Итан Фром - Эдит Уортон

Он сделал два шага в комнату.

— Надеюсь, что ты ошибаешься, Зена.

Она продолжала глядеть на него в густеющих сумерках с томно-величественным видом мученицы, отмеченной перстом судьбы.

— У меня признали осложнения, — объявила она наконец.

Услышав это грозное слово, Итан понял, что дело плохо. Оно произносилось в округе в редчайших, особо важных случаях. На людей обыкновенных нападали болезни и всякие «хворобы», которые нетрудно было распознать и определить, и лишь избранные страдали «осложнениями». «Осложнения» сами по себе были уже знаком отличия, хотя в большинстве случаев они оказывались равнозначными смертному приговору. С «хворобами» можно было жить да жить, «осложнения» же, как правило, сводили в могилу.

Сердце Итана разрывалось между двумя противоположными чувствами, но жалость все-таки пересилила. Очень уж мрачный и отрешенный вид был у его жены — и правда, невелика радость сидеть одной в темноте с такими мыслями.

— Это что, новый доктор у тебя нашел? — спросил Итан, невольно понижая голос.

— Да. И еще он сказал, что любой доктор с понятием посоветует мне лечь на операцию.

Итан знал, что окрестное женское население, проявляя жгучий интерес к проблеме хирургического вмешательства, придерживается различных точек зрения относительно его целесообразности. Одни утверждали, что подвергнуться операции весьма почетно, другие же находили такой способ лечения грубым и неприличным. Итан, по чисто финансовым соображениям, всегда радовался, что Зена примыкает ко второй фракции.

Неожиданная серьезность ее сообщения привела его в замешательство, и он попытался ее успокоить, выбрав самый простой и легкий путь.

— Что он смыслит, твой новый доктор? Откуда он вообще взялся? Раньше тебе никто ничего такого не говорил.

Ход был явно неудачный, и он понял свою оплошность еще до того, как Зена раскрыла рот: сейчас она нуждалась не в разубеждении, а в сочувствии.

— Мне и не надо ничего говорить. Я сама знаю, что мне с каждым днем хуже делается. И все это видят, кроме тебя. И если хочешь знать, доктор Бак не кто-нибудь, а очень даже известный врач. У него в Вустере свой кабинет, а раз в две недели он ездит в Бетсбридж и в Шедс-Фолз, дает там консультации. Элиза Спирс, например, сколько лет мучилась почками, прямо высохла вся, а доктор Бак ее в два счета поставил на ноги. Она теперь даже в церковном хоре поет.

— Видишь, как хорошо! Значит, надо его слушаться — что он скажет, то и делай.

Она пристально взглянула на него и ответила:

— Само собой.

Новая нотка в голосе Зены заставила Итана насторожиться. В ее последних словах он уловил не жалобу и не упрек, а сухую решимость.

— Так что же доктор тебе велит? — спросил он, и перед ним сразу же встала пугающая перспектива новых затрат.

— Он велит нанять прислугу. Говорит, что по дому мне ничего делать нельзя, что я даже пальцем ни к чему не должна прикасаться.

— Прислугу нанять? — Итан остолбенел.

— Вот именно. И тетя Марта мне уже нашла девушку. И все сказали, что мне еще повезло — в такую даль наниматься никто не соглашается. Я уж набавила ей лишний доллар, чтоб она не раздумала. Завтра и приедет, дневным поездом.

Гнев и смятение охватили Итана. Он уже приготовился к тому, что придется выложить какую-то сумму единовременно, но примириться с постоянной утечкой своих и без того скудных ресурсов никак не мог. Он сразу же решил, что Зена ему солгала, что никакого серьезного ухудшения в ее здоровье нет и не было, а поездку в Бетсбридж она затеяла только для того, чтобы в тайном сговоре с родственниками осуществить давно задуманный коварный план и навязать ему лишний расход на содержание прислуги. И на этот раз он дал волю гневу.

— Если ты собиралась нанимать работницу, надо было мне заранее сказать, — произнес он сквозь зубы.

— Интересно, как это я могла тебе заранее сказать? Откуда я знала, что мне скажет доктор Бак?

— Доктор Бак, доктор Бак! — злобно хмыкнул Итан. — Может, твой доктор Бак заодно сказал тебе, откуда мне взять денег платить ей жалованье?

Его слова тут же потонули в яростном крике Зены:

— Нет, этого он не сказал! Потому что я бы посовестилась ему говорить, что ты жалеешь мне денег на лечение! А я здоровье свое погубила из-за твоей же, матери!

— Ты… погубила здоровье из-за матери?!

— Вот именно! Недаром мои родные в один голос говорили, что ты обязан на мне жениться — хотя бы из благодарности!

— Зена!

Их лица скрывала темнота, но тем отчаяннее они метали друг в друга стрелы взаимной ненависти, и поединок их мыслей был похож на схватку двух ядовитых змей. Итан опомнился первым, осознав весь ужас этой сцены и свою собственную постыдную роль. Как два врага, сцепившиеся в темноте, они наносили удары вслепую — продолжать было жестоко и бессмысленно.

Он протянул руку к полке над камином, нашарил спички и зажег свечу. Пламя разгоралось медленно и неохотно, но мало-помалу на фоке уже не серого, а черного квадрата окна проступило хмурое лицо Зены.

За все семь безрадостных лет их совместной жизни они впервые поссорились в открытую, и Итану стало жаль, что, опустившись до уровня перебранки, он безвозвратно утратил какое-то важное преимущество. Между тем практическая сторона дела еще ожидала решения.

— Зена, ты ведь знаешь, что денег на прислугу у меня нет. Нанять твою девушку я не могу. Придется ей отказать.

— А доктор сказал, что если я буду надрываться, как раньше, то я себя угроблю. Он прямо удивился, как это я до сих пор жива.

— Надрываться! — Итан задохнулся, но тут же одернул себя. — Ладно, ты больше в доме пальцем ни к чему не притронешься. Я все буду делать сам…

— Ты и так ферму совсем забросил, — перебила Зена, и поскольку это была чистая правда, он сразу не нашелся что ответить, а она ехидно закончила: — Отправь меня сразу в богадельню — и дело с концом… Небось мне не первой там век доживать из вашего семейства!

Эта колкость больно задела его, но он решил пропустить ее мимо ушей.

— У меня нет денег. Выходит, и говорить не о чем.

В сражении наступила минутная передышка — противники проверяли оружие. Потом Зена ровным голосом сказала:

— Ты вроде должен был получить с Эндрю Хейла пятьдесят долларов за доски.

— Хейл платит всегда через три месяца, — отозвался Итан и тут же вспомнил, под каким предлогом он отказался вчера провожать Зену на станцию. Он нахмурился и покраснел.

— Да ты же сам вчера сказал, что договорился получить с него наличными. И поэтому не можешь отвезти меня к поезду.

По части лицемерия Итан был совершенно неопытен. Впервые в жизни его уличили во лжи, и вывернуться он не умел, как ни старался.

— Там вышло недоразумение, — в конце концов выдавил он из себя.

— Значит, денег у тебя нет?

— Нет.

— И он тебе заплатить не обещает?

— Нет.

— Вот видишь! Я же не могла про это знать, когда договаривалась с девушкой, — так или не так?

— Так. — Он помолчал, чтобы не сорваться опять. — Зато сейчас ты знаешь. Стало быть, ничего не попишешь. Не забывай — ты замужем за бедняком, Зена; но все, что я в силах для тебя сделать, я сделаю.

Какое-то время она сидела неподвижно, как бы в раздумье, положив руки на подлокотники кресла и устремив невидящий взгляд в пространство.

— Ну что ж, проживем как-нибудь, — сказала она неожиданно миролюбивым тоном.

Эта перемена настроения окрылила Итана.

— Конечно, проживем! И я буду больше по дому помогать, да и Мэтти…

Пока он говорил, Зена, по-видимому, производила в уме какие-то сложные расчеты и теперь подытожила их вслух:

— Мэтти больше кормить не придется, так что одной тратой уж всяко будет меньше…

Итан, который полагал спор оконченным, собирался уже сойти вниз, но, услышав последнюю реплику жены, застыл как вкопанный. Полно, да верно ли он расслышал?

— То есть как — не придется кормить?.. — начал он. Зена рассмеялась. Это был какой-то странный, незнакомый звук — Итан никогда прежде не слышал ее смеха.

— А ты что, думал — я двух прислуг собираюсь держать? То-то ты так переполошился!

Он все еще не мог взять в толк, что она такое говорит. С самого начала разговора он старался не упоминать имя Мэтти, безотчетно опасаясь чего-то, — он и сам не мог бы сказать чего: то ли жалоб и недовольства, то ли туманных намеков насчет ее возможного замужества. Однако он и подумать не мог, что Зена заведет речь о том, чтобы избавиться от Мэтти. Даже и сейчас эта мысль просто не укладывалась у него в голове.

— Я что-то не понимаю, — сказал он. — Какая же Мэтти Силвер прислуга? Она твоя родственница.

— Дармоедка она, вот кто! Сперва ее папаша чуть всю нашу родню не разорил, а теперь она присосалась, как пиявка. Я год ее кормила, хватит: пусть теперь другие помучаются!