Пир на закате солнца - Татьяна Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катя видела, как он вошел к Приходько. Дверь палаты захлопнулась, словно налетел внезапный сквозняк.
Глава 8
Мечта Полины
В субботу не надо на работу – и это уже праздник. Для Полины Кусковой – двадцатисемилетней, незамужней сотрудницы страховой компании – вопрос работать или не работать никогда не стоял. Она вкалывала с семнадцати лет, и когда училась в институте на заочном, и даже во время отпусков – подрабатывала в одной фирме, отвечала на звонки клиентов. И все это для того, чтобы помочь своей семье – матери и двенадцатилетней сестренке Лере. Сестру вообще-то звали Валерия, но это звучное имя как-то быстро сократилось до четырех букв, когда из семьи ушел ее отец, приходившийся Полине отчимом.
Однажды Полина подсчитала: чтобы они с матерью и сестрой могли нормально жить, хорошо питаться, чтобы Лера могла ходить на платный английский и в музыкальную школу, чтобы летом они все втроем могли ездить отдыхать на море в Анапу, чтобы мать регулярно посещала дантиста (у нее был жуткий пародонтоз) и чтобы, наконец, она, Полина, могла снимать отдельную квартиру, устраивая там свою личную жизнь, ее зарплата должна составлять никак не меньше 60 тысяч.
Работу с такой зарплатой она искала ревностно и жадно. Сначала все никак не получалось, и приходилось совмещать две подработки. Но потом всплыло место в страховой компании. Помог Андрей Угаров, к которому Полина относилась…
Ладно, об этом чуть позже.
Так вот… Угаров устроил ее в страховую компанию через какую-то свою знакомую – крупную шишку, но… Ладно, и об этом – после. Это было всегда больной темой для Полины Кусковой.
Зарплата, если хотите, была мечтой, однако не главной. За эти деньги каждый будний день Полина вставала в пять часов утра, наскоро умывалась, завтракала, одевалась, красилась (в компании был строгий дресс-код и еще разные закидоны, связанные с внешним видом сотрудников, придуманные боссом-перфекционистом). Затемно вылетала из дома, мчалась на автобус. В автобусной давке надо было как-то выживать, и она выживала, нещадно толкаясь, работая локтями, затем вместе с общим потоком попадала в метро – на станцию «Молодежная», ехала в переполненном вагоне, давилась, как килька в банке. Делала две пересадки и бежала, балансируя на шпильках от Театральной вверх по Большой Дмитровке, ибо по этой чертовой Дмитровке не ходит никакой общественный транспорт. Влетала в двери офиса в 8.30, отмечала карточку и плюхалась за свой стол в огромном зале, где были маленькие окна, кондиционеры, прозрачные перегородки и столы, столы, столы с компьютерами.
Глобальный экономический кризис добрался и до этого омута. Все взбаламутилось, среди сотрудников пошли пересуды, слухи один тревожнее другого. Босс-самодур, прежде достававший всех требованиями дресс-кода и «корпоративной этики», внезапно повел себя чисто по-советски: собрал экстренное общее собрание. На нем решался сакраментальный вопрос: что делать? Либо увольнять треть сотрудников, сохраняя уровень зарплаты и бонусы, либо урезать зарплату, оставляя всех на местах.
Полина голосовала за увольнение, и вовсе не потому, что была такой уж бессердечной самоуверенной стервой (что бы ни случилось, «все умрут – а я останусь»), а потому, что урезка зарплаты являлась для ее семьи, нет, точнее, для нее самой ударом ниже пояса.
Ведь тогда бы она не смогла больше платить за съемную однокомнатную квартиру в Воронках, пришлось бы переехать домой к матери и сестре. А это означало, что встречи с Андреем Угаровым – и так весьма редкие – вообще бы прекратились.
Этого Полина сейчас – вот сейчас, в данный момент – вынести не смогла бы. И она голосовала за увольнение. За это же проголосовали и большинство сотрудников офиса. Часть из них потом по этим же результатам голосования вылетела вон, написав «по собственному желанию». Но Полина осталась трудиться.
Она молилась об этом. Никому бы не призналась, но она правда молилась именно об этом. Хотя молиться вообще-то не умела.
Итак, она осталась при своем заработке, при съемной квартире, в которой имелись диван, телевизор и шкаф. А еще были книжки – в основном любовные романы, стопка журналов «Космополитен», брошюрки, как быстро и глобально похудеть, и всегда холодное пиво и молоко в холодильнике. Потому что именно это любил Андрей Угаров – ледяное пиво и молоко, когда наведывался к ней в гости – провести ночь вместе, что-то там снова наврать о своей любви.
Ах, какое же вранье… Он всегда врал. И она это знала. Но все равно… Во всем остальном он был замечательный. И в смысле внешности: когда они ходили куда-нибудь – в ночной клуб, в кафе, бабы себе шеи сворачивали, а она гордилась и ревновала. И в смысле мозгов, отваги, силы, юмора он тоже был… А как он шутил… Как он умел ухаживать, когда хотел…
И сестренке Лерке он тоже нравился. В свои двенадцать она была очень смышленой, продвинутой девочкой. И уже тоже с кем-то дружила в школе, с каким-то мальчиком по имени Данила – а может, тоже врала, маленькая пройдоха?
В субботу, в свой выходной, однако, Полина проснулась одна-одинешенька. Андрей Угаров заезжал третьего дня. Ночевал. Пил пиво, молоко, рассказывал анекдоты, обнимал ее, ласкал, гнул, как лозу, кормил вишневым джемом с ложки – в общем, совершенно очаровательно развлекался сам и пытался развлечь ее. Но она была на него жутко сердита, она ревновала. Она знала – он изменяет ей с…
Нет, позже об этом, слишком уж больная тема – так сразу нельзя.
Он пытался ее задобрить всячески и преуспел в этом. Сама не понимая как, постепенно она сдалась. Слишком быстро для ревнивой рассерженной женщины.
Потом они занимались любовью.
Ох…
Затем настало утро. Чертово утро рабочего дня. И надо было вскакивать в пять, мчаться на этом чертовом автобусе, толкаться в метро, делать пересадку до «Театральной».
Андрей подвез ее до работы на своей машине. Это все, на что он был способен после ночи любви. А потом сделал так: ариведерчи, беби! Созвонимся?
И не позвонил ни в этот вечер, ни на следующий день.
Полина встала – утро субботы. Надо бы убраться. Нет, лучше пойти сейчас прямо домой – к матери, к Лерке-разбойнице. Проверить у нее дневник, какие там оценки. Конец учебного года… И надо думать, что-то насчет лета, насчет ее детского отдыха. Они с сестрой были родными только по матери, отцы у них были разные, и оба их бросили. Так получилось, что Полина все эти годы была своей маленькой сестре почти что за отца. Разве не ради нее она работала как проклятая, вставая каждое утро в пять, страшась опоздать, быть уволенной?
Надо выпить кофе и пойти к своим. Полина смотрела в окно – дождь. Какое хмурое утро! Вчера по НТВ говорили что-то про балканский циклон.
Лерке надо новые кроссовки…
А из Угарова муж, спутник жизни никакой…
А так хотелось бы…
Дождь, дождь, мокрый асфальт, кусты – мокрые зеленые метелки. Что по телевизору? Снова «Бандитский Петербург», снова «Дом-2». Статейка в «Космополитене»: «Как испытать супероргазм». О, об этом спросите у Андрюши Угарова. Он словами-то не объяснит, но покажет на практике.
Не идти к своим, а поехать в Москву? Прошвырнуться по магазинам? Майская распродажа, летние коллекции в «Манго», в «TopShop».
Скука… скука смертная…
Каждый выходной так, каждый чертов праздник.
Где же выход?
Выход только в одном. Если бы вдруг случилось что-то из ряда вон, что-то кардинально меняющее все, вы понимаете? ВСЕ, целиком, бесповоротно. Полина закрыла глаза. Это и была ее главная мечта. Не любовь угаровская, не брак с ним, а вот это – НЕКОЕ СОБЫТИЕ, которое бы перевернуло ее жизнь вверх тормашками. Что-то выходящее за рамки обыденности, что-то невероятное.
Если бы нечто подобное случилось с ней, если бы она попала в самую гущу, в эпицентр…
Полина поставила чайник на плиту. Достала из холодильника сыр, масло, мед. Подвинула телефон. Набрала хорошо знакомый номер до середины. Нет, прежде чем набирать дальше, надо… Она поискала глазами – вот книжка на подоконнике, кажется, это Лерка принесла и забыла. Надо узнать, спросить, загадать на счастье… Ну-ка, вслепую: триста вторая страница, пятнадцатая строчка сверху. Что там?
«ЛУЧШЕ РАЗ НАПИТЬСЯ ЖИВОЙ КРОВЬЮ, А ТАМ…»
Это еще что? Что такое? Что за книга? «Капитанская дочка»? Странно как выпало… Полина захлопнула книгу. Все ерунда. И это книжное гадание. Просто блажь, но она так привыкла с детства. Пугачевская сказка про ворона и орла, про кровь и мертвечину. При чем это здесь, сейчас?
Книжка полетела на пол. Телефон ту-ту-ту… А что я ему скажу? Я люблю тебя, Андрей? Почему ты уехал? Отчего не звонишь? Я хочу за тебя замуж. Я устроюсь еще на три работы, на пять и буду зарабатывать сто, двести тысяч, буду тебе хорошей женой, стану обеспечивать, КАК ОНА – ЭТА ПРОКЛЯТАЯ СТАРАЯ СТЕРВА, стану холить тебя, стану платить твои долги, буду очень, очень любить… Но это же тоже вранье. И потом она повторяла это ему тысячи раз. Ну, положим, не буквально, но смысл-то ведь был такой.
