Nomen Sanguinis. Имя крови - Олеся Константиновна Проглядова

Однажды Уильям заметил, что с некоторой неприязнью, но одновременно с любопытством ждет приезда загадочного друга Эгиля. Он понимал, что тогда они будут видеться реже, а может быть, Эгиль и вовсе уедет, и это странным образом вызывало в нем сожаление о том, что все закончится.

– Почему твой друг до сих пор не приехал? – снова спросил Уильям в одну из ночей, что они проводили с Эгилем за кровью.

– Занят. – Эгиль вытянул ноги и демонстративно отвернулся. Уильям уже думал, что разговор окончен, но Эгиль в этот вечер был более откровенным. – Он не сообщает о своих передвижениях, и иногда это злит. Под «иногда» я подразумеваю всегда.

– Он тоже вольноотпущенный?

– Он свободен. И всегда был свободен. Хотя какое-то время ему и казалось, что это не так. Может быть, и сейчас кажется.

– Как это возможно? – удивился Уильям и вдруг понял. – Он Истинный! – Эгиль кивнул, и Уильям напрягся.

Дружба между Истинными и Вечными была практически невозможной, слишком сильна была кастовость в этом мире. Истинных отделяли от Вечных сотни условностей, законов и границ. В человеческом обществе не было эквивалента таким отношениям. Даже иерархию король – аристократы – чернь было не сравнить с тем, как жестко были разделены Вечные. В конце концов, чернь не раз выступала и против аристократов, и против королей. Вот только что во Франции такое же случилось! В мире Уильяма Истинные враждовали друг с другом, убивали друг друга, женились друг на друге, а Вечные жили на коротком поводке кровных клятв.

Еще больше Уильяма потряс факт приезда Истинного в Лондон. Почему эрл Годвин ничего об этом не знал? Или знал? Обычно такие приезды сопровождаются церемониалом, необходимыми условностями, Истинных окружают каратели и гвардии, в том числе эрла. Истинные – это всегда королевская кровь, верхушки кланов. За ними присматривают, их вожделеют, их боятся. Когда один из Истинных оказывается на территории другого – это что-то из ряда выходящее.

Когда Уильям вернулся в клан, его вызвал к себе эрл Годвин. Вестфорд постучал в дверь и вошел в кабинет. Эрл Годвин продолжал что-то писать поскрипывающим пером. Наконец он откинулся на спинку кресла и взмахом руки разрешил Уильяму расслабиться. Это было что-то новое. На всякий случай Уильям остался стоять по стойке «смирно».

– Значит, ты познакомился с Эгилем и проводишь с ним время?

– Да, мой господин. – Уильям не удивился. Он уже понимал, что под колпаком, раз Эгиль – предвестник приезда Истинного. Как бы Уильям ни хотел надеяться, что его свободные вечера остались вне поля зрения Годвина, он осознавал тщетность этого.

– И много ли ты рассказал ему?

Уильяму внезапно стало не по себе.

– Ничего, мой господин.

– Я буду ждать от тебя отчета обо всех ваших разговорах этой же ночью, а с сегодняшнего вечера ты будешь встречаться с ним еще чаще и каждый раз после – докладывать. От других обязанностей ты освобожден. Потом ты войдешь в свиту его господина, или как он изволит считать, друга, – Годвин хмыкнул, – и станешь проводить время с ним. Ты согласишься на все, что он тебе предложит, ты станешь его слугой, игрушкой или любовником, но будешь рядом. Это приказ.

Уильяма внутренне передернуло, но возразить он просто не смог. Сексуальное раскрепощение в среде Вечных было ему не близко, а после Эмили он не искал даже женского общества. Быть шпионом тоже претило ему – он не умел и не любил врать. Однако таков был приказ сюзерена, поэтому Уильям лишь кивнул. Эрл Годвин снова взялся за перо, показывая этим, что аудиенция закончена. Уильям пошел было к выходу, но остановился.

– Что еще? – спросил Годвин, не поднимая головы.

– Позволено ли мне узнать, господин, кто этот друг?

– Лучше, чтобы ты не был к этому готов и не потерял свежести восприятия, – произнес эрл, не отрываясь от бумаг.

Уильям встретился с Эгилем через пару ночей. Его мучил приказ эрла и невозможность поговорить об этом с другом.

– Ты сам не свой. – Эгиль сидел, небрежно откинувшись на спинку стула и рассматривая продажных девиц, которые чуть поодаль смеялись и махали ему, призывно себя поглаживая. И, не дождавшись ответа, добавил: – Пойдем отсюда.

– Куда же? – Уильям встрепенулся.

– Говорят, что в салоне леди Браун играет какой-то модный виртуоз. Хватит нам шляться по гнилым кабакам и пить грязную кровь шлюх и бродяг.

– С ними проще, если что-то пойдет не так, – пробурчал Уильям, но последовал вслед за другом.

Особняк леди Браун был так освещен, что у Уильяма заболели глаза. Он еще больше расстроился, в отличие от Эгиля, который задумчиво рассматривал парадную лестницу, по которой величественно несли себя прекрасные дамы и кавалеры. Стоял шум подъезжающих экипажей, ржали лошади, ароматы духов смешивались с запахами алкоголя и навоза.

– Вот это другое дело, – проговорил Эгиль, направляясь к ступеням.

– Мы не приглашены, – схватил его за руку изрядно нервничающий Уильям. Несмотря на то что он состоял в королевском клане, Уильям не был завсегдатаем светских гостиных. Лишь иногда – в качестве охраны. Став солдатом эрла, он подрастерял оставшийся от прошлой жизни лоск.

– Когда это требовалось таким, как мы? – улыбнулся Эгиль и прошел внутрь. Уильям проскользнул вслед за ним.

Воспоминания о старой жизни в Лондоне, когда он еще был человеком, а потом о прекрасных вечерах в Америке, об их встрече с Эмили захватили его. Все изменилось, и все осталось прежним. Британское аристократическое общество было все таким же чопорным. Дамы и джентльмены одновременно искали общения друг с другом, но разговаривали так, будто их могут наказать, если они продемонстрируют заинтересованность.

Уильям усмехнулся этой мысли и хотел поделиться ею с Эгилем, но вдруг понял, что остался один. Эгиль куда-то пропал. Он поискал его и только тогда понял, что они с Эгилем были далеко не единственными Вечными в гостиной. Терпкая смесь из запаха духов, одеколона и людей, неожиданный визит в общество отвлекли его, но сейчас он не мог не заметить этого. Обычно на вечерах непосвященных людей, а насколько он знал, леди Браун была обычной светской пустышкой, Вечные старались не собираться большим количеством. Они не то чтобы избегали друг друга, но старались не привлекать излишнего внимания. «Неужели этот музыкант и правда так хорош?» – удивился Уильям и, забившись в угол, стал наблюдать и слушать.

Музыкант скорее был великолепен, чем хорош. Даже ничего в этом не понимающий Вестфорд понял это.