Противофаза - Aндрей Жвалевский

– Здорово? А растить ее кто будет? А моя карьера? Я же только-только в люди выбилась! У меня же перспективы! И вообще, кто меня будет обеспечивать все это время?

– Но у ребенка ведь есть отец? – предположил я, напряженно вспоминая, что нам там говорили на уроках анатомии.

Эту глупость даже не стали комментировать, обозвали дураком и – без перехода – уткнулись в еще сухое плечо. Тогда я высказал еще одну мысль, которая показалась мне логичной:

– Раз ты только что узнала, значит, еще не поздно сделать аборт.

Ольга взвыла и умчалась в туалет доревывать. Я остался в недоумении. Перебрав в уме варианты развития событий, понял, что их всего два: рожать или не рожать. Нужно просто посидеть, все взвесить и принять решение. Реветь-то зачем? Раньше надо было думать.

По дороге из офиса я обратил внимание, что беременные красотки и молодые мамки заполняют половину полезной площади дворов и улиц. Как это я раньше не видел? Или сегодня день такой – Всемирный День Будущей и Начинающей Матери? Или Чубайс веерными отключениями в прошлом году достиг своей тайной цели?

Выяснить что-либо у Кати не удалось по причине глубокого сна последней. Пришлось добывать информацию на работе.

В качестве информатора я выбрал тетю Зою – интеллигентную уборщицу, которая из детородного возраста вышла лет десять назад.

– Как же вы не знаете, Сережа? – покачала она головой. – Сейчас в России бум рождаемости, так называемый «беби-бум». Вы газеты не читаете?

– И телевизор не смотрю, – признался я. – Только боевики и футбол.

– Так вот, демографическая ситуация изменяется волнообразно, – тетя Зоя явно кого-то цитировала. – Несколько лет назад был спад рождаемости, а теперь наоборот. Это связано с социальными… и иными причинами. Жить стало лучше. Вот и у меня тоже…

Я похолодел и уставился на хрупкую старушку, ожидая признания в тайной беременности от председателя районного совета пенсионеров.

– …у невестки в Астрахани скоро будет ребеночек. Говорят, девочка. Но мне кажется…

Тонкостей определения пола на расстоянии я не узнал, так как меня срочно позвал шеф.

– Геннадий в Нижнем, – грозно спросил он, – твой протеже?

– Не совсем. Но нашел его я.

– Обнаглел совсем. Через все головы связался со мной, требует увеличения жалования. Он, видите ли, женился, у него жене, видите ли, через полгода рожать…

Я признал вину, обещал накрутить хвост Геннадию в Нижнем, посетовал на распущенность современных девушек, которые замуж идут уже не девушками, и поклялся на «Книжном бизнесе», что отучу подчиненных обращаться наверх напрямую.

Так продолжалось всю неделю.

И только в последний день Катиного визита до меня дошло. Как я раньше не сообразил! Тетушке Судьбе пришлось подсовывать мне под нос сто подсказок, прежде чем я смог сделать очевидный вывод. Всю ночь я придумывал слова ободрения и поддержки для моей любимой женщины, но на прощанье смог выдавить только:

– Береги себя. Я все понял, все будет хорошо, ты, главное, не волнуйся.

И уехал волноваться сам.

Отцовский инстинкт

**

Я лежал на диване и готовился стать отцом.

Теперь-то я понимал, что означали Катины бледность, нервозность и постоянная усталость. В ее состоянии это было так естественно! Я порылся в памяти, разыскивая дополнительную информацию о беременных. Сексом ей заниматься нельзя. Я загрустил. Девять месяцев – это много. А ведь после родов тоже, наверное, недели две придется сохранять интимный мораторий.

А еще беременным хочется солененького. Хотелось ли солененького Кате? Ей ничего не хотелось, ее тошнило. Это называется токсикоз.

«И что же теперь делать?» – подумал я, повернулся к телевизору и включил «Евроспорт». Показывали драматический матч между сборными Голландии и СССР. Посмотрев немного, я вернулся к обдумыванию. Требовалось принять – а затем и осуществить – настоящее мужское решение.

Проще всего было бы заставить Катю с потомством переехать к себе. Проще? Как бы не так! Снова начнутся разговоры о регистрации и справках, о школах и поликлиниках. Кроме того, в «двушке» мы не разместимся. Нужно расширяться. Кроме собственно денег на обмен требовались средства на переезд, ремонт, мебель. И все это на фоне Катиной беременности.

Я понял, что предстоящее отцовство наполняет меня не только гордостью, но и кислым компотом из раздражения, тоски и обиды. Она, видите ли, решила завести ребенка! А меня спросили? Чего она ждет – пока срок не станет критическим, а пузо очевидным? Сейчас еще можно сделать аборт…

Меня передернуло. Со всей отчетливостью я понял, что аборта не хочу. Хочу, чтобы у меня был свой законный ребенок. Как Маша у Кати. Только мальчик. Скажем, Саша. Александр. Александр Сергеевич.

А что? Чем мы не Пушкины-Грибоедовы? Буду учить его кататься на велике, а потом – работать на компьютере. С математикой буду помогать. Хотя, скорее всего, он пойдет в родителей и сам будет в этом деле способным. На работе буду рассказывать о его успехах в школе.

Я вздохнул: жизненный опыт подсказывал, что дети не сразу начинают овладевать велосипедом и персональным компьютером. Первые несколько лет они бессмысленны. И беспощадны. Даже говорить не умеют. Только едят и едят. Не понимаю, что в этом такого великолепного? Не далее как сегодня утром я подслушал хвастовство культурного вида мамаши: «Никита только что покакал!» На весь двор. Если я заявлю что-нибудь подобное про себя, в лучшем случае вызовут скорую психиатрическую помощь.

А ведь мне с этим жить. Год или даже два. Потом дети хоть читать начинают. Хотя нет: я обучился грамоте в пять лет, и это было рекордом бабушкиной деревни.

Захотелось напиться. Чтобы не думать о печальном будущем, пришлось думать о печальном настоящем. Следовало обеспечить, во-первых, воссоединение семьи, во-вторых, нормальное самочувствие будущей матери моего сына. Я поглядел на часы. Последний сеанс связи с Катей состоялся три часа назад, пора было еще раз поддержать беременную женщину.

– Мяу! – очень бодро сказал я в трубку и даже сел. – Как ты себя чувствуешь?

Я вернулась домой в препоганом настроении. Все-таки в наших отношениях с Сергеем все неправильно! Жить в разных городах – это ненормально. Если бы жили вместе, поболела бы недельку и все… Когда я теперь в Москву выберусь? А вдруг Сергей себе кого-нибудь все-таки найдет? Кроме того, у меня началось традиционное месячное жертвоприношение, которое на фоне всех отравлений и нервного стресса проходило особенно бурно. Нужно отдать должное Сергею, он меня всегда в этих ситуациях очень жалеет. Вот и сейчас звонит буквально каждые три часа, спрашивает, как я себя чувствую. Ужасно жалко, что его нет рядом, прилег бы вечером рядом, принес чаю в постель, погладил бы по пузу, глядишь, и полегчало бы.