Враги по оружию - Виктор Глумов

Руки у коновала были сильные. Он свернул шею бугаю Выползню одним движением, как куренку. Выползень даже понять ничего не успел.

Мужики заорали в восторге: многим то, что омеговцы пощадили Выползня, пришлось не по душе.

Артур переместился за левое плечо сержанта. Придется убить. Вот ведь идиоты, самонадеянные идиоты, спасай их теперь… Плац не охранялся: поручив новеньких заботам Глеба, разбежались и наставники, и рядовые. Это Артура устраивало. Глеб что-то почувствовал, обернулся — Артур молча ткнул его в шею справа.

Рыжеусый закатил глаза и осел на землю. На Артура выпучились онемевшие новенькие.

— Ну ты даешь, Артурка, — пробасил Курганник. — Ты бы хоть предупредил.

— Ты бы сам предупредил! Ты что творишь?! Ты же нас всех подвел под трибунал! Ладно. Значит, надо уходить. Люди! — Артур заговорил быстро, обращаясь сразу ко всем: — Пока вы тут топчете плац, как стадо манисов, омеговцы грабят наши дома и насилуют наших женщин. Мне только что сообщили. Наших жен, наших дочерей насилуют. Последнюю еду отбирают. Уйдете со мной или останетесь?

— Уйдем, — из молчащей толпы вышел Курганник. — Говорил я тебе — тикать пора. Не знаю, как кто, а мы с тобой. На ферму пойдем. Командуй.

Закивали незнакомые люди, загудели одобрительно. Плана как такового у Артура не было, пришлось импровизировать. Недобитого Глеба подхватили за ноги и за руки, отволокли в тень, посадили — вроде как отдыхать. Рядом пристроили труп Выползня. Артур перерезал Глебу сонную артерию — фонтаном забила кровь. Стоявшие рядом отшатнулись. Он вытер нож о куртку мертвеца, вынул из кобуры пистолет Глеба. Пригодится.

— На склад, — прохрипел Артур, — за мной. Возьмем оружие. В живых никого не оставлять.

Куда только девались деревенские увальни: за ним короткими перебежками двигались бывалые охотники, шаги их были беззвучны, а движения уверенны. Артур надеялся, что встречные подумают о тренировке и останавливать не станут. На случай же лишнего интереса у него был пистолет Глеба. Пустошь любопытных не любит… Рядом пыхтел Курганник, встраиваясь в ритм.

— Охрана?

— Должна быть. Вы остановитесь за углом. Я зайду. Конечно, дежурные заметят с вышек, тревогу, поднимут. Но на складе оружие — берем его, бежим в гараж. Уводим технику. На танкере никто не умеет… Есть сендеры, грузовики. А ворота… Там посмотрим.

Дыхание сбилось, и Артур замолчал. Подать знак ребятам: стойте! Не оглядываясь, нырнуть за угол склада. На вышках уже заметили, но недоумевают: вдруг сержант гоняет новичков. Пусть подумают еще. Пусть растеряются. За дверью склада — рядовой. Сидит за конторкой, пишет в амбарную книгу. Улыбнуться. «Вольно». Куда он смотрит? В правой руке — пистолет… Это я виноват, парень, прости. Стрелять нельзя — громко. Шагнуть вперед. Рукоятью ударить в переносицу. Подхватить, положить на пол. Отдохни. Дальше — еще одна дверь. За ней двое рядовых играют в карты. Зря, ребята. Запрещено уставом. Не стрелять. Столкнуть лбами, чтобы хрустнуло. Дальше. Рицка, а ты что здесь делаешь?!

— Артур? — Прапорщик выпучился на него. — Артур, ты что?!

Артур поднял пистолет на высоту лица прапорщика и прицелился промеж глаз. Один раз нажать на спуск — и Рицки не будет. Омеговец. Враг. В живых не оставлять никого.

— Не стреляй! Парень, ты что?!

Хороший пистолет, спусковой крючок поддается плавно. Отдача бьет в руку. Рицка заваливается на спину, так и не получив ответа на свой вопрос. Вернуться назад. Распахнуть дверь. Курганник его заметил: толпа втягивается внутрь. Дежурные пока в растерянности. Может, новенькие получают на складе обувь или одежду?.. Захлопнуть двери. Засов. Первый рядовой начинает стонать. Добить. Двух других душат без команды. Правильно. Артур же приказывал не оставлять в живых. Никого. Труп Рицки — вокруг головы вязкая лужа крови. Кто-то вляпался, и по полу тянутся следы. Это — война. Стеллажи с оружием. Снаружи пока что тихо.

— Берем оружие. Только то, чем умеете пользоваться. Сколько унесете. Без жадности. Гранаты не забудьте.

Артур осмотрелся: тусклая лампочка освещала полки, оружие, разгоряченные лица соратников. Окон на складе не было, уходить придется через дверь, а на нее — все внимание с двух вышек у ворот. Только бы пересечь дорогу, снять часовых и вбежать в гараж… Все равно будут потери. За всю историю Омеги ни разу не было бунта, но натасканные часовые сориентируются.

— Выходим. Снимаем дежурных у ворот. На башнях — автоматчики. Их тоже. Кто стреляет метко?

— Я стреляю, Артур, да ты не волнуйся, перебьем, как ползунов. — Курганник примерился к винтовке, передумал и взял автомат. — Ты, главное, командуй.

Меткими стрелками назвались еще четверо. Быстро, будто всю жизнь грабили склады, люди подобрали себе оружие. Артур распахнул дверь склада и прыгнул на раскаленный гравий..

Дежурных у ворот он снял одной очередью. Слева, справа и сзади начали стрелять по вышкам, прикрывая отступление к гаражу. Вслед за Артуром люди бросились через дорогу. Этот десяток шагов дался ему труднее всего. Каждый миг он ожидал нападения. Вот-вот ударят превосходящие силы Омеги…

Отворяя двери гаража, Артур вспомнил: Яшка и другие мужики остались в цирюльне. Что ж, всех не спасешь.

Технику никто не охранял. Только механик возился с движком грузовика — нырнул по пояс в капот. Артур застрелил невезучего сзади.

— Проверить, где достаточно топлива! Остальным грузовикам пробить колеса. Танкер — штука медленная, хоть и надежная. За грузовиком не угонится.

— Баки пробить, — поправил Курганник. — Уходить будем — подожжем. Пусть попляшут у костра.

Снаружи стреляли: из дверей гаража палили дезертиры, с вышек — солдаты Омеги. Артур отобрал пять грузовиков, назначил водителей из добровольцев.

— На вышках, похоже, готовы, — крикнули от двери, — достали мы солдатиков.

— Грузимся!

Едкий запах топлива из пробитых баков наполнил гараж. Артур загрузился последним: когда четыре автомобиля выползли на дорогу, он прыгнул в кабину пятого, к Курганнику. Коновал, улыбаясь, протянул ему прикуренную самокрутку, и Артур бросил ее в окно. Полыхнуло. Люди Артура уже распахнули ворота гарнизона. Курганник дал газу, и колонна дезертиров вырвалась на волю.

Сзади раздались взрывы и крики, Артур, рискуя поймать пулю, выглянул в окно: гараж полыхал, черный дым поднимался к белесому небу. Значит, у дезертиров есть фора, омеговцы не скоро смогут организовать погоню.

Кажется, их никто не заметил. Высь вывел Нику с Ланой через дыру в заборе, что у манисовика, о ней знали только мальчишки. Мешок получился тяжелым, Высь забрал его у Ники: ей еще малышку нести. Девочка молчала, молчала и Ника. Высь потел под грузом, самопал на кожаном ремне оттягивал плечо.

Обычно к свалке ездят на сендерах, но сегодня нужно не только от чужих таиться — от своих же. И уходить пришлось пешком, тихо, как ворам.

Ника оделась по-походному: свободные штаны ниже колена, рубаха без рукавов, тяжелые высокие ботинки. Голову повязала косынкой. Высь косился на жену Артура с любопытством: железная девка. Поплакала-поплакала, взяла себя в руки, снова стала взрослой и собранной. А ведь молодая, немногим старше Выся. Только седая вся. На ферме разное болтали о прошлом Ники, ужасы рассказывали. А спросить ее, что — правда, а что — враки, стыдно.

Скрипела под ногами, рассыпаясь пылью, потрескавшаяся земля Пустоши. Редкие пучки сухой травы белели на холмах. Впереди чернела свалка. Иногда Высь удивлялся: сколько же их было, Древних, сколько всяких штук они производили, если остались по всей Пустоши груды мусора? Сколько у них было самоходов, легковушек, грузовиков, если множество сезонов люди строили из них дома, целые поселки ставили, а металл все не кончался?

На этой свалке тоже были кузовы, покрышки, двери, битое стекло, арматура, обломки бетонных плит — как везде. Жили здесь панцирные волки, крысы, а вот кетчеров повышибли омеговцы. Панцирников не видно, не слышно — чересчур жарко, они ближе к ночи появятся, и тогда вся надежда будет на самопал. Сожрут же. Их толпой загоняют, на сендерах едут. Еще и не каждая пуля возьмет волка.

Стали попадаться машины Древних, изржавленные, сплющенные и смятые. Показались покосившиеся столбы. Ника свернула в глубь свалки, прижимая дочку к груди, запетляла между грудами хлама, потом полезла прямо по железу и бетону, рискуя оступиться и покалечиться. Высь полз следом. Наконец Ника остановилась у бронированного самохода без колес, забралась внутрь. Пахло крысиным пометом, было душно. Ника откинула люк в днище самохода, открыв лаз в тесную нору.

Под землей было прохладней, воздух поступал сквозь отверстия в дощатом потолке, как и дневной свет. Распрямиться Высю не удалось: убежище было низким, неуютным. Три отсыревших тюфяка, покрытый плесенью стол, припасы в коробах, бак с водой.