Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Николая и Александры был еще один родственник, который занимал очень высокое положение, но отношения с которым требовали немало терпения и сил. Это был Германский Император и Прусский Король (Кайзер) Вильгельм II.
Он родился в 1859 году и был сыном Императора Фридриха III и Королевы Виктории-Адельгейды, старшей дочери Английской Королевы Виктории. Фридрих процарствовал всего 99 дней и умер от рака горла 15 июня 1888 года. Тогда его старший сын и наследовал корону Германской Империи.
С Царем Николаем II Вильгельм II состоял в дальнем родстве: его дед Александр II приходился племянником деду Вильгельма Императору Вильгельму I. С Александрой Федоровной Вильгельма связывала более близкая степень родства: их матери были родными сестрами…
Вильгельм II вырос, не ощутив уюта и ласки семьи. Среди семи детей он стал самым нелюбимым сыном матери, которая никогда не скрывала своего нерасположения. Причину непонятой антипатии объясняли по-разному. Некоторые – тяжелейшими родами, чуть не закончившимися смертью Виктории.
Другие видели причину в физической ущербности мальчика; при родах у него повредилась левая рука, на всю жизнь оставшаяся полупарализованной. Но факт оставался фактом: чуть ли не с колыбели старший сын был для матери и отца нелюбимым. Физическая ущербность и интеллектуальная посредственность его стали для матери постоянной темой сетований.
В 1877 году, когда Принц Вильгельм получил аттестат зрелости, Принцесса Виктория сообщала Королеве Виктории: «Он от природы ужасный бездельник и тунеядец, он ничего не читает, разве что идиотские истории, у него нет жажды знаний. Я боюсь, что его сердце совсем невоспитанно».
Принц Вильгельм платил родителям, но особенно матери, той же монетой. Его постоянно оскорбляли унизительные характеристики матери и отца по его адресу. Виктория обзывала его «несуразным», «долговязым», «никчемным» (после его восшествия на престол вообще начала именовать сына «чудовищем»). Отец же Фридрих, как и во всем прочем, полностью разделял представления супруги и не раз на публике говорил, что Вильгельм «лишен всяких способностей».
Обида, раздражение, а затем и ненависть все накапливались и накапливались в душе Вильгельма. Антипатию к родителям перенес на все то, что было им близко и дорого. Англию возненавидел столь же сильно, как мать любила. Когда Виктория обращалась к нему по-английски, называя его Вильямом, тот всегда вздрагивал, как от удара хлыста.
К России Вильгельм расположения не испытывал, но к Цесаревичу Николаю относился со снисходительной симпатией. Когда в апреле 1894 году происходило сватовство Русского Престолонаследника, то Вильгельм, тогда уже Император, принял в том живейшее участие. Он сам уговаривал кузину Алису Гессенскую дать согласие на брак с Ники, хотя несколько раньше носился с идеей выдать на Него свою сестру Маргариту.
Николай же Александрович воспринимал Вильгельма с известной иронией и без всякого душевного расположения. Они никогда не вели задушевной переписки, а содержание отправляемых Самодержцем «дорогому Вилли» писем не выходило за рамки светских норм.
В переписке Николай Александрович пользовался исключительно английским языком, прекрасно зная, что Вильгельм терпеть не может всего, что связано с Англией.
В свою же очередь кайзер на протяжении многих лет, используя личную корреспонденцию, старался воздействовать на «дорогого Ники», заставить того действовать в угоду интересам Германской Империи. Однако эти ухищрения не приносили желаемых результатов: Вильгельм II в России имел прочную репутацию коварного и лицемерного человека.
Когда Николай Александрович стал Царем, то, невзирая на свои личные чувства, по соображениям высокой политики он обязан был общаться с Кайзером. У них регулярно происходили личные встречи, инициировал которые почти всегда Кайзер. Однако Николай II старался обставить их как можно камернее, не утраивая шумных межгосударственных визитов. Встречи обычно происходили или во время поездок Царя в Дармштадт, который Александра Федоровна первые годы царствования часто навещала, или на яхтах в Балтийском море.
Лишь дважды Николай II наносил непродолжительные официальные визиты в Берлин. Последний раз это случилось за год до начала Первой мировой войны, в мае 1913 года, когда Царь приехал на свадьбу дочери Вильгельма принцессы Виктории-Луизы, выходившей замуж за Герцога Брауншвейгского. Однако и за эти два-три дня Кайзер успевал так замучить помпезными парадами и приемами, что отбытие из столицы Рейха неизменно воспринималось как избавление от тяжелой кабалы.
Александра же Федоровна всю жизнь не просто не любила, а терпеть не могла кузена Вильгельма. Любая встреча с ним для Нее становилась физической пыткой. Лицо покрывалось пятнами, учащалось сердцебиение. Когда же у Нее появились дети, то Царица вообще чуть не в обморок падала, когда при встречах кайзер прикасался к Ним. Конечно, в силу династического этикета Она о том говорила лишь в самом узком кругу, но и без монологов антипатию нельзя было не заметить.
Александра Федоровна вообще не любила плохо воспитанных людей и не делала скидок даже для близких родственников. Кузена Вильгельма считала взбалмошным и неделикатным. Эти свои нелицеприятные качества тот постоянно выставлял напоказ, совершенно не заботясь о том, какое это произведет впечатление. И это правитель мировой державы!
После рождения Алексея Царь предложил Кайзеру, в знак династической и дружбы и межгосударственного согласия, быть крестным отцом Новорожденного (подобное предложение получили и другие родственники).
В ответ Германский Император прислал счастливым Родителям пространное письмо, самое несуразное из всех поступивших родственных поздравлений:
«Дорогой Ники! Как мило, что Ты подумал предложить мне быть крестным отцом Твоего Мальчика! Можешь представить, как мы были рады телеграмме, извещающей о Его рождении! Хорошо то, чего долго ждут – гласит старая немецкая поговорка, пусть так и будет с этим дорогим Малюткой!..
Эти строки вместе с моими искреннейшими и сердечными пожеланиями Тебе, Аликс, и Мальчику передаст Генрих[60]. Он доставит и кубок в подарок моему маленькому крестнику, которым Он, надеюсь, начнет пользоваться, когда осознает, что жажда мужчины утоляется не только молоком!
Может быть, тогда Он обнаружит, что «добрая рюмка водки не повредит в полночный час» – не только «трюизм» и что часто к тому, что «истинна в вине», как поет дворецкий в «Ундине», следует добавить и классические слова нашего великого реформатора, доктора Мартина Лютера: «Кто не любит вино, женщину и песню, на всю жизнь останется дураком». Вот принципы, воспитанным на которых я хотел бы видеть моего Крестника!»
Как полагала Александра Федоровна, не зря говорили про Кайзера, что он с трудом понимает (и понимает ли вообще), где кончается казарма…
Будучи по рождению наполовину немкой, Она всегда презирала напыщенных и ограниченных пруссаков, худшим представителем которых и считала кузена Вильгельма. Она с
