Сегодня вечером и всегда (сборник) - Нора Робертс

Ливи прислонилась к плечу Торпа, и его рука тут же обвилась вокруг нее.

– Сегодня было полно людей на галерке.

– И мы взяли несколько интервью у прохожих, – тихо промурлыкала Ливи, сонная и довольная.

– Большинство явилось просто из любопытства, а не из интереса к теме дискуссии. Но полная галерка и строптивый ведущий сделают хорошую прессу, и это поможет Донахью продержаться еще некоторое время.

– Да, он держится отлично.

– Хорошо бы он победил. – И Ливи вздохнула. Как она могла существовать без этой руки, что ее обнимает?

– Я знаю, это нереально, и законопроект все равно пройдет, однако…

«Между мной и Донахью можно провести параллель, – подумал Торп. – У меня тоже соперник, которого надо победить. Ливи». Торп был исполнен такой же решимости победить, что и сенатор. Победа должна быть безоговорочной. Недостаточно просто обнимать ее. Ему необходимо быть с ней всю жизнь. Сколько же ему еще сражаться? Иногда ее осторожность выводила его из себя.

Торп поставил на стол свой стакан. Ливи повернулась, ожидая поцелуя. Поцелуй оказался не тем мирным и неспешным, на какой она надеялась. Он был яростный. Торп прижал ее всем телом к подушкам софы и нетерпеливо стал срывать с нее одежду. Это было что-то новое. В его любовном пыле всегда были некая сдержанность и нежность. Теперь он рванул ее блузку с неистовой, неотступной жаждой. Поцелуем он зажал ей рот, так что она не могла даже застонать, и уже срывал с нее джинсы. Она попыталась было поднять его свитер, чтобы тело касалось тела, но не смогла, так тесно он к ней прижался. Хрипло выругавшись, Торп сам сдернул его с себя через голову и бросил на пол.

Его губы были повсюду – ищущие, ранящие. Ливи стала податлива, как воск, она следовала за ним всюду, куда бы он ее ни повлек, послушно выполняя все его капризы. В нем вдруг проснулось нечто дикое, что-то лишь однажды просверкнувшее раньше. Он взял ее на диване с таким нетерпеливым, яростным желанием, словно прошли годы после их последнего соития. И это безумие продолжалось, пока оба они не обессилели и уже ничего не могли друг другу дать. Тогда он стащил ее на пол, чтобы снова раздуть из искры огонь. Она со стоном назвала его по имени, не желая страсти и не веря, что она может снова разделить ее, но все вспыхнуло снова.

– Еще, – сказал Торп и завладел ее губами. Руки его были опять вездесущи, и тело ее так же послушно его воле и готово к любви. Нет, более того, она желала обладать сама. Теперь уже не только он вел ее за собой. Ее руки ласкали его плоть, а жаркий рот требовал поцелуев. Ливи вся дрожала. Она услышала тяжелое, прерывистое дыхание, обвиваясь вокруг него. Желание и удовлетворение слились воедино, в одной ослепительной вспышке. И снова она стала послушной и вялой, отдав все. На этот раз Торп прилег рядом, чтобы отдохнуть.

Но все равно он не мог не дотрагиваться до нее. Его влекли к себе ее гладкая кожа и тот изгиб, где тонкая талия переходила в бедро. Взяв Лили за подбородок, он повернул к себе ее лицо.

– Я люблю тебя.

Он не собирался этого говорить сейчас, но сказал, и теперь не сводил с нее глаз. Он хотел, чтобы она поняла его и ответила.

Ливи слышала его слова, видела их отражение в его взгляде. Что-то шевельнулось у нее в душе навстречу ему и снова замерло.

– Нет, – очень тихо сказала она и покачала головой. – Не надо так говорить. Я не хочу, чтобы ты меня любил.

– А у тебя нет выбора, – сказал он спокойно, но душа его была в смятении. Ее ответ, беспокойство в глазах мучили его. – И у меня тоже.

– Нет!

И, вырвавшись, она села, зажав голову руками. Прежние сомнения, прежние страхи загоняли ее в угол. Они давили ее, завязывали тугим узлом.

– Я не могу… Ты тоже не можешь…

Любовь – какое опасное слово! Как опасна любовь, оставляющая тебя голой и беззащитной на неизвестном берегу. Какой риск позволять себя любить, но подарить ее кому-то, отдать – это несчастье, катастрофа. Как она могла позволить себе снова запутаться в паутине любви?

Торп взял ее за плечи и снова повернул лицом к себе. Ее ответ был ужасен. Он разозлился, а ее несчастный вид, бледное лицо только усугубили его гнев.

– Но я же люблю тебя, – сказал он резко. – И то, что я тебе не нужен, ничего не меняет. Я тебя люблю, и уже довольно давно. Если бы ты дала себе труд взглянуть, ты бы не могла этого не заметить.

– Торп, пожалуйста.

Ливи только покачала головой. Ну как ему объяснить и что объяснять? Ей хотелось, чтобы он ее обнимал. Но любовь! Она ничего не могла ему сказать.

– Мне нужно не только обладать твоим телом, Оливия.

В его голосе звучали раздражение и отчаяние, и она вся внутренне напряглась. Нет, она не желает, чтобы на нее давили. Никаких претензий и обязательств. Она сама хозяйка своей жизни.

Торп заметил перемену. Его пальцы стиснули в бессильной злобе ее плечи.

– Чего ты от меня хочешь, Торп?

– Гораздо большего, – сказал он, тщательно выбирая слова. – Гораздо большего, чем ты желаешь мне дать. И хорошо бы начать с доверия.

– Я не могу дать тебе больше, чем даю.

Ей хотелось зарыдать и прижаться к нему, но она не отвела взгляд.

– Я не люблю тебя. И не хочу, чтобы ты меня любил.

Никто не знает, как глубоко могут ранить слова. Она увидела только, как вспыхнули его глаза, и поняла, какие резкие слова могли бы прозвучать сейчас. Обладай он меньшей выдержкой, Торп мог бы и ударить ее за то, что она говорит так холодно, так бесстрастно. А ей почти хотелось, чтобы он ее ударил. Она бы согласилась сейчас поменять сердечные муки на любую физическую боль.

Он медленно отпустил ее. Никогда в жизни ему еще не было так тяжело. Он молча оделся. Надо уходить, уходить быстрее. Прежде, чем он совершит поступок, за который будет потом себя презирать. Нет, ей не удастся заставить его пасть так низко.

Пусть остается наедине с собою, раз она этого хочет. Чем меньше он будет ее видеть, тем скорее начнет ее забывать. Какой он дурак! И, захлопывая за собой дверь, он продолжал проклинать себя.

Стук двери заставил Ливи обернуться. С минуту она бессмысленно смотрела на дверную панель. Вокруг сгустилась тишина. И, свернувшись клубком на ковре, она заплакала.

Размеренная, обкатанная рутина дня превратилась в полосу препятствий. Вставать, одеваться, ехать на машине в часы «пик» – все казалось теперь гораздо более трудным, сложным, чем когда-либо прежде. Утро было забито встречами, Ливи находилась в каком-то странном состоянии нервной суетливости и тупой усталости. Она ни на чем не могла сосредоточиться полностью. Торп ежеминутно присутствовал в ее мыслях. Она только-только вкусила счастья – и вдруг…

Все случилось так быстро. Ливи не ожидала, что все будет так серьезно. Торп не казался ей человеком, который легко влюбляется. Значит, что же, все зашло так далеко? Торп не похож на тех, для кого любовь – игра. Страх начать все сначала сковал ее по рукам и ногам.