Дочь итальянца - Амелия Тоуни

— Все эти годы, — пробормотала она, — мать говорила мне, что ты…

— Абби, ты же помнишь, как Карлотта при тебе предложила мне денег! — воскликнул Маурицио. — И помнишь мою реакцию!

— Да…

— Я никогда бы не бросил тебя, — уже тише продолжил он. — Никогда.

Абби кивнула.

— Ты должна была больше верить в меня, — с грустью, но без упрека сказал Маурицио. Он никогда не обвинял ее ни в чем.

— О боже, — прошептала она. — О боже, о боже…

Арабелла считала, что то, что случилось с ней, было ужасно. Однако правда оказалась во сто крат страшнее. Она подошла к окну и уставилась в темноту. Мысли путались, мешая мыслить здраво.

— Я должна была сама все выяснить, — наконец сказала Арабелла. — Но мне не хватило настойчивости… — Внезапно она повернулась к нему лицом и спросила в упор: — А почему ты ни разу не пришел ко мне в больницу?

— Думаешь, Карлотта позволила бы мне? — усмехнулся Маурицио. — Как только тебя увезли на «скорой», явились полицейские и арестовали меня.

— О боже! За что?

— Карлотта обвинила меня в похищение ее несовершеннолетней дочери.

— Но это неправда! — воскликнула Арабелла. — Я была с тобой по своей воле!

— Да, и это мне удалось доказать, — со вздохом произнес Маурицио. — Но когда меня выпустили, мне сказали, что наша дочка умерла, а ты не захотела больше оставаться в Италии и вернулась в Лондон.

Арабелла смотрела на него, и ее сердце разрывалось от жалости.

— Я ничего этого не знала, — сказала она, качая головой.

— Теперь я это понимаю. Но тогда Карлотта добилась своего. Ты думала, что я бросил тебя, променял на деньги. А мне казалось, что я сойду с ума от чувства вины перед тобой и нашей малышкой.

— Нет, Маурицио, ты ни в чем не был виноват, — печально прошептала Арабелла.

— Ты можешь сказать это мне теперь, но как сказать это мальчику, которым я был тогда? Его боль не излечить. Помнишь, как я пробовал сопротивляться тебе поначалу?

Она кивнула.

— Да, но я настояла на своем.

— Совесть всегда мучила меня, — признался Маурицио. — Она шептала, что жизнь в бедности не для тебя. А ничего иного я тебе предложить не мог.

— Я сама выбрала эту жизнь, когда выбрала тебя, — возразила Арабелла. — И я никогда не чувствовала себя бедной. Мы были богаты, потому что любили друг друга.

— Но когда произошло то несчастье, я подумал: а может, Карлотта права? Может, лучшее, что я могу сделать для тебя, — это исчезнуть?

— Любовь моей матери была эгоистичной, — сказала Арабелла. — Жаль, я не поняла этого раньше.

Маурицио кивнул.

— Действительно, жаль. Я сделал смыслом моего существования работу и уже никогда не был так счастлив, как в юности. Как с тобой, Абби…

— Теперь, я Арабелла, — ответила она. — Почти никто не называет меня Абби с тех пор.

— Я рад этому и хочу быть единственным, кому это позволено. — Маурицио улыбнулся впервые за этот вечер. — То время было особенным для нас.

— Да, — согласилась молодая женщина, — особенным… Но оно осталось в прошлом.

Маурицио помрачнел. Он был явно недоволен тем, какой оборот принял разговор.

— Тебя устраивает твоя теперешняя жизнь? — спросил он.

— Нет, не нужно таких вопросов, — попросила Арабелла.

— Но почему? Если ты счастлива, так и скажи. Рон Уиллоби — мужчина твоей мечты, да?

Она чуть было не рассмеялась в ответ.

— О, может, для кого-то это и так, но не для меня!

— И тем не менее ты собираешься за него замуж, — не спросил, а констатировал Маурицио.

— Если я решу, да! Но оставь это, Маурицио, — посоветовала Арабелла и воскликнула: — Как хорошо узнать правду! Теперь мы снова можем стать друзьями!

— Друзья? Ты думаешь, что мы можем быть друзьями? — с недоумением произнес он.

— Так будет лучше всего.

Маурицио вздохнул, и его плечи поникли.

— Что ж, тогда давай отпразднуем нашу дружбу — выпьем.

— Хорошо.

Арабелла проследовала за ним к бару.

— Что ты пьешь теперь? — спросила она, — Конечно же… — И она назвала вино, которое Маурицио ценил за его терпковатый привкус.

— Нет, сейчас я вращаюсь среди людей, которые не смогли бы оценить его, — ответил он. — А что будешь пить ты?

— Сухой херес, пожалуйста.

Арабелла наблюдала за ловкими, уверенными движениями его рук. Теперь это были руки богатого мужчины, но никакой маникюр не мог скрыть их силы. Когда она подняла глаза, то увидела, что Маурицио рассматривает ее.

— Я очень изменилась? — спросила она.

— Твои волосы. Прежде они так напоминали мне твой непокорный характер.

— Нет, я не это имела в виду.

Он кивнул.

— Я знаю, что ты хотела услышать.

Маурицио подошел ближе и заглянул в ее серые выразительные глаза. Арабелла поспешила отвести взгляд, но он увидел в них отражение той печали, что была скрыта в глубине ее сердца.

— Нет, — наконец сказал он, — ты не изменилась.

Арабелла печально улыбнулась ему.

— Это неправда.

— Правда.

Маурицио положил руку ей на плечо, и Арабелла замерла, боясь встретиться с ним взглядом. Она вновь испытала это давно забытое ощущение. Ощущение силы и властности, присущих только ему. Он медленно провел кончиками пальцев по ее шее. Казалось, Маурицио пребывает в трансе и не замечает, что делает. Выражение его лица смягчилось, стало каким-то изумленным, словно что-то застигло его врасплох.

— Абби, — прошептал он ласково.

В это мгновение ей показалось, что реальность утратила всякий смысл. Маурицио только слегка коснулся ее, как все чувства Арабеллы обострились. Она вспомнила свои прежние ощущения и испугалась. Но не смогла заставить себя сдвинуться с места.

— Ты помнишь?

— Да, — произнесла она одними губами, — помню.

Если бы только Маурицио никогда не отпускал ее! О, это сладостное возбуждение! Такое забытое прекрасное чувство. Оно не имело ничего общего с ее настоящей жизнью.

Как будто во сне Арабелла подняла руку и дотронулась до его лица. Потом тяжело вздохнула, поняв, что позволила себе опасно расслабиться. И попыталась отдернуть руку. Но Маурицио схватил ее и прижался губами к длинным пальцам.

— Не надо, — прошептала Арабелла. — Слишком поздно.

Он ничего не ответил, но и не отнял своих губ от ее руки. Арабелла изо всех сопротивлялась внезапно вспыхнувшему чувству. Она должна уйти, чтобы не оказаться в его власти!

Но как это сделать? Близость Маурицио не только возбуждала, но и напоминала Арабелле о другой, счастливой жизни. Призрак прошлой любви возник, вызывая в памяти связавшую их страсть. Нежные, ласковые движения его губ вернули ей непередаваемую радость тех ночей, когда она лежала в объятиях Маурицио, упиваясь его любовью.