Пираты сибирского золота - Александр Сурков

   В конце мая, когда ночи в Сибири стали теплее, а днём бывало даже жарко, в Иркутск приехал Борис Егорович. Встречавший его Василий сразу сказал ему о том, что на участке Валунистом ещё ничего нет, кроме проведённых Овручевым несколько лет назад разведочных работ на золото.

   К поездке на участок готовы три вьючных и три верховых лошади, собран припас на дорогу, только одежда, способная для путешествия в тайге, для него — приезжего — не подобрана. Это дело часа-двух, так как хозяева сапожной и платяной лавок ожидают их у него дома, и после примерки всё предоставят через малое время.

   Если Борис Егорович желает отдохнуть с дальней дороги,  то  приобретение  одежды можно отложить на денёк. Слушавший его Егорыч порадовался подобному деловому подходу и решил, что отправиться в путь способней завтра поутру.

— А  для чего нам третья верховая лошадь? — спросил Егорыч.

   На вопрос Василий ответил, что по давней традиции они с Овручевым всегда брали с собой при маршрутах в тайгу человечка, для ухода за лошадьми и готовки пищи — таборщика, который на привалах, ночёвках ставит палатку, треножит лошадей и хозяйствует при чаепитии и каше.

— Толково,— заметил Егорыч.

     — Он из казаков, следопыт, охотник, рыбак — в общем, испытанный таёжник.

   «Однако новый хозяин прииска человек бывалый, — мелькнуло в голове у Воскресного. — Сие неплохо для начала».

   Дома у Василия в смежной комнате стояла койка, заправленная по-солдатски, тумбочка с керосиновой лампой, кресло в углу, тумба с тазом и рукомойником. Над ними овальное зеркало. Рядом висело чистое полотенце.

   В зале распоряжался чернявый сутуловатый мужик, накрывавший стол к обеду.

     — Вот, Борис Егорыч, это наш спутник и хранитель в тайге, урядник, ветеран турецкой войны Аким Сидорович Икушин — милейший человек, — представил мужичка Василий.

Аким пожал протянутую Егорычем руку со словами:

— Честь имею!

     —  Извольте кушать, уважаемые, —  с достоинством изрёк Аким.

   За столом Василий осведомился у Егорыча, что тот предпочитает с устатку.

     — Стопочка-другая белой хлебной, — просто отвечал гость.

— Аким! Штофик белой из погреба.

— Сей момент, — ответствовал тот.

   Пока Аким спустился за водкой, Василий объяснил, что Аким вроде дядьки при нём и столуется, как ему ровня, за одним столом.

     — Добре, — улыбнулся Егорыч. — Видать, здесь по-семейному.

Мужики, к которым он приехал, ему нравились.

     — А что это за рыбка? — спросил гость, указывая на тарелку с рыбой, присыпанной луком.

     —   Омулёк, малосолка. Жирненький,  под водочку лучше не вообразишь, — ответствовал Василий Авенирович.

   Обед задался. Неспешная беседа с интересными вопросами за ради знакомства, отношение к делам и людям и внимательный взгляд друг на друга. Вспомнили Петра Прейна. Борис Егорович работал с ним в те времена, когда Василий был далече.

   Василий интересовался промывкой золотоносных песков на золото, и особо его занимал момент извлечения золота из чёрных шлихов. Гость рассказал, как Прейн поставил амальгаматор, ловивший золото на ртуть, и способ разделения ртути и золота на конечной стадии. На приисках Бориса все чёрные шлихи и их «хвосты» амальгамировились, что увеличивало добычу золота очень существенно. Пробовал он и растворение золота цианидами. Этот способ изобрёл Пётр Романович Багратион и опубликовал данные о нём в 1844 году. Про амальгамацию Василий слышал, но не знал деталей, а то, что золото можно растворять ядом —  цианидами, —  слышал впервые.

   Из саквояжа Егорыч достал несколько свежих номеров «Горного журнала», где уже тогда печатались статьи с описанием приисков и способов добычи золота.

   Василий понял, что Прейн рекомендовал ему настоящего знатока золотнического дела.

   Поездка на участок, хотя и была непродолжительной, оказалась плодотворной. Борис Егорыч сам промыл на лотке не менее десятка проб из шурфов, где рядом лежали поднятые при их проходке галечники. Эти проходки уже были опробованы Овручевым и Василием, когда они работали по контракту с купцом Хишкиным, но тогда они промыли только часть от выложенных у шурфов  песков. Их остатки и промывал Егорыч. Василий обратил внимание на то, что будущий управляющий очень ловко моет золото на лотке. Так работать не умел ни Овручев, ни он сам.

   Первый же шурф дал содержания на один золотник и пять долей больше, чем определили Овручев с Василием раньше, а из шурфа в средней части россыпи, против ранее установленного (2 золотника 87 долей) больше в пересчёте на сто пудов песков. Россыпь оказалась даже богаче, чем предполагалась по прежним расчётам. Егорыч забрался на склон долины и вместе с Акимом принёс оттуда из небольшой ямы, выкопанной в средней его части, мешок с глинистой щебёнкой. Промывка этой породы показала наличие крупного золота.

     —  Здесь ещё одна россыпь, только не речная, как в днище долины, а склоновая — делювиальная. Но ещё требуется разведать, — заключил Борис Егорович.

   Тут же на месте наметили, с чего начать работы по добыче. Решено было построить домики и начать убирать с россыпи верхние пустые породы. Одновременно построить золотомоечную машину.

   Егорыч официально сообщил Василию о том, что берётся за добычу металла, но сначала всё обустроит. Ударили по рукам. Борис Егорович Воскресный загорелся созданием здесь прииска на много лет работы. Это была та россыпь, о которой он уже давно мечтал. По его мнению россыпь содержала более четырёхсот пудов золота, а склоновая могла дать, по его прикидке, ещё не менее ста пудов.

   Василия мучила мысль — хватит ли его денег на обустройство прииска и первый сезон промывки золота. До получения золота и его реализации идут только затраты. Однако с Егорычем этим своим сомнением он делиться не стал. К чему приведёт, в конечном итоге, эта его забота, станет понятным через пару лет, а пока дело пошло своим чередом.

Набег хунхузов на прииск

Один раз, приехав на «Валунистый», Василий с удовольствием отметил, что его добыча золота лучшая из всех, виденных где-либо. Больше сюда он не приезжал. Всем заправлял Егорыч с двумя помощниками, которые появились после отъезда хозяина и никогда его не видели.

   Каждый промывочный сезон стабильно извлекался металл с небольшим, около пуда, приростом, а Егорыч, докладывая об увеличении золотодобычи, и себя не обижал. Василий знал это, но считал, что человек при таком хозяйстве должен быть заинтересован. К чести Егорыча, он не брал себе слишком много, фунтов пять с добытого пуда золота.