Наша служба - Сергей Доброхлеб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Товарищ старшина! У нас авария! Мы заперты в трюме! Вызовите спасателей!
Прокофьев надеялся лишь на то, что Семёныч не сочтёт это шуткой и не отключится. Старшина удивил Антона:
– Не ори на ухо. Что у вас случилось?
– Я не знаю! Похоже, сработало что-то вроде электромагнитного импульса!
– Так Э.М.И. или что-то вроде?
Прокофьев растерялся:
– Я не знаю. Да какая разница! Вытащите нас отсюда, пока воздух не закончился!
– Ты осмотрел остатки устройства?
– Я… Нет! К чёрту устройство! Вы будете нас вытаскивать отсюда? Или вам я уже настолько надоел, что несчастный случай на производстве вас вполне устроит?
Прокофьев орал ещё пару минут, пока не сообразил, что ему не отвечают.
– Семёныч? – нет ответа. – Вы здесь? Семёныч!
Молчок.
Прокофьев чуть не раздавил трубку рукой. Похоже, старшина и не планирует их вытаскивать! Похоже…
– Выкричался? – раздался голос из трубки. – Хорошо.
– Вы где были?
– Кофе готовил.
– Что? Мы тут сидим взаперти, а вы кофе готовите?
– Если ты ещё не успокоился, то я пойду бутерброд сделаю.
Прокофьев заткнулся.
– Так ты осмотрел остатки бомбы?
– Зачем?
– Затем, что она может быть рассчитана на мучительную смерть. Например, Э.М.И. рассчитан на то, чтоб запереть вас, а потом пойдёт газ. Как тебе такой вариант? Погляди, нет ли там баллонов.
Антон ломанулся к ящику.
– Нет, – облегчённо произнёс он. – Нет баллонов. Здесь только остатки бомбы.
– Само собой. Какой дурак будет так изгаляться? – спокойно сказал старшина.
– Так на кой чёрт вы заставили меня осматривать бомбу? – заорал Антон.
– А чтоб ты понял, что может быть и хуже.
Антон задержал дыхание и досчитал в уме до тридцати. Это немного помогло справиться с яростью.
– Понял. Осознал. Усёк. Могло быть и хуже.
– Не могло, а может быть. И будет.
– Не понял.
– Во-первых, система жизнеобеспечения наверняка отключилась, а значит, у вас ограничен запас кислорода. Так? Так. Во-вторых, Э.М.И. зацепил не только ваш корабль, но и задел внешнюю обшивку станции. Как результат – выведена из строя передающая антенна. Так что спасателей я вызвать не могу. – Семёныч ненадолго замолчал. – В-четвёртых…
– А куда делось в-третьих? – спросил Антон. – Вы пропустили третье.
– Про третье тебе пока лучше не знать, – спокойно ответил старшина. – А в-четвёртых, при том оборудовании, что у нас есть, даже с максимальной скоростью я не успею прорезать пять перегородок до того, как у вас закончится воздух.
У сержанта чуть не подкосились ноги, и он был вынужден опереться рукой на ближайший ящик.
– Вы сейчас шутите?
– А тебе смешно?
На риторический вопрос Прокофьев отвечать не стал.
– И… что теперь? – спросил сержант.
– Выбирайтесь из трюма, и пусть пилот ведёт в помещение, где он возит контрабанду.
– Я осмотрел весь корабль, тут нет контрабанды.
– Не будь наивным. И он пусть не ломается. Иначе вам не выбраться.
– Хорошо. Это куда?
– Он знает.
Прокофьев повернулся к пилоту.
– Где вы возите контрабанду?
– Нигде.
– Либо он врёт, либо дурак, – заявил Семёныч, услышав ответ пилота.
– Точно не возишь? – спросил Прокофьев.
– Точно!
В трубке прозвучал вздох старшины.
– Значит, всё-таки дурак, – констатировал Семёныч. – Плохо, но не критично. Это корабль конструкции тритонитов. На самом верху у них есть инкубатор. Яйца они кладут в одиночестве, так что туда ведёт только одна вертикальная труба. Зато там нет перегородок. Вход в неё расположен в помещении, служащем тритонитам оранжереей. Что там у вас – не знаю. Это большое помещение приблизительно десять на десять.
– Комната отдыха, – сообразил Антон.
– Обычно пилоты закрывают трубу фальшпанелью и используют для контрабанды. Так вот, до инкубатора мне нужно прорезать только две стены. Я успею. Пробирайтесь туда.
– Хорошо. Мы попытаемся взломать дверь лифта и взобраться по шахте.
– Можете попробовать. Но учти, как я уже говорил, корабль конструировали тритониты. Они ящерообразные и без проблем передвигаются по вертикальным плоскостям. Так что скобы в шахте лифта наверняка не предусмотрены.
– А что вы предлагаете?
– В идеале вам бы выбраться через противоположную от двери стену. Там, впритык к трюму, находятся служебные помещения, поэтому лестницы наверняка установлены.
– В идеале? – возмутился Антон. – Как, по-вашему, мы пройдём сквозь стену?
– Думайте, пробуйте, выбирайтесь. Буду ждать вас в инкубаторе.
Слова Семёныча, мягко говоря, оптимизма сержанту не добавили. Надежды на спасателей нет. Значит, других вариантов, кроме предложенного Семёнычем, не было. Необходимо найти способ выбраться из трюма.
Антон переглянулся с Перионом, и, словно сговорившись, они бросились распаковывать остальные подарки. Единственную надежду им могли подарить только они. Вдруг кто-то кому-то действительно подарил резак?
В этот момент Прокофьев мог порадоваться тому, что не слишком хорошо изучал теорию вероятности. Он понимал, что шансы на успех малы, но хотя бы не знал, насколько они ничтожны.
Однако с каждым распакованным подарком надежда на достойную внимания находку неуклонно уменьшалась.
Куча распотрошённых коробок и обёрточной бумаги смешивалась с ненужными подарками.
Спустя полчаса Прокофьев отбросил очередную коробку и стёр пот со лба.
– Стой, – скомандовал Антон крагианцу, продолжающему копаться в коробках. – Время идёт, а мы максимум двадцатую часть распаковали. Нужно как-то систематизировать наш поиск.
– Как будем систематизировать? Вы предлагайте, а я помогу!
– А давай попробуем по очереди! Раз я предлагаю – раз ты.
– Хорошо. – Перион ненадолго задумался. – Думаю, можно отмести подарки с цветочками на обёртках. Вряд ли женщинам дарят инструменты. А при помощи маникюрного набора или бижутерии мы отсюда не выберемся.
– Логично. Коробки с детскими обёртками тоже можно не трогать. – Антон толкнул ногой ближайшую коробку с трёхколёсными велосипедами на обёртке. – Хватит с нас пластмассового «набора юного патологоанатома».
– Согласен. Слишком лёгкие подарки тоже можно исключить.
– Так же, как и мелкие… – Прокофьев задумчиво осмотрелся, и его взгляд остановился на одной из огромных, в человеческий рост, коробке. Такие они не вскрывали. – Погоди-ка! А почему мы зациклились только на инструментах? Ты говорил, что уже перевозил самые разные подарки! А что было в самых больших коробках?
– Ну, я-то их не вскрывал, но иногда видел, как подарок распаковывали при мне. Были там мебель, гигантские деревья в кадках, трактор…
– Вот! – Прокофьев ткнул пальцем в пилота. – Может, получится взломать дверь каким-то другим способом!
Они прошлись по трюму и обнаружили восемь огромных коробок. Две из них вскрыть без инструмента было невозможно, потому Антон с пилотом взялись за оставшиеся.
Но и тут их ждало разочарование в виде антикварного гардероба, акустической системы, громкость которой, судя по размеру колонок, сравнилась бы с ядерным взрывом, чучела мамонта, ботинок размера эдак 960-го. В огромном свёртке, завёрнутом в бумагу с изображением каких-то кустарников, оказался рояль. Он им точно помочь не мог. Шестую коробку можно было и не вскрывать. На упаковке красовались надписи на разных языках: «Без ГМО», «Без сои», «Без искусственных жиров», «Без антибелков», «Без КРПТ», «Без ЛКН», – и ещё полторы сотни надписей, которые можно было прочитать почти на любых продуктах. Однако, уже столкнувшись с проблемой несоответствия содержимого картинкам на упаковке, Антон с Перионом распечатали и её. В коробке оказался громадный поднос, на котором красовался трёхметровый торт, украшенный несколькими сотнями свечей.
– Ну хоть будет чем перекусить, если проголодаемся, – без особой радости заметил Антон. – Есть ещё что-то большое?
– Только это. – Пилот кивнул головой в сторону закреплённой тросами статуи.
Антон снова обратил на неё внимание. Посмотрел и так, и эдак, но не смог понять, что же изображено. Нет, не понимал он такого искусства.
– Дебилизм, – подытожил он своё отношение к статуе.
– Вы разбираетесь в искусстве? – удивился пилот. – Я немного разбираюсь, но о стиле дебилизма узнал только недавно!
– Да? И что же это за стиль? – равнодушно спросил Антон.
– Смешение абстракционизма и сюрреализма с лёгкой примесью неокретинизма и постидиотизма!
Антон отмахнулся от пилота и подошёл поближе к статуе.
От неё к стене – метра три. Её высота – в полтора раза больше.
– А если уронить статую на стену… – задумчиво предложил Антон. – Чем чёрт не шутит? Может, и пробьёт.
– Ага. Только как мы её сдвинем с места? Чтобы уронить статую, её нужно наклонить. А это не так легко!
Прокофьев поднял фонарик и подошёл к тросу. Крепление снять не составит труда. Но повалить статую? Это уже тяжелее. Разве что они с пилотом повиснут на тросе, закреплённом у противоположной стены, и попробуют её раскачать. Но где гарантии, что они успеют убраться из-под падающей статуи?