Правда против лжи. О Великой Отечественной войне - Александр Огнев

Мельтюхов в этих работах изложил результаты изучения найденных им в фондах Российского государственного военного архива материалов командно-штабной игры, проводившейся в сентябре 1940 г. в штабе 6-й армии Киевского военного округа Он считает, что в 1941 г. Красная Армия готовилась к наступлению, а не к обороне: в то время войска 6-й армии дислоцировались в районе Львова, и одной из их задач было упредить противника и нанести первыми удар на Запад, за реку Вислу. Он решил, что в этом отразился общий наступательный замысел советского командования, изложенный в докладах Тимошенко и Жукова лично Сталину. Используя ряд документов, он раскрыл процесс развертывания наших войск у западных границ в последний предвоенный месяц в соответствии с планом от 15.05.1941 г. Мельтюхов посчитал, что подготовка к наступлению Красной Армии на Запад завершилась бы 15.07.1941. Вместе с тем он отверг мысль о том, что Германия начала превентивную войну против СССР, такая «возможна только в том случае, если предпринимающаяся такие действия сторона знала о намерении противника. Однако поскольку нет никаких серьезных доказательств того, что в Берлине действительно знали о советских наступательных намерениях, то весь спор о превентивной войне вообще не имеет ничего общего с исторической наукой». Но не так уж важно, знала ли гитлеровская камарилья о мнимой подготовке советского нападения на Германию. Суть дела в более существенном — СССР не готовился, не планировал тогда напасть на нее.

Многое проясняет рассказ Жукова доктору исторических наук Анфилову о том, как он и Тимошенко пришли к Сталину с этими «Соображениями…»: «Услышав об упреждающем ударе по немецким войскам, он буквально вышел из себя. «Вы что, с ума сошли? Немцев хотите спровоцировать?» — прошипел он. Мы сослались на складывающуюся у границ обстановку, на его выступление 5 мая перед выпускниками. «Так я сказал это, — услышали мы в ответ, — чтобы воодушевить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят радио и газеты всего мира». Предложенный план Сталин утверждать не стал, тем более и подписи наши на нем отсутствовали. Однако выдвижение войск из глубины страны и создание второго стратегического эшелона, в целях противодействия готовящемуся вторжению врага и нанесения ответного удара, он разрешил продолжать, — строго предупредив, чтобы мы не дали повода для провокаций» (Hr.23.01 200Q). Доктор военных наук А. Цветков отметил: «12–14 июня 1941 г. западные приграничные военные округа получили приказ выдвинуть ближе к границе все дивизии, расположенные в глубине. 19 июня, за три дня до войны, военным советам приграничных военных округов были даны указания выделить из своего состава полевые управления Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов и вывести их на полевые командные 1гункты соответственно в Паневежис, Обуз-Лесна и Тернополь. „Непосредственно соединениям первого эшелона было приказано содержать в снаряженном виде весь запас боеприпасов НЗ и привести Уры в состояние повышенной боевой готовности» (Об.2001.№ 5–6. С.12). Это делалось не без ведома Сталина и опровергает мысль Левандовского и Щетинова в учебнике «Россия в XX веке»: «Политическое руководство упорно игнорировало информацию о подготовке германской агрессии» (268). Еще больше дезинформируют читателей В. Дмитренко, В. Есаков, В. Шестаков в пособии для общеобразовательных учебных заведений «История отечества. XX век» (1995): «Несмотря на явные признаки подготовки фашистской агрессии против СССР, Сталин запретил военному командованию выполнять необходимые военно-мобилизационные мероприятия, осуществлять перегруппировку в приграничных округах и приводить их в боевую готовность» (303).

В книге «Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира» (1992) В. Карпов сожалел о том, что «самый гениальный план самой крупной задуманной Жуковым операции… не был осуществлен! А если бы наша армия его осуществила, история могла пойти совсем не так, как она сложилась в сороковые годы, не говоря уже о ходе войны, ее продолжительности и потерях, понесенных нашей страной, — все это происходило бы с несомненным перевесом в нашу пользу с первых и до последних дней этой самой грандиозной войны в истории человечества». Автору «представляется: все, что произошло в первые дни на нашей земле после удара гитлеровцев, точно так же, по такому же сценарию, развернулось бы на немецкой территории…Но Сталин не принял предложения Жукова…Своим волевым и, как оказалось, некомпетентным решением Сталин предопределил неудачи наших войск в начальный период войны» (87). Гареев считал, что «война шла бы для нас совсем по-другому», если бы Красная Армия в 1941 г. напала первой. Действительно, тогда бы план вермахта был нарушен, она не понесла бы тех огромных потерь в людях и технике, какие имели место в самом начале войны. Но потом она, недостаточно подготовленная к войне с таким сильным противником, как Германия, серьезных успехов не добилась бы. Впоследствии Жуков похвалил Сталина за то, что он не согласился с идеей упреждающего удара: «иначе мы, учитывая состояние войск и разницу в подготовке их с немецкой армией, получили бы тогда нечто подобное Харьковской операции». Но намного важнее были бы далеко идущие негативные политические последствия такого удара.

Юровицкий, затмив самого Геббельса, обнаружил то, о чем никто не догадывался: оказывается, Сталин сам подготовил «быстрое контролируемое поражение», «Жуков создает план быстрого военного поражения. Для этого он предлагает сосредоточить почти всю армию на границе». Но где находится этот мифический план? В секретных сейфах «Литгазеты», не раз обливавшей грязью нашу армию? Но Жуков, вопреки Юровицкому, не предлагал «сосредоточить почти всю армию на границе». Он осторожно отнесся к упрекам в том, что советские войска не были подведены ближе к границе перед германским нападением, и писал в «Воспоминаниях…»: «В последние годы принято обвинять Ставку в том, что она не дала указаний о подтягивании основных сил наших войск из глубины страны для встречи и отражения врага. Не берусь утверждать, что могло получиться, если бы это было сделано: лучше или хуже. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспеченными противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, не выдержали бы рассекающих ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны. К этому следует добавить, что гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что мы подтянем ближе к государственной границе главные силы фронтов, где противник предполагал их окружить и уничтожить. Это было главной целью плана «Барбаросса» в начале войны» (Т.2. С.24) 26.06.1941 г. Геббельс занес в дневник «Русские сражаются мужественно и не отводят своих войск. Это отвечает нашим планам по их разгрому у границ. Мы все опасались, что русские заранее отведут свои войска в глубь страны и ускользнут от битвы на уничтожение. Но они пока не отходят» (Вж.1997.Ы94. С.38). Жуков заметил, прочитав интервью А. Василевского от 6.12.1965 г.: «Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы накануне войны развернули на границе, а немецкие войска имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе госграницы. Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные силы были разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году» (Воспоминания и размышления. 10-е изд. 1990. Т.2 С.25). Б ряде случаев советское командование, неверно оценив обстановку, не сумело вывести наши войска на новые рубежи и избежать окружения. Вместе с тем, отметил Жуков, неожиданная для. врага сила сопротивления советских войск не позволила ему добьешься основной цели плана «Барбаросса» — «окружить и уничтожить в скоротечной кампании главные силы Красной Армии западнее Днепра, не дав им отойти в глубь страны» (Т.2. С140). Гальдер вынужден был признать, что это «вызвало известный упадок духа» у германской военной верхушки, особенно ярко выразившийся «б совершенно подавленном настроении главкома» (Т.З. СЛб5).

По словам Г, Куманева, А. Микоян рассказал: «Когда незадолго до войны в Москву из Берлина на несколько дней, приехал наш посол Деканозов, германский посол ф. Шуленбург пригласил его на обед в посольство. На обеде, кроме них, присутствовал лично преданный Шуленбургу советник посольства Хильгер и переводчик МИД Павлов. Во время обеда, обращаясь к Деканозову, Шуленбург сказал: «Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии» поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер 1: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему это я делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией… Обед на этом был свернут, Деканозов поспешил к Молотову. В тот же день Сталин собрал членов Политбюро и, рассказав нам о сообщении Шуленбурга. заявил: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов» (Пр.22.06.1989). Если так быао на самом деле, то почему Сталин не поверил немецкому послу? Видимо, он мог подумать, что Шуленбург сообщил о предстоящем нападении Германии — не по своей инициативе — для провоцирования советского руководства на необдуманные шаги, для того, чтобы запутать ею: если по каким-то каналам ему стала известна точная дата германского нападения на СССР, то подтверждение ее Шуленбургом может поколебать веру в ее истинность. Возможно, его начальство поставило своей целью заставить наше командование подтянуть к границе больше войск, чтобы это облегчило вермахту успешно выполнить план «Барбаросса». Впоследствии Жуков признавал: «Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалась бы, это правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов» (275).