Кошка на счастье - Дарья Кузнецова

С этим недугом я был знаком очень давно и близко. Служба дипломата — весьма хлопотное и нервное дело, особенно — служба на территории, изначально враждебной родной стране; и я искренне считал, что мне ещё повезло, и был шанс заработать гораздо более серьёзное отклонение. Бессонница — это не так страшно, когда ты о ней знаешь и готов её встретить.

Беда в том, что сейчас я готов не был. До этой поездки я некоторое время спокойно прожил в родном городе, и там эта напасть, казалось, совершенно меня оставила. Не напоминала она о себе и по дороге в кошачью столицу, а вот сейчас вдруг выползла на поверхность.

Я очень хорошо знал это состояние, и опознал его почти сразу. По странной сосущей пустоте в груди, по тяжёлой голове, наполненной сумбурными образами, по нежеланию глаз закрываться. Любая поза для сна представлялась чудовищно неудобной, в тело впивались какие-то ветки, травинки щекотали нос… в общем, промаявшись около часа, я расписался в собственном бессилии. К сожалению, прихватить с собой снотворное я не догадался, а обращаться с этой проблемой к спутницам было зазорно. Они и так были обо мне невысокого мнения, и самолюбие категорически протестовало против дальнейшего усугубления ситуации.

Поэтому я сделал единственное, что порой в не самых плачевных случаях (хотелось надеяться, что сейчас был именно такой) помогало: отправился размять ноги. Точнее, лапы, потому что перекидываться не хотелось.

Брёл я совершенно бездумно, выбирая дорогу по принципу наименьшего сопротивления: ломиться сквозь кусты и сбивать лапы об острые камни не хотелось. И размышлял о причинах возвращения старого и, казалось, забытого недуга. Ответ напрашивался сам собой; наверняка всему виной была дорога с непривычными ночёвками под открытым небом и тревога первых дней. Поэтому я по большей части даже не размышлял, а мечтал, как наконец-то вернусь домой, основательно пропарюсь в бане. Потом пару раз переплыву озеро, на берегу которого стоял Верель, мой родной город и по совместительству столица княжества. А после этого с гарантией вырублюсь на сутки, без снов и намёка на бессонницу. Я давно уже понял, что этот рецепт был куда надёжнее всех рекомендаций целителей, вместе взятых.

Заблудиться я не боялся, — в крайнем случае, нюх вывел бы по своим следам, — и к окружающему миру, погружённый в собственные мысли, особенно не прислушивался. Как оказалось, напрасно.

Честно говоря, с проклятой бессонницей я совершенно забыл, что в нашем отряде есть ещё пара заядлых полуночников, неизменно покидающих лагерь в сумерках. И Белогривый не преминул наказать меня за рассеянность: я едва на них не наткнулся. К моему счастью любовники были увлечены друг другом, и моё появление на краю прогалины оказалось незамеченным. Я же, на пару мгновений опешив от неожиданности, замер на месте, после чего справился с эмоциями и осторожно попятился обратно под прикрытие деревьев, после чего развернулся и рысцой направился в лагерь.

Умом я понимал, что ничего противоестественного или неожиданного в моей реакции не было. Запахи и зрительные впечатления подстегнули инстинкты, которые в звериной ипостаси сильнее, чем в человеческой. Ситуацию усугубила и угнетённая бессонницей рассудочная часть сознания, и фантазия.

Но понимание причин не помогало избавиться от последствий и справиться с вызванной ими злостью. Причём возбуждение при виде красивой обнажённой женщины, пахнущей желанием, меня нервировало не так уж сильно, даже с учётом моего прежнего брезгливого к ней отношения. Основной проблемой была следующая эмоция: настойчивое желание поставить на место конкурента и показать, кто здесь главный.

Проще говоря, мне сейчас нестерпимо хотелось набить морду своему единственному другу из-за какой-то блудливой кошки, которая мне, честно говоря, задаром была не нужна.

В такие моменты я ненавижу собственные инстинкты и свою сущность. Очень странное для альфы явление, но…

Сущность альфы — это врождённое свойство, как цвет глаз или группа крови, который невозможно изменить или развить в себе. Таких волков рождается немного, один на несколько сотен, и среди них тоже существует определённая «вертикаль власти», которая определяется на уровне инстинктов. Существование альфа-волков — объективная необходимость. В отличие от индивидуалистов-котов, мы всё-таки склонны к стайности, к построению иерархии и, главное, к стремлению занять в этой иерархии более высокое место, и если бы не жёсткий контроль, мы бы просто перегрызлись между собой. Кроме того, альфы от рождения наделены более тонким чутьём, им свойственно стремление к обучению и познанию, они ответственней, легче усваивают «материал»; в общем, самой природой подготовлены на роль «управляющих». В среднем подобная система работает неплохо, но, как и любая система, она не учитывает случайных отклонений.

Я — такое отклонение. Обычно этот дар передаётся по наследству, и тогда воспитание ребёнка не представляет особенных сложностей: волчонок, пока не поумнел, чувствует руку старшего и ведёт себя в целом прилично. Я же родился в простой семье, и пока не поумнел… В общем, родителям со мной пришлось тяжело. Потому что я на уровне инстинктов и запахов чувствовал себя главным, а не подчиняться альфе для обыкновенного волка… сложно. Очень мало кто на такое способен, и уж совсем никто не способен делать это постоянно.

И, с другой стороны, среди альф я при этом тоже не был до конца своим. Не сказал бы, чтобы меня кто-то когда-то ущемлял, но так получилось, что находить общий язык с сородичами мне было тяжело, и с друзьями у меня всё время была напряжёнка; я вечно болтался где-то посередине, и никак не мог прибиться к одной из групп.

Трай — насмешка судьбы! — был полной моей противоположностью. Отец — альфа, а он… видимо, боги что-то напутали. Или так пошутили. Можно было бы заподозрить ошибку целителей, если бы не разница в возрасте в три года.

Сдружились мы на южной границе, во время очередной мелкой войны со степняками. «Рядовые» волки обычно избегают общества «старших» из-за этого проклятого волевого подавления; если для зверя подобные проявления власти старшего члена стаи нормальны, то человеку это не слишком-то приятно. Нормально, привычно, но не до такой степени, чтобы терпеть постоянно.

Так вот, рыжего не раздражало. Или, может, раздражало, но он всё равно лишь молча ухмылялся и реагировал с запредельным философским спокойствием. Он умудрился стать моим другом, и мне категорически не хотелось что-то менять в этом вопросе. В конце концов, женщин вокруг много, а настоящие друзья — существа редкие.

Оставалось надеяться, что моя реакция была временным помутнением, и утро расставит всё по местам.