Банка для пауков - Виктор Галданов

Метадон… Изобретение гитлеровских врачей — создан специально по приказу наркомана-Геринга, когда англичане перекрыли традиционные каналы поставки опия. Заветное утешение человеку, лишившегося героина — и в то же время действующий в десятки раз продолжительнее его. Забавно, что его можно даже растворять в воде и пить, хотя это лишь слегка утихомиривает ломку. Но если кольнуться им, то наслаждение длится долго… не несколько часов как от героина, а сутки и сутки… Мечтательно закатив глаза, Тенгиз утвердительно кивнул головой. Пока он «под колпаком», никто не должен не только знать — но даже догадываться о его мечте.

— Давай следующий! — сказал он. По его указанию Валико оттащил пакеты с наркотиком в сторону и аккуратно сложил. Всего было десять пакетов. Десять килограммов. Десять тысяч граммов. В розничной продаже по 200 долларов за грамм. Но паханы будут продавать его оптом, хватит и по сотне. Итак, только что, подсчитал Валико, он собственноручно перенес из угла в угол миллион баксов. А всего фура доставила старику Марагулия сто миллионов. Славный подарочек за жизнь какого-то грузина. Или не просто какого-то, но вполне достойного и влиятельного грузина — пусть так, но все равно, что-то получается многовато. Если учесть, что в теле каждого человека находится в среднем пять литров крови, то получается по двадцать тысяч зеленых за каждую каплю крови (если принять каплю равной одному миллилитру). Вах! Все равно многовато…

— Сорок второй! — сказал чеченец. Осетин вновь полез внутрь, посвечивая фонариком.

Чеченец сказал:

— Пора считать деньги.

Тенгиз приглашающе стукнул ногой по сумке.

И в это мгновение Валико краем глаза заметил во дворе постороннее движение. Он прильнул к щели в стене. Там не должно было находиться никого, никого, и ворота оставались запертыми. Но они все же появились — с десяток человек в камуфляжной форме и в черных масках. Они сыпались со стен, на которые быстро вскарабкивались по перекидным лесенкам, и бежали к ним, в бронежилетах и автоматами наперевес.

Он только и успел сказал Тенгизу: «Шухер!»

Фура перекрыла доступ внутрь склада, но омоновцы (или руоповцы, кто их разберет) кинулись вниз, между колесами фуры, вверх — через кабину, по крыше фургона, с боков в пространство ангара.

Так бы им и пропадать — никто не успел среагировать на тех ментов, кто сумел проползти по крыше фуры под притолоку ворот, если бы чеченец не схватился за свой «борс», который Валико ему честно вернул, а Тенгиз не заколошматил из полуавтоматической десантной винтовки. Отступая, чеченец начал поливать огнем фуру и все пространство вокруг нее — с краев, снизу и сверху. Своим огнем, отступая, ему помогали Тенгиз и Валико. Шофер Григорий, получив пулю в живот, скорчился на полу под колесами.

— Отходим! — приказал Тенгиз. — Это подстава.

— А как же этот? — Валико указал на чеченца, который один принял отчаянный бой насмерть.

— Пусть прикрывает, — скривился Тенгиз. — Он свои деньги за риск получил.

В дальнем углу склада оказался маленький железный люк, откинув который они оказались в бетонированной трубе диаметром с человеческий рост. С одного ее конца метрах с двадцати от них ярко светило солнце. Выбежав наружу, Валико убедился, что прямо перед ними расстилается кишащая автомобилями кольцевая автодорога, а у обочины их дожидается родной джип «судзуки». Его капот был открыт и белокурая девушка деловито изучала внутренности машины.

— Послушай, а она как здесь оказалась? — спросил Валико, пока они сбегали вниз по оврагу.

— Она здесь потому, что я ее так попросил. Я так и сказал: если ты услышишь стрельбу, шум, гам, отгони машину вон туда и жди нас.

— А как ты узнал, что она водит машину?

— Спросил!

Теперь они уже поднимались вверх по откосу оврага, и шоссе было в считанных метрах от них.

— Слушай! — сказал другу Валико. — Ну, а если бы ты не подцепил бы ее, если бы она тебе так не понравилась, если бы ты подцепил другую, которая не умеет водить машину, что бы мы тогда делали?

— Вах! — сказал Тенгиз. — Большое дело. Пошли бы пешком.

В машине он обнял и поцеловал Люду, которая ответила ему страстным поцелуем. Валико сел за руль.

— Куда едем? — спросил он.

— Поехали к Мимино. Надо посидеть, подумать, решить как быть дальше. Явно они нам устроили подставу. Но кто, как и почему?

МКАД-ЮГ. 12:00

Это придорожное кафе не имело никакого отношения к герою популярного фильма Данелия, кроме одного, содержал ее грузин Кето, и жарил он своим посетителям цыплят табака. Один из обедающих как-то раз увидел упаковку и спросил: «Ай Кето, что Мимино этих кур голландских к тебе привозил?» Все бывшие тогда в кафе рассмеялись, а прозвище к хозяину кафе так и прилипло.

Увидев знакомый джип, Мимино выбежал встречать дорогих гостей. Они сели за отгороженный с одного боку стол, своего рода кабинетик. Мимино принес хозяину радиотелефон (а семейству Марагулия и принадлежал, собственно, этот ресторанчик, как и сотни многих других придорожных ресторанчиков на всех дорогах при въезде в столицу и выезде из ее пределов). Тенгиз набрал один номер. Тот не отвечал. Потом другой — та же история.

В этот момент стоявший возле них Мимино выглянул в зал и позвал Тенгиза:

— Батоно Тенгиз, там батоно Вано по телевизору показывают.

— Ну-ка, ну-ка… Сделай погромче…

Тенгиз, Люда и Валико вышли из-за стола и встали напротив телевизора, установленного над барной стойкой как раз в тот момент, когда бармен прибавил звук. Во весь экран красовалась яркая цветная фотография улыбающегося Вано с букетом цветов в руках. Фотография была сделана год назад на вручении Вано музыкальной премии своего имени. Но услышанное совершенно не вязалось с этой праздничной фотографией.

— … трагически погиб на банкете в честь своего юбилея, — сказала Марианна Шмуткова. — Предполагается, что он был убит снайпером во время тоста. Вано Марагулия был видным деятелем отечественного спорта, — она читала по бумажке, заботливо подсунутой ей кем-то, — основателем партии защиты прав тюремщиков…. простите заключенных… э-э-э… видным меценатом, покровителем культуры… — Затем она решительно отложила в сторону бумажку и сказала, глядя прямо в кадр: — А сейчас режиссер сообщает мне, что готов репортаж с места события из подмосковной Балашихе,

— Перед вами здание дворца Молодежи, где сегодня ночью произошло зверское заказное убийство известного всей стране человека — Вано Марагулия. — заявила миловидная молодая женщина, стоя на фоне треугольных окон и лиловых колонн. — К сожалению, силами нашей доблестной милиции у нас конфисковали пленку, на которой был заснят сам убийца. Однако у нас и без этого осталось достаточно материала об этой памятной ночи. Ни для кого в нашем городе не секрет, что Вано Марагулия давно подозревался в связях с мафией. Как нам сообщили в ФСБ, против него были заведены дела по обвинениям в организации торговли наркотиками, руководстве организованными преступными группами и отмывании грязных денег…

До той минуты стоявший остолбенело, Тенгиз вдруг зашатался, Валико поддержал его, чтобы он не упал, но тот и не думал падать, а выхватил свой «спешиэл» и разрядил всю обойму в экран телевизора. От того только хлынуло пламя да брызнули осколки стекла. Редкие посетители кафе попадали на пол. Затем он, пошатываясь, вышел из кафе, приговаривая:

— Ах ты подлая сука! Ну, я тебя найду…

Валико поймал молодого человека уже на шоссе, когда он выходил на встречу стремительно несущимся автомобилям, повернул к «самураю». Там их догнала Люда и сунула Тенгизу записку, несколько раз повторила: «Ты позвони, слышишь? Только обязательно позвони!»

Выруливая на дорогу, Валико в зеркальце заднего вида подсмотрел, как она метрах в сорока от них подходит к краю шоссе и небрежно слегка отводит в сторону от тела вытянутую руку. Там оттопырены буквально два пальца, со стороны и не скажешь, что она «голосует». Отчего-то это не очень понравилось Валико. Может, жест этот показался ему слишком уж профессиональным. Не таким ли жестом тормозят машины клиентов московские проститутки на «уголке» у «Метрополя»?

14 марта. Москва. Спорткомплекс «Зарядье». 9:20

Слегка пробежавшись по утру по территории теннисного корта и там же приняв душ и переодевшись, Егор Абрамыч отказался от партии в теннис и, погрузив свое большое и грузное тело в лимузин, велел ехать в мэрию. Ни в церковь, ни на кладбище провожать своего старого друга он ехать не собирался, слава Богу, город и так потратился на этих похороны и в финансовом и в моральном отношении более чем достаточно. Без малого тридцать лет прошло с тех далеких деньков, когда он, московский студентик оказался в одной камере с двумя кавказскими уголовниками. Папаша тогда вытащил его, но науки хватило на всю оставшуюся жизнь.