — сказал он, присаживаясь со своим стаканом на подоконник. — Все-таки интуиция великая вещь. Когда я доложил в ВОКИ результаты экспедиции на Эдуру, мне предложили земное гражданство. Что мне было весьма приятно, не скрою. Но… Я открыл рот, чтобы поблагодарить, и — отказался. Не совсем, правда. Не сейчас, сказал я, сам не понимая, что я имею в виду.

— Камни родины, может быть, — заметил Дан.

— Может быть. А это? — Он вынул из кармана зеленый диск. — Дважды я порывался швырнуть его наземь и объявить, что выхожу из Лиги. Собственно, потому я и брал его с собой всякий раз, когда отправлялся на Торену, чтобы при подходящем случае именно так и сделать. Дважды! Публично. Один раз на площади Расти… помнишь, Дан?.. к концу нашего метания тут в поисках выхода из ситуации с глубинным оружием, когда меня вдруг потянуло произнести речь. И второй раз, не так давно, в Старом Зале, когда мне уже пришлось говорить… Ну это вы все помните. Дважды я вытаскивал его из кармана и дважды положил обратно, какой-то импульс не дал мне… Не сейчас, подумал я…

— Сам не понимая, что имеешь в виду, — подхватил Поэт, смеясь.

— Не смейся. Я понял это. Час назад, после того, как в третий раз вынул его, чтобы предъявить Лайве.

— И что ты понял? — спросил Поэт с любопытством.

— Я вспомнил сказку, которую мне рассказывала мать незадолго до смерти. О мальчике и гальке. Знаешь ее?