Люди, которые играют в игры (книга 2) - Эрик Берн

Поэтому из каждого указания, в какой бы косвенной форме оно ни было сформулировано, ребенок старается извлечь его императивное ядро, «марсианскую» сердцевину. Так он программирует свой жизненный план. Мы называем это программированием, поскольку воздействие указания обретает характер постоянства. Ребенок воспринимает желания родителей как команду, таковой она может остаться на всю его жизнь, если в ней не случится какого-то драматического переворота или события. Только большие переживания, например война, или неодобренная родителями любовь могут дать ему мгновенное освобождение. Наблюдения показывают, что жизненный опыт или психотерапия может также давать освобождение, но значительно медленнее. Смерть родителей не всегда снимает заклятие. Наоборот, в большинстве случаев она его делает крепче. Пока Ребенок остается послушным, а не свободным, его запрограммированная личность выполнит любое требование Родителя, каким бы унижающим оно ни оказалось и каких бы жертв ни потребовало. «Марсианин» обнаруживает истинный смысл слов в их последствиях. Кажущееся порой родительское покровительство на деле часто оказывается скрытым указанием.

...Умелая официантка с подносами, нагруженными в несколько этажей, ловко лавирует между столиками в переполненном, гудящем ресторане. Ее мастерство восхищает администрацию и посетителей. Однажды в ресторане появляются ее родители и в свою очередь не могут не восхититься. Когда она пробегает мимо их стола со своим обычным грузом, мать с беспокойством кричит: «Осторожнее!» — и... Любой читатель закончит эту историю: ...тарелки летят на пол. Короче говоря, слово «осторожнее!» часто означает: «Ошибись, чтобы я могла сказать: „Я говорила тебе быть осторожнее“. А это и есть конечная цель. „Осторожнее, ха-ха!“ — это почти провокация. Прямое указание Взрослого „будь осторожнее“ может иметь какой-нибудь позитивный смысл, но сверхозабоченность Родителя или „ха-ха“ Ребенка показывает дело с другой стороны.

В случае с Батчем слова, произнесенные едва протрезвившейся матерью: «Не рано ли тебе пить виски?», могут означать: «Пора уже тебе начать пить, чтобы я могла тебя за это ругать!» Это и есть конечная цель маневра. Батч понял, что ему надлежит рано или поздно так и сделать, чтобы вынужденно привлечь внимание матери — этот скудный эрзац материнской любви. Ее желание, как оно было им интерпретировано, стало родительским указанием. Перед глазами мальчика был пример трудяги-отца, напивавшегося в конце каждой недели. Когда Батчу исполнилось шестнадцать, то родной дядя усадил его за стол и выставил бутылку виски: «Батч, я научу тебя, как надо пить!»

Отец говорил ему с пренебрежительной усмешкой: «Простоват ты...»

Поскольку других разговоров с отцом не было, Батч рано заключил, что так и надо жить — по-простому. Это пример самого бесхитростного мышления, ведь отец ясно показывал, что «ловкачей» у себя в доме он не потерпит. Отец подразумевал: «Когда я здесь, веди себя по-простому», — и Батч это понял.

К сожалению, еще есть дети, которые растут в семьях, где отцы много работают и много пьют. Тяжелая работа — это способ у этих людей заполнить время между выпивками. Но выпивка может препятствовать работе, ведь алкоголь — это проклятие для рабочего человека. С другой стороны, работа мешает выпивке. Работа — это проклятие пьющего человека. Следовательно, в этом случае выпивка и работа препятствуют друг другу. Если выпивка — часть жизненного сценария человека, то работа — антисценарий.

Сценарные предписания мальчика Батча показаны на схеме 6. Наверху раздраженный Родитель отца. Он говорит: «Будь мужчиной, не изображай ловкача». Внизу — глумливый Ребенок отца: «Играй дурачка, ха-ха». Наверху любящий Родитель матери: «Будь мужчиной, но ты еще слишком мал», — тогда как внизу Ребенок, советующий: «Не будь сосунком, выпей!» Между ними Взрослый Родитель, воплощенный в дяде, демонстрирующем, как надо пить.

Маленький стряпчий

Детское мышление дает ребенку возможность обнаружить, что хотят родители «на самом деле», то есть на что они будут реагировать положительно. Эффективно используя эти данные, он выражает свою любовь к ним. Таким образом возникает состояние Я, известное как послушный Ребенок. Послушный Ребенок хочет и умеет вести себя так, что вызывает лишь положительные реакции окружающих. «Неудобное» поведение или «неудобные» чувства он не демонстрирует. При этом приходится держать в узде экспрессивное Я Ребенка. Сочетание, взаимную балансировку этих двух форм поведения осуществляет Взрослый в ребенке (отношение ВРе на схеме 7), который действует, как чуткий компьютер, определяя соотношение необходимого и возможного в каждый данный момент в каждой данной ситуации. Этот Взрослый умеет изощренно вычислить, чего окружающие хотят и что они стерпят, что их взволнует, а что возмутит, что их ранит, а что заставит испытывать вину, беспомощность или раскаяние. Так что Взрослый в ребенке — это тонкий и чуткий исследователь, а потому мы назовем его Профессором. Фактически он «знает» практическую психологию и психиатрию лучше, чем любой взрослый профессор. За десятилетия обучения и практики взрослый профессор может постичь примерно треть из того, что он знал в четырехлетнем возрасте.

Когда Ребенок становится полностью послушным, его Профессор обращается к «юридическому» мышлению. Это ему нужно для того, чтобы найти больше возможностей для самовыражения. «Юридическое» мышление начинает складываться в раннем, наиболее пластичном периоде, но реализуется в более позднем детстве. Поощряемое родителями, оно может распространяться и на годы зрелости. В повседневной жизни о «юридическом» мышлении ребенка можно говорить, подразумевая его стремление к придиркам, волоките, его умение выкрутиться и т.п. Подобное крючкотворство нередко практикуется по отношению к собственной половой морали. Классический пример сексуального крючкотворства можно было наблюдать у парижских проституток в начале века. На исповеди они получали прощение, поскольку совокупление рассматривалось с точки зрения их профессии как деловой акт, от которого они не получали удовольствия. Если же наслаждение приходило, то оно трактовалось как грех.

Родители, формулируя тот или иной запрет, обычно полагают, что они исчерпывающе описали ситуацию, но не принимают во внимание тонкостей, учитывать которые сами постоянно учат своих отпрысков. Так, юноша, которому давалось наставление «не связываться с женщинами», может толковать это как разрешение «связываться» с особами мужского пола. С точки зрения «юридического» мышления он чист, ибо не делает того, что запрещено родителями. Девочка, которой сказали: «Не разрешай мальчикам себя трогать», — решает, что она в полном праве сама «трогать» себя. При такой казуистике поведение ее Послушного Ребенка полностью соответствует пожеланиям матери, тогда как ее Естественный Ребенок испытывает все «прелести» онанизма. Мальчик, которого предостерегли от всяких глупостей с девочками, считает это разрешением на «глупости» с самим собой. Строго говоря, никто из этих детей не нарушает родительских запретов. Поскольку они трактуют ограничения так же, как это они делали, если бы были юристами, то есть искали бы за что им «зацепиться», то в сценарном анализе мы обозначаем ограничения термином «предписание». Некоторым детям нравится быть послушными и не прибегать к казуистике. Другие находят себе более интересные занятия. Но так же, как многих взрослых занимает вопрос, как добиться своего, не нарушая закона, так и дети стремятся быть такими, как им хочется, не проявляя при этом непослушания. В обоих случаях чаще всего хитрость воспитывают и поощряют сами родители: это часть родительского программирования. Иногда результатом может стать выработка антисценария, в связи с чем ребенок сам меняет смысл сценария на противоположный, оставаясь в то же время послушным изначальным сценарным указаниям.

Сценарные элементы

Трансакционные аналитики не проповедуют мысль о том, что человеческие жизненные планы конструируются наподобие мифов или волшебных сказок. Они видят, что чаще всего детские решения, а не сознательное планирование в зрелом возрасте определяют судьбу человека. Что бы люди ни думали или ни говорили о своей жизни, нередко создается впечатление, будто какое-то мощное влечение заставляет их куда-то стремиться, очень часто совсем не в соответствии с тем, что пишется в их автобиографиях или трудовых книжках. Те, кто хочет делать деньги, теряют их, тогда как другие неудержимо богатеют. Те, кто заявляет, что ищет любви, пробуждают только ненависть даже у тех, кто их любит.