Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи - В. Горнъ

Нѣкоторую нервность и недовѣріе эстонцевъ къ русскимъ вносилъ также вопросъ о признаніи эстонской самостоятельности. Вначалѣ «отношеніе къ намъ, русскимъ, въ Эстоніи было скорѣй хорошее, хотя и ясно было, что вся борьба противъ большевиковъ основана на пробудившемся національномъ чувствѣ и на стремленіи къ независимости», — свидѣтельствуетъ Родзянко[37]. Но съ теченіемъ времени политическое положеніе осложнилось, и «начали появляться признаки порчи отношеній между эстонцами и русскими». «Доходили слухи, что ни Колчакъ, ни Деникинъ не желаютъ признавать независимость Эстоніи, что конечно дразнило эстонцевъ, которые, какъ я уже сказалъ, вели борьбу съ большевиками только въ надеждѣ на независимость. Ни командующій корпусомъ, ни начальникъ штаба полк. фонъ Валь не хотѣли брать на себя отвѣтственности за признаніе независимости Эстоніи. На одномъ изъ засѣданій старшихъ чиновъ въ Ревелѣ я заявилъ, что признаніе это является совершенно необходимымъ, если русскіе люди хотятъ въ борьбѣ своей съ большевиками опираться на Эстонію, и предлагалъ объявить объ этомъ, то-есть признаніи Сѣвернымъ Корпусомъ независимости Эстоніи, эстонскому правительству и командованію. Полк. Дзерожинскій заявилъ, что въ принципѣ онъ со мной совершенно согласенъ, но что онъ не знаетъ, какъ посмотрятъ на это русскіе люди, и что поэтому онъ сдѣлаетъ эстонскому правительству такое заявленіе, какое найдетъ для себя, какъ для русскаго офицера, болѣе пріемлемымъ.» «Мнѣ было очевидно, — меланхолически замѣчаетъ дальше Родзянко, — что лица эти не въ состояніи договориться съ эстонцами и что въ дальнѣйшемъ отношенія должны были испортиться»[38].

Была, слѣдовательно, и еще одна крупная причина, чтобы поспѣшить съ организаціей центральнаго общественнаго аппарата власти, потому что говорить о признаніи самостоятельности Эстоніи отъ лица какой то воинской части, значило вовсе не понимать всей сложности этого юридическаго и общественнаго акта.

Итакъ, въ апрѣлѣ 1919 года, Русскій Совѣтъ рѣшаетъ организовать «Гражданскій совѣтъ при главнокомандующемъ Сѣвернаго корпуса», о чемъ сообщаетъ командующему полк. Дзерожинскому и начальнику штаба фонъ Валю. Среди военныхъ поднимается форменная тревога. Фонъ Валь вмѣстѣ съ начальникомъ штаба самозащиты воен. инж. Третьяковымъ[39], безъ сговора съ русскимъ совѣтомъ спѣшно образуютъ такъ называемую иниціативную группу, задача коей — создать аппаратъ гражданской власти, минуя сотрудничество совѣта. Въ составъ группы вошли: сами ф. Валь и Третьяковъ, затѣмъ ген. Крузенштіернъ (въ качествѣ начальника тыла и для связи съ Гельсингфорсомъ), нѣкій Линде (псковскій помѣщикъ, бывшій земскій начальникъ, приближенный ген. Родзянко, въ то время торговый агентъ и коммивояжеръ), Корсаковъ (уѣзн. предв. дворянства Тверской губ.), инженеръ Дегтяревъ и Буре (помѣщикъ, сынъ петербургскаго часовщика). Узнавъ, что его мысль предвосхищена, Совѣтъ запротестовалъ и къ иниціативной группѣ привлекъ рядъ лицъ со своей стороны, въ томъ числѣ членовъ совѣта Филиппео, Шульца, Виноградова (директора мѣстнаго банка), Пошивалова (псковск. мир. судью) и др. лицъ разныхъ общественныхъ положеній, всего девять человѣкъ. Составъ всей этой иниціативной группы въ концѣ концовъ получился съ большимъ преобладаніемъ правыхъ элементовъ. Ивановъ немедленно открылъ кампанію противъ группы, напечатавъ въ своей газетѣ статью о томъ, что подъ видомъ «иниціативной группы» соединились «помѣщики и нѣмцы», чтобы добраться къ власти. Эстонцы на поднятый шумъ взглянули съ своей особенной точки зрѣнія, и ф. — Валь, подозрѣваемый ими въ германофильствѣ, черезъ нѣсколько дней послѣ появленія указанной статьи Иванова, былъ смѣщенъ съ должности нач. штаба Сѣвернаго Корпуса, не прямо, конечно, а путемъ давленія на Лайдонера, какъ главнокомандующаго обѣими арміями.

Одновременно въ теченіи того же апрѣля, наряду съ борьбой за гражданскую власть, сильно разгорается въ высшихъ офицерскихъ кругахъ соперничество за постъ командующаго Сѣверной Арміей. Идетъ борьба между ген. Родзянко и полк. Дзерожинскимъ. Хитрый Балаховичъ ведетъ свою особую линію и съ этой цѣлью устраиваетъ изъ своихъ приверженцевъ небольшое закрытое собраніе въ Юрьевѣ.

Собравшіеся говорятъ о ген. Родзянкѣ нелестно, считая его человѣкомъ и недалекимъ и неспособнымъ къ серьезной боевой работѣ. «Батька» самъ мечтаетъ стать главковерхомъ, но вслухъ высказывается въ пику Родзянко за Дзерожинскаго. Ивановъ на это собраніе не былъ приглашенъ, и Балаховичъ еще разъ отрекся отъ него передъ собравшимися. Кратковременное охлажденіе между друзьями объяснялось тѣмъ, что г. Иванову померещилась возможность сойтись съ ген. Родзянко, и онъ сталъ агитировать за его кандидатуру на постъ главнокомандующаго. Выдвигая генерала Родзянко, Ивановъ, видимо, считалъ генерала Родзянко за пѣшку, которою онъ могъ бы впослѣдствіи вертѣть по своему усмотрѣнію. Разсказывали, что узнавшій про юрьевское совѣщаніе ген. Родзянко разсвирѣпѣлъ, требовалъ у Балаховича ареста участниковъ собранія и грозилъ имъ разстрѣломъ. Въ отвѣтъ на это «батька», разумѣется, и ухомъ не повелъ.

Среди главной массы рядового офицерства по тому же вопросу наблюдались два теченія. Болѣе активные, боевые находили, что полк. Дзерожинскій человѣкъ нерѣшительный, стараго уклада, боящійся начальства, отвѣтственности и политики и хотѣли смѣны его, другіе, какъ Балаховичъ и большинство тыловиковъ, вообще не желали имѣть на своей шеѣ — Балаховичъ энергичнаго конкуррента на власть, тыловики — просто безпокойнаго человѣка, разстраивавшаго ихъ мирное житіе. Такимъ человѣкомъ являлся генералъ Родзянко, и несомнѣнно онъ имѣлъ на своей сторонѣ добрую половину болѣе активнаго офицерства, «какъ единственный кандидатъ по боевымъ качествамъ и энергіи», хотя и завѣдомо неспособный разбираться въ политикѣ и подборѣ помощниковъ. Начинается противоборство одной части офицерства другой, усиливаемое личной предпріимчивостью самого Родзянко, агитаціей Иванова и давленіемъ, вслѣдствіе сложной игры интригъ, на ген. Лайдонера. Въ результатѣ ген. Родзянко какъ-то почти самочинно дѣлается командующимъ арміей. Дзерожинскій, поддерживаемый сидящимъ въ Гельсингфорсѣ ген. Юденичемъ, вяло протестуетъ, но уступаетъ свое мѣсто и уходитъ въ строй.

Всю эту картину взаимной борьбы подтверждаетъ въ своей книгѣ ген. Родзянко. «Благодаря постояннымъ пріѣздамъ Иванова въ Юрьевъ къ подполк. Балаховичу, гдѣ я съ нимъ встрѣчался, — пишетъ Родзянко, — и благодаря тому, что онъ велъ агитацію за назначеніе меня командующимъ корпусомъ[40] и поднималъ кругомъ этого дѣла шумиху, многіе думали, что и я нахожусь съ нимъ въ тѣсной связи, чего въ дѣйствительности никогда не было»… (стр. 29) и далѣе: «Вокругъ вопроса о назначеніи новаго командующаго корпусомъ поднялись разные нежелательные толки; очевидно были противники моего назначенія (чѣмъ я и объясняю то обстоятельство, что оно такъ долго задерживалось)» (стр. 27—28). А на стр. 46 ген. Родзянко свидѣтельствуетъ, что назначенія собственно онъ и не дождался, а, будучи въ Нарвѣ во время перваго наступленія на Ямбургъ, «не дожидаясь его (полк. Дзерожинскаго, уѣхавшаго въ Ревель) возвращенія» вынужденъ былъ «отдать приказъ о моемъ временномъ вступленіи въ командованіе корпусомъ»[41].

Въ виду того, что въ числѣ офицеровъ, яро принимавшихъ участіе въ этой «смѣнѣ», выдѣлились знаменитый уже Пермыкинъ и не менѣе знаменитый впослѣдствіи по такъ-называемой гатчинской исторіи Видякинъ, настороженность Русскаго Совѣта по адресу ген. Родзянко еще болѣе усилилась[42].

Такъ совершился своего рода маленькій coup d'état въ верхахъ арміи. Ни Ивановъ, ни Балаховичъ, ни общественность — каждый по своему — не выиграли отъ этой перемѣны. Объявившись командующимъ, ген. Родзянко опредѣленно становится ко всѣмъ имъ въ оппозицію.

Вмѣсто удаленнаго подъ давленіемъ эстонцевъ фонъ-Валя, начальникомъ штаба сдѣлался полковникъ К. А. Крузенштіернъ. Онъ тотчасъ же согласился съ Русскимъ Совѣтомъ въ необходимости создать гражданскій совѣтъ изъ общественныхъ дѣятелей при главномъ командованіи арміи и предложилъ г. Зиновьеву быть управляющимъ дѣлами этого совѣта. Но соглашеніе было нарушено по какимъ-то соображеніямъ почти тотчасъ же и Крузенштіернъ предложилъ тому же г. Зиновьеву стать просто завѣдующимъ гражданской частью при командующемъ арміей. А когда Зиновьевъ отказался занять эту должность, въ той же роли появился молодой 29-лѣтній полковникъ Хомутовъ, гвардейскій офицеръ, прибывшій въ Ревель изъ арміи гр. Келлера. Въ дѣлѣ насажденія гражданскихъ порядковъ въ Сѣверо-Западной области этотъ полковникъ сыгралъ впослѣдствіи весьма печальную и одіозную роль.