Язык и человек. К проблеме мотивированности языковой системы - Михаил Шелякин

Эту идею позже и применил к глубине и длине слова в устной речи В А. Москович. Он установил, что максимальное количество морфем в словах естественных языков редко превышает семь и характерной чертой их является отсутствие стандартного размера глубины слова: от одной до семи и более морфем. Подобным же образом обстоит дело и с длиной слов: средняя длина слова в разных языках колеблется в пределах от двух до трех слогов, а максимальная – от 7 до 10 слогов. Как упоминает В.А. Москович, в опытах, проведенных в лаборатории Л.A. Чистович, наблюдается резкое снижение разборчивости фраз, превышавших размеры семи слов. В письменной речи эти ограничения снимаются: в ней встречаются слова-монстры (ср. некоторые химические термины). Вместе с тем В.А. Москович полагает, что при учете встречаемости сверхмаксимальной глубины и длины слова потенциальный предел глубины слова колеблется от 10 до 15 морфем, а длины слова – от 15 до 20 слогов.

Существуют, видимо, разные факторы для глубины слова (предложения) и для линейного размера языкового знака. Во всяком случае глубина слова (как и предложения) касается информативных единиц и, по-видимому, связана прежде всего с особенностями кратковременной памяти человека. Длина же языкового знака, как морфемы, так и слова, может быть связана также с особенностями кратковременной памяти, но в большей мере с пропускной способностью канала связи коммуникации. Об этом свидетельствует тот факт, что при устном общении (акустический канал связи) наблюдается больше ограничений в глубине и длине слова, чем при письменном общении (зрительный канал связи), где количественные ограничения, видимо, вообще снимаются.

Языковой знак обладает линейной длиной, в отличие от его означаемого, которое не характеризуется какими-либо временными или пространственными параметрами. Поэтому длина языкового знака ничего не говорит об особенности содержания означаемого. Между кодом и каналом связи существует количественная информационная связь, называемая пропускной способностью канала связи. Она характеризуется количеством передачи кодовых информационных элементов во времени (например, за секунду): чем больше передается кодовых элементов в данное время, тем скорее прохождение информации и ее идентификация, а значит, и больше объем информации.

В свою очередь, эта зависимость связана с а) длиной кодовых элементов: чем они короче, тем их больше передается и скорее идентифицируется в данное время, б) с количеством различных кодовых элементов для передачи . информации: чем их больше, тем короче сообщение и быстрее передается информация, и наоборот: чем их меньше, тем чаще их надо употреблять в комбинациях с другими элементами и тем больше времени уходит на прохождение информации, но меньше на ее идентификацию, так как усиливается мотивированность семантической системы языка. Ср. Я встретил своего шурина (брата жены) и свою сноху (жену сына). Последнюю пропорциональную зависимость иногда называют антиномией кода и текста. Ср. азбуку Морзе, в которой вместо букв употребляются точка, тире и пауза. Она обеспечивает быстроту передачи информации и ее объем во времени, так как ее кодовые элементы намного короче, чем буквы. Но точка, тире и пауза не обозначают самих кодовых элементов и не влияют на их количество, поэтому к ним не относится антиномия кода и текста и относится зависимость времени передачи информации от длины знаков (в азбуке Морзе точка обозначает самую употребительную в английском языке букву Е).

Отмеченная связь пропускной способности канала связи с коммуникацией во времени и размером языковых знаков еще требует особого осмысления с точки зрения точного количественного анализа. Но в общем плане можно утверждать, что эта связь определяет а) более или менее ограниченную и стабильную (оптимальную) длину языковых знаков, которая может сокращаться по мере интенсификации коммуникации во времени (ср. бурное появление аббревиатур в XX в.) и размеры которой зависят от особенностей кратковременной памяти человека;

б) взаимосвязь частотности и редукции языкового знака: если знак проявляет частотность употребления в силу специфики своей функции, то он имеет тенденцию к сокращению, так как частотность употребления языкового знака обусловливает его быстрое узнавание и наоборот – быстрое узнавание языкового знака сокращает его размер (обратная зависимость от идентификации к сокращению). Поэтому обыденные слова имеют тенденцию к сокращению: ср. taxi – taxicab, eab – cabriolet, русск. здрасте. Это же относится к размеру местоимений, частиц, предлогов, союзов. Думается, что частотностью объясняется и относительно небольшой звуковой состав некорневых морфем по сравнению с корневыми и флексий по сравнению с основой слова.

3. Адаптация языковых знаков к членимости коммуникативной информации на повторяющиеся самостоятельные компоненты

3.1. Принцип (6) знаковой дискретности и повторяемости языковых единиц

Коммуникативная информация членится на отдельные компоненты, что связано с членимостью ее содержания и определяет функциональную дискретность языковых знаков – языковых единиц. Как писал Э. Бенвенист, «означаемое – это мыслительный эквивалент означающего» [Бенвенист 1974: 93]. В этом положении отражена специфика языкового знака – единство, как бы слитность означающего и означаемого, которое, как мы уже говорили, проявляется в его «прозрачности для значения». Поэтому можно говорить о знаковой дискретности языковой системы как об одном из ее принципов.

Поскольку членимость коммуникативной информации на отдельные означаемые носит повторяющийся и инвариантный характер, что связано с селективно-обобщающим характером мышления человека и установлением им повторяющихся компонентов действительности (о чем см. ниже), то и языковые знаки также повторяются в речи в своих инвариантных признаках. Функционирование языковой системы и заключается в воспроизводимости своих языковых знаков при создании языковой картины действительности. Воспроизводимость и повторяемость структурных единиц самих языковых знаков объясняется другими причинами (о чем см. ниже). Повторяемость языковых знаков является одним из принципов языковой системы, без которого она вообще не могла бы функционировать как средство образования, передачи и понимания коммуникативной информации, так как он обеспечивает единство языковой системы для коммуникантов.

3.2. Принцип (7) словесности языковой системы

Язык человека издавна называют словесным языком. И в этом есть большая правда; Несмотря на все трудности теоретического определения слова, оно как языковая и психическая реальность осознается человеком: носители языка спонтанно, без усилий выделяют слова из речи, могут употреблять их автономно и изучают другие языки прежде всего через слова. Однако научное определение слова встречается с большими трудностями. В истории науки было предложено более 70 различных критериев определения слова (с учетом разных языков), но все они встречались с опровергающими их фактами. Поэтому предлагалось даже отказаться от общей дефиниции слова и признать в качестве центральной единицы языка морфему. Но эта точка зрения не получила широкого распространения, поскольку во многих отношениях существует разница между целым (словом) и его частью (морфемой – минимальной и формально выраженной частью слова).

Обычно слова определяются по их внешним характеристикам: позиционной автономности в речи (отсутствием жесткой линейной связи друг с другом), свободной воспроизводимости, возможности перестановки и включения между ними других слов и др., что послужило для их фиксации в толковых словарях. Это действительно отличает слова от морфем, но не объясняет их функциональной специфики, которая обусловливает указанные характеристики. Она заключается в том, что слова обладают индивидуальными значениями, свойственными только им одним, в отличие от морфем (словообразовательных и грамматических), значения которых свойственны целым разрядам отдельных слов с их разными индивидуальными значениями, без которых они самостоятельно, обособленно не употребляются в речи. Например, местоимение я и грамматическая морфема 1 -го лица глагола (пиш-у) отличаются друг от друга тем, что местоимение я в системе языка имеет только ему свойственное значение «говорящее лицо» и способно употребляться самостоятельно в речи, но аналогичное ему значение морфемы -у свойственно всем глаголам с их разными индивидуальными значениями и не способно употребляться в речи самостоятельно. Подобным же образом словообразовательный суффикс -тель имеет значение «производитель действия» только во многих отдельных существительных, образованных от глаголов (ср.учитель, писатель, выключатель и т.д.), а слова производитель, учитель, писатель и т.д. имеют только им присущие значения и способны употребляться самостоятельно в речи. Поэтому морфемы, в отличие от слов, не способны самостоятельно, без индивидуальных значений слов обозначить классы реалий.